Дядя Анри в работе искал забвения от тяжелой душевной травмы, причиненной ему смертью сына, которую он, увы, бессилен был предотвратить, хотя сделал очень многое, чтобы приблизить конец войны.
Людовик XVIII возвратился в Париж в начале мая.
Прилагая отчаянные усилия для сохранения пошатнувшегося режима Бурбонов и опасаясь, что «кровавый злодей» Наполеон Бонапарт начнет новую агитацию среди все еще остающихся ему верными императорских гвардейцев, европейские державы быстро сориентировались и подписали мирный договор, который предусматривал расширение существующих границ Франции. Ожидалось, что такой щедрый шаг поможет не обладающему реальной силой правительству Людовика обрести стабильность и окончательно решить судьбу Наполеона Бонапарта, побыстрее отправив его в ссылку.
Хотя официально Венский конгресс должен был состояться в сентябре, а представители европейских держав покинули Париж в июне и отправились в Англию, жизнь в городе не замирала ни на минуту. Дядя Анри, чья дипломатическая роль была более активной, чем предполагали его родные, естественно, не мог сидеть сложа руки.
Мадлон, по-видимому, слишком часто предоставляемая самой себе, впуталась в какую-то неприятную историю и надеялась, что Ровена ее выручит. Но сама Ровена сомневалась, сможет ли она помочь кузине. Что в конце концов знала она о любви, кроме того, что любовь может причинять не только радость, но и невыразимую боль.
Она ничего не слышала о Тарквине с тех пор, как он и Исмаил покинули Шартро в апреле. Письма от него она не ожидала, но с наивным оптимизмом молодой влюбленной девушки втайне страстно желала получить его.
После того как она навела справки в гарнизоне в Коньяке, ей стало известно, что полк Тарквина возвратился в Англию в июне, но она не смогла выяснить, отбыл ли Тарквин вместе со всеми или остался с лордом Веллингтоном в качестве его помощника.
Вскоре после отъезда Тарквина из Шартро маркиз Веллингтон за свои военные заслуги получил титул герцога, и теперь к нему следовало обращаться «Ваша светлость». Он прибыл в Париж в начале мая, и город оказал ему восторженный прием. Даже Мадлон посчастливилось увидеть его краешком глаза, и в своих письмах она с восхищением описывала представительного джентльмена с ястребиным носом, держащегося с достоинством и простотой и уже одним этим завоевавшего сердца французов.
Из газетных сообщений Ровена узнала, что в мае британское правительство направило герцога в Мадрид, чтобы он попытался повлиять на Фердинанда VII, недавно восстановленного на троне, и убедить его принять более либеральную форму правления.
Французские газеты также писали, что с самого начала эта миссия была обречена на провал, так как его королевское величество более склонялся к деспотизму и тирании. По-видимому, газеты не лгали, так как пребывание герцога Веллингтона в Испании было недолгим, не более месяца. Затем он возвратился в Париж, а из Парижа отбыл в Англию.
Ровена внимательно следила по газетам за передвижениями Веллингтона, пытаясь догадаться, продолжает ли службу бригадный майор Йорк. Ровена гнала от себя мысль о том, что Тарквин мог присоединиться к частям британской армии, воевавшей на Пиренейском полуострове, и отправиться в Северную Америку. Если ему снова придется воевать, то его всегда может настигнуть пуля или штык. Нет, лучше об этом не думать!
– Очень уж у тебя тоскливое выражение лица, дорогая, – сказала Ровена, обращаясь к Жюсси и нежно гладя ее колено.
– Мама обещала, что мы вернемся домой вовремя и сможем принять участие в уборке урожая. Правда, мама?
Тетя Софи хмуро посмотрела на дочь, а затем на племянницу:
– Пришло время, дитя мое, думать не о Шартро, а о вещах, которые для тебя имеют более важное значение. Я никогда не одобряла твое стремление работать на винокурне. Теперь же, когда Симон нанял молодого работника на Отара, то вдвоем они отлично справятся и без твоей помощи. Не стоит зудеть о возвращении в Шартро к уборке урожая. Мне хотелось бы к этому времени удачно выдать вас замуж и пожелать вам, чтобы вы подальше уехали из Шартро!
– Да, тетя, – сказала Ровена, опуская глаза. Она увидела, как Жюстина прижимает платок к губам: да и сама она с трудом сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху. Дорогая тетя Софи! Неужели она искренне полагает, что ее единственную племянницу так легко удастся выдать замуж? С какой это стати лучшие кавалеры Парижа бросятся к ней – неловкой рыжеволосой провинциалке с примесью английской крови, когда из писем Мадлон явствует, что здешние салоны, и гостиные переполнены молодыми красивыми баронессами, графинями и принцессами? И почему тетя Софи думает, что эти светские львы заинтересуют ее, Ровену?
