– Они тут будут праздновать до самой зари.
– Да и нам не мешает попраздновать, – заметил его старший приказчик.
– Ведь завтра мы будем уже ночевать на корабле, плывущем в Венецию.
– И то правда. К тому же поездка была на редкость удачной. Нам есть что отпраздновать. Мы и повеселимся.
И они повеселились.
Да и как было удержаться, когда все жители городка и все приезжие пили, пели и плясали! Алан понимал, что ему не удастся просидеть весь вечер, охраняя драгоценную сумку, и он с большой неохотой распорол аккуратный шов, вытащил рукопись и спрятал ее за пазухой. Во всяком случае, он все время ощущал, что она тут, на его груди, а когда он пошел танцевать, она легонько подпрыгивала, но пышные складки куртки надежно скрывали ее от любопытных взглядов, а туго затянутый пояс не давал ей выпасть.
Анджела знала, где он спрятал книгу, и не отходила от него ни на шаг. Хотя она и посмеивалась над его опасениями, ей тоже не хотелось лишиться драгоценной рукописи, да еще когда путешествие близилось к концу.
И все-таки было очень приятно после долгих дней тревог и тяжких испытаний беззаботно веселиться и пировать.
– Ведь и у нас есть что отпраздновать! – шепнула Анджела с многозначительным видом.
И они танцевали, пели, ели и пили среди шумной веселой толпы, заполнившей не только гостиницу, но и обширный двор позади нее.
– Только, – напомнил Алан, – мы должны беречься…
– Ш-ш-ш!
– И не напиться допьяна, – со смехом договорил Алан.
Это предупреждение было не лишним, потому что вино лилось рекой и по случаю праздника его пили неразбавленным. Каждый желал выпить за здоровье всех остальных по очереди. Незнакомые люди совали кружки в руки соседей или наливали вино в опустевшую кружку, и отказ осушить ее до дна считался смертельной обидой.
Алан и Анджела старались пить как можно меньше и, ссылаясь на свою молодость, обязательно разбавляли вино водой. К несчастью, это показалось забавным окружавшим их гулякам, и те с новым усердием принялись угощать молодых людей.
– Эти мальчишки что-то уж слишком степенны! – кричал один.
А другой тут же откликался:
– Ну-ка, выпей, синьор студент! Доброе вино развяжет тебе язык, и мы послушаем, как ты там изъясняешься по-гречески!
Конечно, угощение им предлагали от чистого сердца, но они предпочли бы обойтись без него. Алан, как и большинство английских юношей, редко пил что-нибудь крепче домашнего пива и еще не привык к вину. Анджела, правда, как это было принято в Италии, с детства пила вино, разбавленное водой, но дом Альда отличался бережливостью, и даже взрослые там редко пробовали такие крепкие вина, какими теперь ее непрерывно потчевали.
– Вот ужас! – хихикнув, шепнула Анджела на ухо Алану. И он, решив, что хмель ударил ей в голову, бросил на нее грозный взгляд.
– Нет, не бойся, я не пьяна, – добавила девушка невозмутимо.
– Ну, не знаю, – возразил Алан. – Я видел, сколько раз наполнялась твоя кружка.
– Так, значит, ты не видел, как она опорожнялась! – И Анджела показала глазами на лимонное деревце в темном углу двора. – Наверное, у этих лимонов, когда они созреют, сок будет совсем хмельным.
Он чуть было не сказал «умница девочка!», но вовремя спохватился и торжественно произнес:
– Друг Александр, это ты превосходно придумал!
После чего он не преминул последовать примеру девушки, и на корни деревца пролилось еще много вина, которым их угощали непрошеные друзья.
Они, конечно, могли бы выйти на улицу, но это их не спасло бы – весь городок веселился, на площадях танцевали и повсюду горели костры, на которых жарились целиком бараньи туши. Притвориться усталыми и лечь спать также не имело смысла: собутыльники, которым они так полюбились, несомненно, вытащили бы их даже из постелей.
Впрочем, найдя способ не пьянеть, Алан и не хотел уходить: рукопись была в полной безопасности под его курткой, и он все время ощущал прикосновение ее переплета. Анджела вела себя разумно, почти не пила и была так же трезва, как он сам.
Раздвинув толпу, к ним подошел улыбающийся Чентано.
– Твой приятель разыскал тебя? – спросил он Алана.
– Какой приятель? – удивился Алан, так как Анджела по-прежнему была около него.
– А может, и не приятель, – рассеянно ответил купец. – Просто он расспрашивал про тебя слугу в гостинице, а слуга спросил меня.
– Что он говорил?
– Хотел узнать, не едет ли со мной молодой немец, по имени Аларих. Сам я его не видел, но, кажется, это был венецианец. Ну, если ты ему нужен, так он тебя разыщет.
– Да, – с горечью сказал Алан, – если я ему нужен, ой меня разыщет.
