И копыта коней бодро тюпали по пыльному шляху, вьющему петли по лугам и перелескам. Нещадная жара спала, понемногу поднимался ветер, нагоняя серые облака, и столько нагнал, что тучам тесно стало в небе. Облака толклись, кружили, совершенно закрыв солнце. Иногда лишь пасмурная вата разлезалась, пропуская яркий сноп лучей, и снова затягивалась.
– Кажется, дождь собирается! – сказал Пончик, пародируя Пятачка.
Олег хотел отшутиться в той же манере дорожного трепа, но, обернувшись к своему спутнику, он разглядел на далеком холме, с которого скатывался шлях, облако пыли.
– Эта пыль неспроста! – проговорил Олег, пародируя Винни-Пуха. – Так пылить могут только те, кто скачет галопом! А зачем скакать галопом, если ты ни за кем не гонишься? По-моему, так! А за кем тут гоняться, кроме нас? По-моему, так и никак иначе. Ходу, Пончик!
Сухов хорошо подбодрил коня, тот взбрыкнул, словно гальмуя на старте, и поскакал.
– Может, это не за нами? – прокричал Пончик на скаку, судорожно вцепившись в поводья.
– Сейчас проверим!
Шлях впереди троился, разбегаясь дорожками поуже. Олег свернул на крайнюю, по-змеиному уводящую в лес. Миновав рощу грабов, он оглянулся. Десятка два всадников, мчавшихся по шляху, свернули по выбранному им пути.
– Это погоня! – крикнул он.
– Да что мы такого сделали?! – возмутился Пончев.
– А ты приглядись!
Шурик вывернул голову, разглядывая преследователей, и бледность разлилась по его лицу.
– Это витингсы! – охнул он. – И жрецы!
– А плащи какие на них?
– Белые… И желтый один!
– Значит, точно за нами!
Тропа впереди разошлась вилкой: одна тропинка забирала влево, почти поворачивая назад, а другая уводила в низкорослый ельник. Выбора не оставалось, Олег направил коня в заросли елок. Почва замокла, потянулись лужицы, крытые ряской. Начинались болота.
– Тролль нас сюда занес! – выцедил Олег, утишая бег коня, и спрыгнул с седла, на сырые мхи. – Слезай! Так не проедешь!
Сапоги проваливались в чвакающую землю, и следы тотчас заполнялись водой. А тропинка подвела к самому краю топи, заросшей мхом и осокой, и уперлась в бревенчатые мостки. Вдали их продолжали гати, вязанные из жердин.
– Пошли! Шаг влево, шаг вправо – утопнешь.
– П-понял… Угу… – ответил Пончик слабым голосом.
Мостки под ногами прогибались, и поверх выступала черная жижа. Гать вывела на более-менее сухой островок, заросший осинником и колючим боярышником, а за сухим пятачком снова потянулись мостки, замысловатой кривой проводившей путников между трясин, зеленевших болотной травой.
– Стой! – негромко скомандовал Олег и прислушался. Увы, погоня не отставала – из-за чахлых осинок и кривых черных дубков доносились приглушенные голоса, звяканье доспехов, звон колокольчиков на лошадиных сбруях. А потом все звуки забил хриплый рев боевого рога.
– Вперед! – велел Олег, закидывая правую руку за плечо и развязывая кожаные завязки на устье ножен, удерживавшие меч.
– Тут сухо! – придушенно крикнул Пончик и перепрыгнул на песчистую опушку леса, где липы и дубы разбились по парам и водили хороводы вкруг маленьких полянок. Под ногами Олега хрустел сухой мох, черно-синими зрачками выглядывали из черничника поспевавшие ягоды.
– За мной! – бросил Сухов, торопливо шагая по еле различимой тропе.
Тропа вывела друзей на лужайку, крапчатую от алых капель земляники, и тут же из-за деревьев вышли десятки людей в кожаных доспехах, накинутых на голые, потные торсы. Пруссы! Их руки сжимали короткие копья и топоры на длинных рукоятках, и все это губительное железо грозило Олегу и Пончику.
Вперед вышел беловолосый, синеглазый парень и выцедил нечто вопросительно-злое.
– Наверное, он спрашивает, кто мы… – предположил Пончик.
– Мы от роду русского! – надменно сказал Олег и махом выхватил меч из-за плеча.
Вся гопа, потрясавшая копьями и секирами, сдвинула кольцо.
Беловолосый поднял руку, утихомиривая товарищей, и резко спросил на корявом русском:
– Что делать сюда?
– Что и туда! – брякнул Сухов. – Вы-то кто?
Беловолосый не имел намерения слушать Олега. Он вытянул руку и сказал прокурорским тоном:
– Вы привели сюда витингсов и слуг криве-кривейте!
– Что ты мелешь?! – вскипел Олег, спиною чуя погоню. – Эти гады за нами гонятся!
– Да? – сузил беловолосый глаза. – А за кого такой чести?!