– О, Мадлон! – вздохнула Ровена, посерьезнев при мысли о ней.
Оставалось только надеяться, что ее кузина не влюбилась в человека, за которого она не сможет выйти замуж. Такой доли Ровена не пожелала бы никому.
Был первый день сентября, вторая его половина, когда дорожный экипаж де Бернаров въехал наконец в Париж. От домов и деревьев на немощенные дороги уже ложились длинные тени, а верхние этажи и крыши домов мягко золотились в лучах заходящего солнца. На поверхности Сены играли блики. Они подъехали к мосту, движение на котором было очень оживленным. Ровена высунулась из окна, осматриваясь вокруг с любопытством и простодушием впервые попавшей в Париж и ослепленной его блеском провинциалки.
– Да ты посмотри! – воскликнула Жюстина, указывая направление. – Это же Нотр-Дам! А река! Да она какая-то зеленая. Тебе приходилось видеть что-либо подобное? О, мне кажется, Париж – замечательно красивый город!
– А мне кажется, что от него дурно пахнет, – призналась честно Ровена, скривив нос от запаха сточных вод, проникавшего через окно.
Пробираясь в сутолоке экипажей, лошадей, повозок и пешеходов, карета повернула с окаймленной деревьями Луврской набережной на Рю-де-Риволи, широкий, величественный бульвар, на котором ощущалось живое биение пульса жизни Парижа. Здесь размещались кафе, магазины и рестораны, соседствующие с огромными дворцами, солидными городскими домами и парками, украшенными скульптурами и мемориалами.
В тихой боковой улочке, чуть поодаль от Рюк-Сен-Оноре, за железными оградами прятались уютные дворики, цветники и сады. Здания здесь не теснились вплотную друг к другу, да и размером были поменьше. Карета остановилась перед домом, стоявшим на углу улицы, в нескольких минутах ходьбы от Елисейского дворца. Слуга поспешил им навстречу, и тетя Софи, прежде чем выйти из кареты, оправила свое платье.
– Ну вот, мои дорогие, наконец-то мы добрались.
Земля, на которой стоял городской дом де Бернаров, была получена в дар от короля Франциска I почти три столетия тому назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Людовик XVIII возвратился в Париж в начале мая.
Прилагая отчаянные усилия для сохранения пошатнувшегося режима Бурбонов и опасаясь, что «кровавый злодей» Наполеон Бонапарт начнет новую агитацию среди все еще остающихся ему верными императорских гвардейцев, европейские державы быстро сориентировались и подписали мирный договор, который предусматривал расширение существующих границ Франции. Ожидалось, что такой щедрый шаг поможет не обладающему реальной силой правительству Людовика обрести стабильность и окончательно решить судьбу Наполеона Бонапарта, побыстрее отправив его в ссылку.
Хотя официально Венский конгресс должен был состояться в сентябре, а представители европейских держав покинули Париж в июне и отправились в Англию, жизнь в городе не замирала ни на минуту. Дядя Анри, чья дипломатическая роль была более активной, чем предполагали его родные, естественно, не мог сидеть сложа руки.
Мадлон, по-видимому, слишком часто предоставляемая самой себе, впуталась в какую-то неприятную историю и надеялась, что Ровена ее выручит. Но сама Ровена сомневалась, сможет ли она помочь кузине. Что в конце концов знала она о любви, кроме того, что любовь может причинять не только радость, но и невыразимую боль.
Она ничего не слышала о Тарквине с тех пор, как он и Исмаил покинули Шартро в апреле. Письма от него она не ожидала, но с наивным оптимизмом молодой влюбленной девушки втайне страстно желала получить его.
После того как она навела справки в гарнизоне в Коньяке, ей стало известно, что полк Тарквина возвратился в Англию в июне, но она не смогла выяснить, отбыл ли Тарквин вместе со всеми или остался с лордом Веллингтоном в качестве его помощника.
Вскоре после отъезда Тарквина из Шартро маркиз Веллингтон за свои военные заслуги получил титул герцога, и теперь к нему следовало обращаться «Ваша светлость». Он прибыл в Париж в начале мая, и город оказал ему восторженный прием. Даже Мадлон посчастливилось увидеть его краешком глаза, и в своих письмах она с восхищением описывала представительного джентльмена с ястребиным носом, держащегося с достоинством и простотой и уже одним этим завоевавшего сердца французов.
