Я вообще чрезвычайно снисходительна к людям, которые находятся на моем попечении.
Виллеру вздохнул и мягко, но настойчиво отнял у нее руку.
– Сударыня, я бесконечно благодарен вам за заботу. И доброту.
– Вот тут вы мне польстили, доброй меня называют редко.
– Непростительное упущение.
Глава 7
На следующий день – наконец-то! – появился Анри. Камилла была ему чрезвычайно рада – не в последнюю очередь потому, что силой удерживать Теодора на месте она уже устала. Виллеру еще не мог вставать, иногда бредил, и жар возвращался, хотя и не такой сильный, как в первые дни. Тем не менее Теодор рвался уехать. Камилла не была уверена, что это не бред, и очень надеялась на помощь священника в этом вопросе.
Выслушав ее краткий рассказ, Анри задумчиво покивал, направился в комнату раненого и пробыл там около четверти часа. Госпожа де Ларди поджидала его в малой гостиной. Из-за Теодора она совсем разучилась читать: брала книгу, листала, но прочитанное не задерживалось в памяти, и приходилось раз за разом просматривать одну и ту же страницу.
Анри вернулся, загадочно улыбаясь. Камилла немедленно отложила бесполезную книгу и вцепилась в него:
– Что он тебе сказал?
– Признаюсь, я преуспел не намного больше, чем ты. – Аббат уселся в кресло и взял предложенный бокал с вином. Повертел его в руках, посмотрел на свет, кивнул, отпил глоток и продолжил: – Шевалье де Виллеру чрезвычайно сдержан. Но он не безумен, Камилла, нет. Скорее, опасается чего-то. Но не за себя, вот что странно. У меня сложилось впечатление, что он боится навлечь неприятности на тебя.
– Он рассказывал о себе?
– Кое-что я из него вытянул, но немного: ему нехорошо, и я откланялся. Он долгие годы пробыл в армии, поступил на службу юношей. Естественно, не знает ничего, кроме войны. Мне он показался человеком... болезненно прямолинейным. Наверняка у него были проблемы из-за этого, особенно если он умеет ехидничать, как ты, например. – Анри послал Камилле воздушный поцелуй, женщина ответила возмущенной гримасой. – Ты же знаешь, армия – это тот же двор, только женщин, к сожалению, поменьше. Маркитантки горазды выдирать друг другу волосы, но уж никак не плести интриги. Поэтому все интриганство остается на долю мужчин. Как Виллеру с его принципами столько прослужил, меня удивляет. Да еще и на таком посту...
– А пост был высоким? Он ведь не генерал, даже не полковник...
– Насколько я понял, последние пару лет он служил лично герцогу Энгиенскому, командовал его персональной охраной. Должность вроде бы не первого разбора, но очень ответственная. И то, что полководец, надежда нации, отослал от себя верного человека – а мне кажется, что Виллеру был ему верен, – говорит о герцоге как о чертовски неблагодарном человеке. Либо...
– Либо? – подтолкнула Камилла замолчавшего Анри.
– Либо шевалье – жертва интриг, и его оклеветали перед герцогом. Я не стал вытягивать из него подробности отставки, но уверен, что все было не так просто. В любом случае, мне жаль Виллеру. Для такого человека, как он, оказаться в подобном положении, быть выброшенным тем лицом, которому верно служил, – это очень сильный удар по самолюбию. Впрочем, все это только мои предположения. Как было на самом деле, остается лишь гадать. Возможно, через несколько дней мне удастся поговорить с ним, пока же он слишком слаб. Камилла вздохнула.
– Сколько ему лет?
– Около сорока, я полагаю. Да, так и есть: почти двадцать лет он прослужил Франции.
– И вот награда, – скривилась госпожа де Ларди, – ехать с войны в дом, где его никто не ждет. Не слишком приятная перспектива для человека, который, едва оправившись от ран, может в одиночку убить шестерых наемных убийц.
– Жизнь вообще несправедлива, – хмыкнул Анри.
Камилла сама не понимала, почему Теодор так ее встревожил. Он небогат, хотя и знатен, у него наверняка ни денег, ни земли, ни большого наследства в перспективе, но разве это важно? Важно другое: что скрывается за его сдержанностью?
Ей очень хотелось поговорить с Теодором – и она старалась не думать, почему именно. Думать было опасно и ненужно, и вообще – нельзя подпускать людей к себе. Нельзя впускать их в сердце – вырывать их оттуда очень больно, и от сердца ничего не останется, лишь кровоточащие клочки плоти. Когда-то она поклялась себе, что не влюбится больше в солдата, а Виллеру – солдат до мозга костей, пусть и находится сейчас не на эльзасской границе. Она не влюбится, ни за что, он просто друг... хороший знакомый... просто знакомый. Она же обещала себе, что больше – никогда, а обещания она держит твердо. Камилла заранее подготовила любезную улыбку, но та выходила несколько кривой.