– Вот его, – Олег хлопнул по плечу Пончика, – хотели принести в жертву! И мне пришлось убить криве!
– Ты все врешь! – закричал кто-то из толпы. – Перкун покарал бы тебя!
Сухов молча задрал на Шурике рубаху, демонстрируя зловещего вида загогулины, оставленные жрецом-вурскайтом.
– Убедились?!
Пруссы стояли как громом пораженные. Беловолосый осторожно подошел к Пончику, тот боязливо отступил. Прусс лизнул указательный палец, медленно протянул его, мазнул по загогулине, смахивавшей на букву «альфа», и понюхал. Лицо его приобрело изумленное выражение.
– Они говорить правда! – воскликнул он.
Пруссы оживились и загомонили, со страхом и почтением взглядывая на Олега, поднявшего руку на слугу Перкуна.
– Кстати, – напомнил Олег, – витингсы рядом! Вы дадите нам пройти или нам пробиваться с боем?
Беловолосый с достоинством поклонился и сказал:
– За вами гнаться криве Нестимор. Он есть мой враг. Этот недостойный слуга богу Перкуну уводить моя девушка! Он будет овладевать Гвилла семь ночей подряд, а на восьмой день принести в жертву. Я собрать друзей, согласные идти со мной. Будь и ты моим другом, рус!
– Да я бы с удовольствием… – Олег шибко потер в затылке. – Но мы спешим в земли вендов с особым поручением…
– Помогать нам! – жарко заговорил беловолосый. – И мы проводить тебя до самая Висла. Друзья мои храбры на войне, но в борьбе со жрецами они так несмелы.
– Ладно! – тряхнул головой Олег. – Если только недолго…
– Не больше один день! – заверил его беловолосый. – Если я не спасать мою Гвиллу сегодня, я потеряю ее навсегда.
– Уговорил! Звать-то тебя как?
– Тормейсо! – слегка поклонился беловолосый.
– А я – Олег! А это…
– Пончик! – расплылся в улыбке Александр Пончев, отвыкший от имени своего.
– Лаво! Васса! – представлялись верные друзья Тормейсо. – Милегдо! Серсил! Явкут!
Тут с развилки дуба бесшумно спрыгнул молодой совсем парень и знаком показал: идут!
Пруссы растаяли среди деревьев. Олег шагнул за гребнистый ствол старого дуба, где притаился Тормейсо.
Витингсы, ведущие коней в поводу, вывернули из-за дуба с развилкой и столпились, поджидая светлейшего криве. Иерархия среди местных жрецов была посложнее, чем у христиан, но если сравнивать в приближении, то криве по силе своей, богатству и власти соответствовал епископу. Все криве носили одинаковые белые пояса, только разной длины – в том и выражались ступени священства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Кажется, дождь собирается! – сказал Пончик, пародируя Пятачка.
Олег хотел отшутиться в той же манере дорожного трепа, но, обернувшись к своему спутнику, он разглядел на далеком холме, с которого скатывался шлях, облако пыли.
– Эта пыль неспроста! – проговорил Олег, пародируя Винни-Пуха. – Так пылить могут только те, кто скачет галопом! А зачем скакать галопом, если ты ни за кем не гонишься? По-моему, так! А за кем тут гоняться, кроме нас? По-моему, так и никак иначе. Ходу, Пончик!
Сухов хорошо подбодрил коня, тот взбрыкнул, словно гальмуя на старте, и поскакал.
– Может, это не за нами? – прокричал Пончик на скаку, судорожно вцепившись в поводья.
– Сейчас проверим!
Шлях впереди троился, разбегаясь дорожками поуже. Олег свернул на крайнюю, по-змеиному уводящую в лес. Миновав рощу грабов, он оглянулся. Десятка два всадников, мчавшихся по шляху, свернули по выбранному им пути.
– Это погоня! – крикнул он.
– Да что мы такого сделали?! – возмутился Пончев.
– А ты приглядись!
Шурик вывернул голову, разглядывая преследователей, и бледность разлилась по его лицу.
– Это витингсы! – охнул он. – И жрецы!
– А плащи какие на них?
– Белые… И желтый один!
– Значит, точно за нами!
Тропа впереди разошлась вилкой: одна тропинка забирала влево, почти поворачивая назад, а другая уводила в низкорослый ельник. Выбора не оставалось, Олег направил коня в заросли елок. Почва замокла, потянулись лужицы, крытые ряской. Начинались болота.
– Тролль нас сюда занес! – выцедил Олег, утишая бег коня, и спрыгнул с седла, на сырые мхи. – Слезай! Так не проедешь!
Сапоги проваливались в чвакающую землю, и следы тотчас заполнялись водой. А тропинка подвела к самому краю топи, заросшей мхом и осокой, и уперлась в бревенчатые мостки. Вдали их продолжали гати, вязанные из жердин.
– Пошли! Шаг влево, шаг вправо – утопнешь.
– П-понял… Угу… – ответил Пончик слабым голосом.
