Фердинанду теперь исполнилось одиннадцать лет, и он стал на целую голову выше, чем прошлой зимой. С несвойственным для мальчика его возраста интересом он наблюдал за охлаждавшимися в конденсаторе парами. Фердинанд не походил на своих сверстников: он был мечтательным и честолюбивым и твердо решил стать мастером-виноделом, когда вырастет. У него не было потребности общаться с кем-нибудь, в особенности с Луи, – для этого Фердинанд был слишком умен.
Симон поднялся, чтобы подбросить в огонь угля за тяжелой железной дверью. В этот момент лежавшая перед его стулом большая, черная гончая поднялась, радостно виляя хвостом, и Симон, обернувшись, увидел входившего в дверь Тарквина.
– Я знал, что это не может быть Луи, – заметил он с усмешкой. – Клари ненавидит его.
Тарквин засмеялся и почесал собаку за ухом.
– На вашем месте я потребовал бы жалованья, Фердинанд, – сказал он, заметив мальчика, который сосредоточенно всматривался в изогнутую трубку, известную под названием «серпантин», где начинался процесс конденсации. – Я чувствую, что вы больше интересуетесь возгонкой, чем ваш мастер.
Фердинанд восхищенно ухмыльнулся.
– Может быть, мистер Йорк.
– Я должен поехать домой проведать Джейми, – добавил Тарквин, обращаясь к Симону. – Послать Терезу принести чего-нибудь поесть?
Симон покачал головой.
– Это было бы жестоко. В такую погоду!
– Я уверен, что она не боится промокнуть, – со значением сказал Тарквин, но Симон проигнорировал его замечание.
– „Глух как каменная стена, – сказала Жюстина Йорку только вчера, когда Квин заметил, что Тереза всегда наблюдает за Симоном с задумчивым выражением в глазах. – Попробуйте направить его мысли в правильном направлении, Квин. Тереза происходит из хорошей семьи, и я ее очень люблю.
Возможно, Симона это не так смутит, если совет будет исходить от вас.
– Интриганка, – заметил, усмехаясь, Тарквин. – Почему вы не предоставите природе избрать свое направление?
Жюстина рассмеялась.
– О, с каких пор вы стали приверженцем подобных взглядов? Я не смогу, даже если буду долго и тупо сидеть и вспоминать, припомнить ли одного случая, когда вы отдавались течению событий. Что с вами, Квин? – спросила она в следующее мгновение, увидев его омрачившееся лицо.
Тарквин не ответил. Что он мог сказать? Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь прочел его мысли. Он даже себе боялся признаться, что природа действительно взяла над ним верх. Как еще мог он объяснить, что в последние дни не в состоянии смотреть на Ровену де Бернар без воспоминания о том, что он чувствовал, когда обнимал ее, не мог думать о ней без желания ответного чувства.
Ба! Это только оттого, что он слишком долго был без женщины. Через четыре дня он вернется в Париж, где найдется немало прелестниц, которые более чем охотно помогут ему удовлетворить его физические потребности.
С тяжелым настроением Тарквин вышел из винокурни под дождь и стерней направился к дому. Земля сильно размокла, и сапоги с каждым шагом глубоко увязали в ней. Было очень холодно, и ему казалось, что если бы погоду подбирали специально, то этот день подошел бы для мрачных мыслей и... смерти. Хотя он не мог видеть отсюда Вдовий дом, скрытый за деревьями, он мог ясно представить себе сцену в Синей комнате: Джейми лежит неподвижно, словно мертвый, в кровати под балдахином, в то время как Ровена сидит около него на стуле, прислушиваясь к слабому хриплому дыханию, которое словно заполняет собой каждый угол комнаты, преследуя даже во сне. Тарквин глубоко вздохнул. Если бы только был какой-нибудь выход…
Клари, увязавшаяся за ним, внезапно залаяла, и лай оторвал его от мрачных мыслей. Подняв голову, Тарквин задержал шаг, испуганный видом Сиама, галопом несущегося вдоль длинной аллеи с Ровеной, сидящей на нем по-мужски. Концы ее плаща свободно развевались, а следом за ней ехала маленькая черная коляска доктора Антони Мюэ. От этого зрелища сердце замерло в груди Тарквина.
– Квин!
Ровена увидела его и, изменив направление, пустилась навстречу. Грязь летела из-под копыт Сиама. Когда они поравнялись, Тарквин схватил коня за поводья.
– Ох, Квин, не смотрите так! – закричала Ровена. – Это не то, что вы думаете! Джейми лучше!
Говоря это, она слегка покачнулась в седле, и Тарквин быстро подхватил ее, помогая сойти с лошади.
– Вы уверены? – спросил он, опуская ее на землю.
Ровена попыталась перевести дыхание.
– Я так думаю. Он действительно разговаривал со мной и отвечал на мои вопросы, и я решила поехать прямо за доктором. Надеюсь, вы не возражаете, что я взяла Сиама?
– Конечно, нет.
Ровена взглянула на него и увидела, что его глаза, казалось, прожигают ее насквозь. Она почувствовала, как напряглось ее горло, и быстро отвернулась. Постепенно свет надежды сошел с лица Квина.
– Пойдемте, – грубо сказал он. – Пойдемте домой.
Но доктор Мюэ не был так оптимистичен, как хотелось каждому из них.
– Похоже, состояние месье Йорка немного улучшилось, – признал он, отводя их в угол комнаты, где они могли спокойно поговорить, в то время как Тереза укрывала больного. К ужасу Ровены, они не смогли разбудить Джейми для осмотра, хотя она надеялась найти его в сознании. Но она все еще настаивала, что цвет его лица стал лучше, а дыхание легче.
– Это может быть, – осторожно отважился произнести доктор Мюэ, – хотя в этом нет ничего необычного для таких случаев, как у месье Йорка, – появляется временное улучшение, перед тем как наступит печальный финал. Тем не менее вы правильно поступили, мадемуазель, вызвав меня. Я останусь еще немного, и, возможно, он придет в себя, пока я здесь.
– Временное улучшение! – раздраженно повторила Ровена, когда Тарквин провожал ее вниз по ступенькам. – Разве не очевидно, что Джейми выглядит лучше? Что он дышит легче?
– Ровена, нет.
В смятении она гневно уставилась на него, но слова застряли у нее в горле при виде его лица. Впервые, с тех пор как она уехала из Парижа, взгляд Квина не причинил ей боли, и она вдруг обнаружила, что ожидание смерти Джейми убивает его. Почему она раньше не замечала, как он одичал и похудел? Казалось, ее сердце вот-вот разорвется от переполняющей ее любви и нежности. Забыв обо всем на свете, она обвила руками его талию и почувствовала, как замер в ожидании Тарквин. Боясь, что он оттолкнет ее, она крепче обняла его и прижалась лицом к его щеке. Капли дождя мелкими бусинками рассыпались в ее волосах и теперь намочили его рубашку. Тарквину было все равно. Он крепко стиснул ее в объятиях, касаясь щекой ее волос и вдыхая тот милый запах, который всегда вспоминал, думая о Ровене.
– Больше ничего не нужно, – подумал он, закрывая глаза, – достаточно только обнимать ее вот так, – и он вдруг понял, что она всегда будет для него утешением во всех жизненных бурях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122