Из газетных сообщений Ровена узнала, что в мае британское правительство направило герцога в Мадрид, чтобы он попытался повлиять на Фердинанда VII, недавно восстановленного на троне, и убедить его принять более либеральную форму правления.
Французские газеты также писали, что с самого начала эта миссия была обречена на провал, так как его королевское величество более склонялся к деспотизму и тирании. По-видимому, газеты не лгали, так как пребывание герцога Веллингтона в Испании было недолгим, не более месяца. Затем он возвратился в Париж, а из Парижа отбыл в Англию.
Ровена внимательно следила по газетам за передвижениями Веллингтона, пытаясь догадаться, продолжает ли службу бригадный майор Йорк. Ровена гнала от себя мысль о том, что Тарквин мог присоединиться к частям британской армии, воевавшей на Пиренейском полуострове, и отправиться в Северную Америку. Если ему снова придется воевать, то его всегда может настигнуть пуля или штык. Нет, лучше об этом не думать!
– Очень уж у тебя тоскливое выражение лица, дорогая, – сказала Ровена, обращаясь к Жюсси и нежно гладя ее колено.
– Мама обещала, что мы вернемся домой вовремя и сможем принять участие в уборке урожая. Правда, мама?
Тетя Софи хмуро посмотрела на дочь, а затем на племянницу:
– Пришло время, дитя мое, думать не о Шартро, а о вещах, которые для тебя имеют более важное значение. Я никогда не одобряла твое стремление работать на винокурне. Теперь же, когда Симон нанял молодого работника на Отара, то вдвоем они отлично справятся и без твоей помощи. Не стоит зудеть о возвращении в Шартро к уборке урожая. Мне хотелось бы к этому времени удачно выдать вас замуж и пожелать вам, чтобы вы подальше уехали из Шартро!
– Да, тетя, – сказала Ровена, опуская глаза. Она увидела, как Жюстина прижимает платок к губам: да и сама она с трудом сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху. Дорогая тетя Софи! Неужели она искренне полагает, что ее единственную племянницу так легко удастся выдать замуж? С какой это стати лучшие кавалеры Парижа бросятся к ней – неловкой рыжеволосой провинциалке с примесью английской крови, когда из писем Мадлон явствует, что здешние салоны, и гостиные переполнены молодыми красивыми баронессами, графинями и принцессами? И почему тетя Софи думает, что эти светские львы заинтересуют ее, Ровену?
– О, Мадлон! – вздохнула Ровена, посерьезнев при мысли о ней.
Оставалось только надеяться, что ее кузина не влюбилась в человека, за которого она не сможет выйти замуж. Такой доли Ровена не пожелала бы никому.
Был первый день сентября, вторая его половина, когда дорожный экипаж де Бернаров въехал наконец в Париж. От домов и деревьев на немощенные дороги уже ложились длинные тени, а верхние этажи и крыши домов мягко золотились в лучах заходящего солнца. На поверхности Сены играли блики. Они подъехали к мосту, движение на котором было очень оживленным. Ровена высунулась из окна, осматриваясь вокруг с любопытством и простодушием впервые попавшей в Париж и ослепленной его блеском провинциалки.
– Да ты посмотри! – воскликнула Жюстина, указывая направление. – Это же Нотр-Дам! А река! Да она какая-то зеленая. Тебе приходилось видеть что-либо подобное? О, мне кажется, Париж – замечательно красивый город!
– А мне кажется, что от него дурно пахнет, – призналась честно Ровена, скривив нос от запаха сточных вод, проникавшего через окно.
Пробираясь в сутолоке экипажей, лошадей, повозок и пешеходов, карета повернула с окаймленной деревьями Луврской набережной на Рю-де-Риволи, широкий, величественный бульвар, на котором ощущалось живое биение пульса жизни Парижа. Здесь размещались кафе, магазины и рестораны, соседствующие с огромными дворцами, солидными городскими домами и парками, украшенными скульптурами и мемориалами.
В тихой боковой улочке, чуть поодаль от Рюк-Сен-Оноре, за железными оградами прятались уютные дворики, цветники и сады. Здания здесь не теснились вплотную друг к другу, да и размером были поменьше. Карета остановилась перед домом, стоявшим на углу улицы, в нескольких минутах ходьбы от Елисейского дворца. Слуга поспешил им навстречу, и тетя Софи, прежде чем выйти из кареты, оправила свое платье.
– Ну вот, мои дорогие, наконец-то мы добрались.
Земля, на которой стоял городской дом де Бернаров, была получена в дар от короля Франциска I почти три столетия тому назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122