Мостки под ногами прогибались, и поверх выступала черная жижа. Гать вывела на более-менее сухой островок, заросший осинником и колючим боярышником, а за сухим пятачком снова потянулись мостки, замысловатой кривой проводившей путников между трясин, зеленевших болотной травой.
– Стой! – негромко скомандовал Олег и прислушался. Увы, погоня не отставала – из-за чахлых осинок и кривых черных дубков доносились приглушенные голоса, звяканье доспехов, звон колокольчиков на лошадиных сбруях. А потом все звуки забил хриплый рев боевого рога.
– Вперед! – велел Олег, закидывая правую руку за плечо и развязывая кожаные завязки на устье ножен, удерживавшие меч.
– Тут сухо! – придушенно крикнул Пончик и перепрыгнул на песчистую опушку леса, где липы и дубы разбились по парам и водили хороводы вкруг маленьких полянок. Под ногами Олега хрустел сухой мох, черно-синими зрачками выглядывали из черничника поспевавшие ягоды.
– За мной! – бросил Сухов, торопливо шагая по еле различимой тропе.
Тропа вывела друзей на лужайку, крапчатую от алых капель земляники, и тут же из-за деревьев вышли десятки людей в кожаных доспехах, накинутых на голые, потные торсы. Пруссы! Их руки сжимали короткие копья и топоры на длинных рукоятках, и все это губительное железо грозило Олегу и Пончику.
Вперед вышел беловолосый, синеглазый парень и выцедил нечто вопросительно-злое.
– Наверное, он спрашивает, кто мы… – предположил Пончик.
– Мы от роду русского! – надменно сказал Олег и махом выхватил меч из-за плеча.
Вся гопа, потрясавшая копьями и секирами, сдвинула кольцо.
Беловолосый поднял руку, утихомиривая товарищей, и резко спросил на корявом русском:
– Что делать сюда?
– Что и туда! – брякнул Сухов. – Вы-то кто?
Беловолосый не имел намерения слушать Олега. Он вытянул руку и сказал прокурорским тоном:
– Вы привели сюда витингсов и слуг криве-кривейте!
– Что ты мелешь?! – вскипел Олег, спиною чуя погоню. – Эти гады за нами гонятся!
– Да? – сузил беловолосый глаза. – А за кого такой чести?!
– Вот его, – Олег хлопнул по плечу Пончика, – хотели принести в жертву! И мне пришлось убить криве!
– Ты все врешь! – закричал кто-то из толпы. – Перкун покарал бы тебя!
Сухов молча задрал на Шурике рубаху, демонстрируя зловещего вида загогулины, оставленные жрецом-вурскайтом.
– Убедились?!
Пруссы стояли как громом пораженные. Беловолосый осторожно подошел к Пончику, тот боязливо отступил. Прусс лизнул указательный палец, медленно протянул его, мазнул по загогулине, смахивавшей на букву «альфа», и понюхал. Лицо его приобрело изумленное выражение.
– Они говорить правда! – воскликнул он.
Пруссы оживились и загомонили, со страхом и почтением взглядывая на Олега, поднявшего руку на слугу Перкуна.
– Кстати, – напомнил Олег, – витингсы рядом! Вы дадите нам пройти или нам пробиваться с боем?
Беловолосый с достоинством поклонился и сказал:
– За вами гнаться криве Нестимор. Он есть мой враг. Этот недостойный слуга богу Перкуну уводить моя девушка! Он будет овладевать Гвилла семь ночей подряд, а на восьмой день принести в жертву. Я собрать друзей, согласные идти со мной. Будь и ты моим другом, рус!
– Да я бы с удовольствием… – Олег шибко потер в затылке. – Но мы спешим в земли вендов с особым поручением…
– Помогать нам! – жарко заговорил беловолосый. – И мы проводить тебя до самая Висла. Друзья мои храбры на войне, но в борьбе со жрецами они так несмелы.
– Ладно! – тряхнул головой Олег. – Если только недолго…
– Не больше один день! – заверил его беловолосый. – Если я не спасать мою Гвиллу сегодня, я потеряю ее навсегда.
– Уговорил! Звать-то тебя как?
– Тормейсо! – слегка поклонился беловолосый.
– А я – Олег! А это…
– Пончик! – расплылся в улыбке Александр Пончев, отвыкший от имени своего.
– Лаво! Васса! – представлялись верные друзья Тормейсо. – Милегдо! Серсил! Явкут!
Тут с развилки дуба бесшумно спрыгнул молодой совсем парень и знаком показал: идут!
Пруссы растаяли среди деревьев. Олег шагнул за гребнистый ствол старого дуба, где притаился Тормейсо.
Витингсы, ведущие коней в поводу, вывернули из-за дуба с развилкой и столпились, поджидая светлейшего криве. Иерархия среди местных жрецов была посложнее, чем у христиан, но если сравнивать в приближении, то криве по силе своей, богатству и власти соответствовал епископу. Все криве носили одинаковые белые пояса, только разной длины – в том и выражались ступени священства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90