«Ничего. За долгие годы я беспредельно усовершенствовала умение притворяться».
Она прекратила ночные бдения у кровати Теодора, но днем по-прежнему часто заходила к нему в комнату, читала или говорила о каких-то пустяках. Виллеру медленно шел на поправку и все упрямее спорил с госпожой де Ларди, отказывался пить бесконечные горькие настойки, что хозяйка дома расценивала как верный признак выздоровления.
Уходящая зима обрушила на притихший Жируар еще одну снежную бурю – последняя атака перед отступлением. Дни были холодными, но ясными: весна настаивала на своем приходе, с юга возвращались птицы. Камилла иногда открывала окно, и Теодор, сидя в кресле у камина, слушал, как ссорятся грачи на деревьях старого сада.
Он понимал, что хозяйка замка считает его странным человеком, но не делал ничего, чтобы развеять это впечатление или сблизиться с ней. Хотя разговоры с Камиллой его развлекали, Виллеру старался не показывать ей, насколько она его заинтересовала и заинтриговала. Женщины, подобные Камилле де Ларди, на его жизненном пути еще не встречались.
Больше всего его удивляло, что она не замужем: неужели не нашлось мужчины настолько умного, чтобы прибрать к рукам это сокровище? Она ведь очень интересная женщина, Теодор нечасто встречал столь прямолинейных дам. Любопытно, как часто она страдает от своей резкости?
Виллеру знал за собою склонность к другому типу женщин – к тем, которых надо защищать. Он всегда был рыцарем в сверкающих доспехах, а дама беспомощно смотрела из окна высокой башни и махала платком. Камилла де Ларди совсем не такая – она скорее сама возьмет в руки копье и разгонит всех драконов. Ну и пускай, это не его дело.
Только вот Теодор заметил за собою, что в ее присутствии ему становилось лучше. Все неприятности как-то забывались, и даже улыбнуться хотелось, слушая ехидные высказывания госпожи де Ларди. Но шевалье усилием воли сохранял каменное выражение лица. Дружелюбие – это прекрасно, но он не может позволить себе дружбы. Он уедет как можно скорее. Однако с каждым днем ему все меньше хотелось покидать гостеприимный Жируар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Виллеру вздохнул и мягко, но настойчиво отнял у нее руку.
– Сударыня, я бесконечно благодарен вам за заботу. И доброту.
– Вот тут вы мне польстили, доброй меня называют редко.
– Непростительное упущение.
Глава 7
На следующий день – наконец-то! – появился Анри. Камилла была ему чрезвычайно рада – не в последнюю очередь потому, что силой удерживать Теодора на месте она уже устала. Виллеру еще не мог вставать, иногда бредил, и жар возвращался, хотя и не такой сильный, как в первые дни. Тем не менее Теодор рвался уехать. Камилла не была уверена, что это не бред, и очень надеялась на помощь священника в этом вопросе.
Выслушав ее краткий рассказ, Анри задумчиво покивал, направился в комнату раненого и пробыл там около четверти часа. Госпожа де Ларди поджидала его в малой гостиной. Из-за Теодора она совсем разучилась читать: брала книгу, листала, но прочитанное не задерживалось в памяти, и приходилось раз за разом просматривать одну и ту же страницу.
Анри вернулся, загадочно улыбаясь. Камилла немедленно отложила бесполезную книгу и вцепилась в него:
– Что он тебе сказал?
– Признаюсь, я преуспел не намного больше, чем ты. – Аббат уселся в кресло и взял предложенный бокал с вином. Повертел его в руках, посмотрел на свет, кивнул, отпил глоток и продолжил: – Шевалье де Виллеру чрезвычайно сдержан. Но он не безумен, Камилла, нет. Скорее, опасается чего-то. Но не за себя, вот что странно. У меня сложилось впечатление, что он боится навлечь неприятности на тебя.
– Он рассказывал о себе?
– Кое-что я из него вытянул, но немного: ему нехорошо, и я откланялся. Он долгие годы пробыл в армии, поступил на службу юношей. Естественно, не знает ничего, кроме войны. Мне он показался человеком... болезненно прямолинейным. Наверняка у него были проблемы из-за этого, особенно если он умеет ехидничать, как ты, например. – Анри послал Камилле воздушный поцелуй, женщина ответила возмущенной гримасой. – Ты же знаешь, армия – это тот же двор, только женщин, к сожалению, поменьше. Маркитантки горазды выдирать друг другу волосы, но уж никак не плести интриги. Поэтому все интриганство остается на долю мужчин. Как Виллеру с его принципами столько прослужил, меня удивляет. Да еще и на таком посту...