Чентано отошел, и Алан повернулся к девушке.
– Мне это не нравится.
– Неужели… неужели это сообщник Чезаре?
– А кто же еще?
– Но каким образом? Я хочу сказать – как…
– Швейцарец мог рассказать.
– Про что?
– Про то, как он встретил странного немца, – угрюмо объяснил Алан. – Белобрысого, но не знающего по-немецки ни словечка.
– Что же нам делать?
– Ничего. Только быть еще осторожнее. Вновь пускаться в путь вдвоем не имеет смысла. Мы уже этого попробовали. Лучше остаться с Чентано. Как ты думаешь, ему можно довериться?
– Конечно, – кивнула она.
– Тогда утром мы скажем ему, что нам грозит опасность. Можно будет даже признаться, что мы везем Альду ценную книгу. Мне не хотелось бы и на минуту расставаться с Алексидом, но в железном сундуке Чентано он будет в большей безопасности.
– Может быть, поговорим с ним сейчас же?
– В самый разгар веселья? Да к тому же он не слишком трезв. Ну ничего, эту ночь я спать не буду.
– Я могу посторожить половину ночи, – заявила Анджела. – Дай слово, что разбудишь меня.
– Хорошо, – обрадовано согласился Алан. Он понимал, что после такого вечера не заснуть будет трудно, однако следовало принять меры предосторожности – опасность опять стала грозной.
Тут их разговор был прерван. Во двор ворвалась еще одна шумная компания, и веселье разгорелось с новой силой.
Дюжий крестьянин, щеголявший серебряной цепью и алым кушаком, взгромоздился на бочку и принялся распоряжаться.
– А ну! – заревел он, словно довольный бык. – Всех угощаю, всех до единого!
Тут уж не помогло бы и лимонное деревце. Алан с Анджелой хотели было тихонько ускользнуть в дом, но к ним подскочил неизвестно откуда взявшийся хохочущий человечек с длинными серьгами и с флягой в руке. Алан твердо решил больше не пить, но человечек ничего и слушать не хотел.
– Лучше соглашайся, – шепнула Анджела. – Не то вспыхнет ссора. Ты ведь знаешь, какие они тут все гордые!
Да, это он знал. И понимал также, что ссора им совсем ни к чему. Кто-то вообразит себя оскорбленным, удар – и начнется общая свалка. А уж слуги Ястреба не преминут ею воспользоваться – если, конечно, они тут, в толпе. Однако он сделал еще одну попытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Да и нам не мешает попраздновать, – заметил его старший приказчик.
– Ведь завтра мы будем уже ночевать на корабле, плывущем в Венецию.
– И то правда. К тому же поездка была на редкость удачной. Нам есть что отпраздновать. Мы и повеселимся.
И они повеселились.
Да и как было удержаться, когда все жители городка и все приезжие пили, пели и плясали! Алан понимал, что ему не удастся просидеть весь вечер, охраняя драгоценную сумку, и он с большой неохотой распорол аккуратный шов, вытащил рукопись и спрятал ее за пазухой. Во всяком случае, он все время ощущал, что она тут, на его груди, а когда он пошел танцевать, она легонько подпрыгивала, но пышные складки куртки надежно скрывали ее от любопытных взглядов, а туго затянутый пояс не давал ей выпасть.
Анджела знала, где он спрятал книгу, и не отходила от него ни на шаг. Хотя она и посмеивалась над его опасениями, ей тоже не хотелось лишиться драгоценной рукописи, да еще когда путешествие близилось к концу.
И все-таки было очень приятно после долгих дней тревог и тяжких испытаний беззаботно веселиться и пировать.
– Ведь и у нас есть что отпраздновать! – шепнула Анджела с многозначительным видом.
И они танцевали, пели, ели и пили среди шумной веселой толпы, заполнившей не только гостиницу, но и обширный двор позади нее.
– Только, – напомнил Алан, – мы должны беречься…
– Ш-ш-ш!
– И не напиться допьяна, – со смехом договорил Алан.
Это предупреждение было не лишним, потому что вино лилось рекой и по случаю праздника его пили неразбавленным. Каждый желал выпить за здоровье всех остальных по очереди. Незнакомые люди совали кружки в руки соседей или наливали вино в опустевшую кружку, и отказ осушить ее до дна считался смертельной обидой.
Алан и Анджела старались пить как можно меньше и, ссылаясь на свою молодость, обязательно разбавляли вино водой. К несчастью, это показалось забавным окружавшим их гулякам, и те с новым усердием принялись угощать молодых людей.
– Эти мальчишки что-то уж слишком степенны! – кричал один.
А другой тут же откликался:
– Ну-ка, выпей, синьор студент! Доброе вино развяжет тебе язык, и мы послушаем, как ты там изъясняешься по-гречески!
Конечно, угощение им предлагали от чистого сердца, но они предпочли бы обойтись без него. Алан, как и большинство английских юношей, редко пил что-нибудь крепче домашнего пива и еще не привык к вину. Анджела, правда, как это было принято в Италии, с детства пила вино, разбавленное водой, но дом Альда отличался бережливостью, и даже взрослые там редко пробовали такие крепкие вина, какими теперь ее непрерывно потчевали.
– Вот ужас! – хихикнув, шепнула Анджела на ухо Алану. И он, решив, что хмель ударил ей в голову, бросил на нее грозный взгляд.
– Нет, не бойся, я не пьяна, – добавила девушка невозмутимо.
– Ну, не знаю, – возразил Алан. – Я видел, сколько раз наполнялась твоя кружка.
– Так, значит, ты не видел, как она опорожнялась! – И Анджела показала глазами на лимонное деревце в темном углу двора. – Наверное, у этих лимонов, когда они созреют, сок будет совсем хмельным.
Он чуть было не сказал «умница девочка!», но вовремя спохватился и торжественно произнес:
– Друг Александр, это ты превосходно придумал!
После чего он не преминул последовать примеру девушки, и на корни деревца пролилось еще много вина, которым их угощали непрошеные друзья.
Они, конечно, могли бы выйти на улицу, но это их не спасло бы – весь городок веселился, на площадях танцевали и повсюду горели костры, на которых жарились целиком бараньи туши. Притвориться усталыми и лечь спать также не имело смысла: собутыльники, которым они так полюбились, несомненно, вытащили бы их даже из постелей.
Впрочем, найдя способ не пьянеть, Алан и не хотел уходить: рукопись была в полной безопасности под его курткой, и он все время ощущал прикосновение ее переплета. Анджела вела себя разумно, почти не пила и была так же трезва, как он сам.
Раздвинув толпу, к ним подошел улыбающийся Чентано.
– Твой приятель разыскал тебя? – спросил он Алана.
– Какой приятель? – удивился Алан, так как Анджела по-прежнему была около него.
– А может, и не приятель, – рассеянно ответил купец. – Просто он расспрашивал про тебя слугу в гостинице, а слуга спросил меня.
– Что он говорил?
– Хотел узнать, не едет ли со мной молодой немец, по имени Аларих. Сам я его не видел, но, кажется, это был венецианец. Ну, если ты ему нужен, так он тебя разыщет.
– Да, – с горечью сказал Алан, – если я ему нужен, ой меня разыщет.
Чентано отошел, и Алан повернулся к девушке.
– Мне это не нравится.
– Неужели… неужели это сообщник Чезаре?
– А кто же еще?
– Но каким образом? Я хочу сказать – как…
– Швейцарец мог рассказать.
– Про что?
– Про то, как он встретил странного немца, – угрюмо объяснил Алан. – Белобрысого, но не знающего по-немецки ни словечка.
– Что же нам делать?
– Ничего. Только быть еще осторожнее. Вновь пускаться в путь вдвоем не имеет смысла. Мы уже этого попробовали. Лучше остаться с Чентано. Как ты думаешь, ему можно довериться?
– Конечно, – кивнула она.
– Тогда утром мы скажем ему, что нам грозит опасность. Можно будет даже признаться, что мы везем Альду ценную книгу. Мне не хотелось бы и на минуту расставаться с Алексидом, но в железном сундуке Чентано он будет в большей безопасности.
– Может быть, поговорим с ним сейчас же?
– В самый разгар веселья? Да к тому же он не слишком трезв. Ну ничего, эту ночь я спать не буду.
– Я могу посторожить половину ночи, – заявила Анджела. – Дай слово, что разбудишь меня.
– Хорошо, – обрадовано согласился Алан. Он понимал, что после такого вечера не заснуть будет трудно, однако следовало принять меры предосторожности – опасность опять стала грозной.
Тут их разговор был прерван. Во двор ворвалась еще одна шумная компания, и веселье разгорелось с новой силой.
Дюжий крестьянин, щеголявший серебряной цепью и алым кушаком, взгромоздился на бочку и принялся распоряжаться.
– А ну! – заревел он, словно довольный бык. – Всех угощаю, всех до единого!
Тут уж не помогло бы и лимонное деревце. Алан с Анджелой хотели было тихонько ускользнуть в дом, но к ним подскочил неизвестно откуда взявшийся хохочущий человечек с длинными серьгами и с флягой в руке. Алан твердо решил больше не пить, но человечек ничего и слушать не хотел.
– Лучше соглашайся, – шепнула Анджела. – Не то вспыхнет ссора. Ты ведь знаешь, какие они тут все гордые!
Да, это он знал. И понимал также, что ссора им совсем ни к чему. Кто-то вообразит себя оскорбленным, удар – и начнется общая свалка. А уж слуги Ястреба не преминут ею воспользоваться – если, конечно, они тут, в толпе. Однако он сделал еще одну попытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47