– А пост был высоким? Он ведь не генерал, даже не полковник...
– Насколько я понял, последние пару лет он служил лично герцогу Энгиенскому, командовал его персональной охраной. Должность вроде бы не первого разбора, но очень ответственная. И то, что полководец, надежда нации, отослал от себя верного человека – а мне кажется, что Виллеру был ему верен, – говорит о герцоге как о чертовски неблагодарном человеке. Либо...
– Либо? – подтолкнула Камилла замолчавшего Анри.
– Либо шевалье – жертва интриг, и его оклеветали перед герцогом. Я не стал вытягивать из него подробности отставки, но уверен, что все было не так просто. В любом случае, мне жаль Виллеру. Для такого человека, как он, оказаться в подобном положении, быть выброшенным тем лицом, которому верно служил, – это очень сильный удар по самолюбию. Впрочем, все это только мои предположения. Как было на самом деле, остается лишь гадать. Возможно, через несколько дней мне удастся поговорить с ним, пока же он слишком слаб. Камилла вздохнула.
– Сколько ему лет?
– Около сорока, я полагаю. Да, так и есть: почти двадцать лет он прослужил Франции.
– И вот награда, – скривилась госпожа де Ларди, – ехать с войны в дом, где его никто не ждет. Не слишком приятная перспектива для человека, который, едва оправившись от ран, может в одиночку убить шестерых наемных убийц.
– Жизнь вообще несправедлива, – хмыкнул Анри.
Камилла сама не понимала, почему Теодор так ее встревожил. Он небогат, хотя и знатен, у него наверняка ни денег, ни земли, ни большого наследства в перспективе, но разве это важно? Важно другое: что скрывается за его сдержанностью?
Ей очень хотелось поговорить с Теодором – и она старалась не думать, почему именно. Думать было опасно и ненужно, и вообще – нельзя подпускать людей к себе. Нельзя впускать их в сердце – вырывать их оттуда очень больно, и от сердца ничего не останется, лишь кровоточащие клочки плоти. Когда-то она поклялась себе, что не влюбится больше в солдата, а Виллеру – солдат до мозга костей, пусть и находится сейчас не на эльзасской границе. Она не влюбится, ни за что, он просто друг... хороший знакомый... просто знакомый. Она же обещала себе, что больше – никогда, а обещания она держит твердо. Камилла заранее подготовила любезную улыбку, но та выходила несколько кривой.
«Ничего. За долгие годы я беспредельно усовершенствовала умение притворяться».
Она прекратила ночные бдения у кровати Теодора, но днем по-прежнему часто заходила к нему в комнату, читала или говорила о каких-то пустяках. Виллеру медленно шел на поправку и все упрямее спорил с госпожой де Ларди, отказывался пить бесконечные горькие настойки, что хозяйка дома расценивала как верный признак выздоровления.
Уходящая зима обрушила на притихший Жируар еще одну снежную бурю – последняя атака перед отступлением. Дни были холодными, но ясными: весна настаивала на своем приходе, с юга возвращались птицы. Камилла иногда открывала окно, и Теодор, сидя в кресле у камина, слушал, как ссорятся грачи на деревьях старого сада.
Он понимал, что хозяйка замка считает его странным человеком, но не делал ничего, чтобы развеять это впечатление или сблизиться с ней. Хотя разговоры с Камиллой его развлекали, Виллеру старался не показывать ей, насколько она его заинтересовала и заинтриговала. Женщины, подобные Камилле де Ларди, на его жизненном пути еще не встречались.
Больше всего его удивляло, что она не замужем: неужели не нашлось мужчины настолько умного, чтобы прибрать к рукам это сокровище? Она ведь очень интересная женщина, Теодор нечасто встречал столь прямолинейных дам. Любопытно, как часто она страдает от своей резкости?
Виллеру знал за собою склонность к другому типу женщин – к тем, которых надо защищать. Он всегда был рыцарем в сверкающих доспехах, а дама беспомощно смотрела из окна высокой башни и махала платком. Камилла де Ларди совсем не такая – она скорее сама возьмет в руки копье и разгонит всех драконов. Ну и пускай, это не его дело.
Только вот Теодор заметил за собою, что в ее присутствии ему становилось лучше. Все неприятности как-то забывались, и даже улыбнуться хотелось, слушая ехидные высказывания госпожи де Ларди. Но шевалье усилием воли сохранял каменное выражение лица. Дружелюбие – это прекрасно, но он не может позволить себе дружбы. Он уедет как можно скорее. Однако с каждым днем ему все меньше хотелось покидать гостеприимный Жируар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62