Я хочу знать, за чем они охотились.
Воины, поклонившись, приступили к выполнению приказа. В то время как большая часть отряда разбирала завал, скрывавший вход в подземное захоронение, остальные на глазах Тии медленно опустили на землю кол с ее братом. Начальник стражи не солгал: острие действительно торчало из макушки страдальца. Когда тело начали стягивать с кола, царица, чтобы не лишиться чувств, отвернулась. Осмелившись наконец взглянуть, она увидела, что ее брат, обезображенный страшными ранами, извивается на песке и харкает кровью. При этом, корчась от боли, он продолжал смеяться. Лишь после того, как царь, склонившись над ним, силой влил ему в рот содержимое склянки, Инен умолк. Отбросив пустой флакончик в сторону, фараон стал задавать верховному жрецу вопросы, но тот упорно молчал. Похоже, он даже не слышал, о чем спрашивал его Аменхотеп, и все это время смотрел только на Тии.
Потом заскрипели камушки, послышалось тяжелое, хриплое дыхание, и из тоннеля появились воины, несшие длинный, в человеческий рост, деревянный короб.
– Вот что им было нужно, – объявил один из стражей, когда они бережно опустили свою ношу на землю. – Это внутренний гроб фараона, который был вложен в несколько других. Они были вскрыты – все! Даже у этого крышка оказалась наполовину снятой.
Царь Аменхотеп бросил взгляд на Инена, который вдруг вновь разразился смехом, но не истерическим, как раньше, а наглым и вызывающим. Тии заметила, как кровь отхлынула от лица ее сына. Казалось, он не выдержит и собственной рукой ударит дядю, однако фараон совладал с гневом и, повернувшись к гробу, кивнул стражникам.
Те рывком сняли крышку. Царь заглянул внутрь и тут же отвел глаза. Однако, когда Тии шагнула вперед, чтобы узнать, что он увидел, сын снова устремил взгляд на останки. Долгое время они стояли в гробовом молчании.
– Четырнадцать частей, – произнес наконец фараон Аменхотеп и повернулся к Инену. – Ты расчленил его на четырнадцать частей, как Сет Осириса. Но зачем?
Инен не ответил, и фараон, схватив его за плечи, сильно встряхнул.
– Зачем?
Инен молчал, но Тии с ужасом поняла, что ответ ей, кажется, известен.
– Посмотри! – сказала она сыну, указывая на запеленутые останки. – Плоть моего мужа... Она шевелится. Он... Кажется, он не мертв.
Она извлекла из гроба голову и подняла к солнцу.
Даже сквозь потемневший, пропитанный благовониями холст можно было различить подергивание век, а удалив ткань со рта, Тии убедилась, что съежившийся язык тоже шевелится.
Тупо уставясь на то немыслимое и невозможное, что она держала в руках, Тии передала голову сыну, который содрогнулся от ужаса и отвращения.
– Воистину, – воскликнул он, – никогда в жизни не соприкасался я с тайной более страшной, более невероятной и более мрачной!
Бережно и почтительно царь вернул голову своего отца в гроб и, повернувшись к Инену, дрожащим голосом вопросил:
– Каковы природа и смысл этого чародейского ритуала? Отвечай! Хотя увиденное мною столь мерзостно и противоестественно, что я едва ли не страшусь услышать твой ответ.
Инен улыбнулся, так и не разомкнув губ. Тии вспомнила, что такая же улыбка играла на его губах, когда он, стоя в тенях храма Амона, слушал мяуканье искалеченной кошки.
– Я могу ответить тебе, сын мой, – промолвила она, выступив вперед.
– Нет! – вскричал Инен, впервые с того момента, как его сняли с кола, вымолвивший членораздельное слово. – Нет! Молчи!
– Почему?
– Тайна должна остаться нашей.
– Нет.
– Но ты ведь... – Инен уставился на сестру в неверии. – Ты не... Ты не отвергнешь предложение, которое я тебе сделал? Идем!
Неожиданно он поднялся за ноги и попытался взять ее за руку.
– Время настало! Мы должны уйти прямо сейчас!
Однако Тии отшатнулась от него, содрогаясь от ужаса.
– Никогда! – выкрикнула она. – Я лучше умру, чем пойду с тобой!
Инен остолбенел.
– Лучше умрешь? – неверяще прошептал он. На миг показалось, будто лицо его превратилось в безжизненную маску, но спустя мгновение он уже в который раз за этот кошмарный день рассмеялся. В смехе его отчетливо мешались горечь и злоба.
– Но нет, ты не умрешь никогда! Ни ты, ни он. – Инен жестом указал на фараона. – Никому из вашего рода не дано умереть. Смотри! – Он ткнул пальцем в отсеченную голову мужа Тии. – Узри судьбу, избранную тобой для себя.
– Значит, это правда? – молвил Аменхотеп, глядя вниз, на рассеченное тело отца. – Он по-прежнему живой?
– Даже если бы его рассекли не на четырнадцать, а на тысячи частиц, выпущенную кровь смешали со всеми водами мира, а кости истолкли в пыль, это бы ничего не изменило.
Тии уставилась на сына с нескрываемым страхом, но лицо фараона осталось совершенно спокойным.
– Как это возможно? – спросил он.
– Такова воля богов.
– Я тебе не верю.
– Веришь, не веришь, но это правда.
– Не будем спорить. Скажи лучше, как эта «воля богов» осуществляется на практике?
– В соответствии с ритуалом, разработанным и установленным Исидой, мудрейшей и хитроумнейшей из бессмертных, обладательницей тайной мудрости звезд, положившей начало линии бессмертных владык, идущей от Осириса. Их бессмертную суть определили действия великой богини, повелевшей запечатать ее мужа в гробу и расчленить на четырнадцать частей.
– Нет! – вскричала Тии, – это сделал Сет!
Инен рассмеялся.
– Это внушают невежественному народу. Но неужто ты и вправду думаешь, будто мы, хранители божественной мудрости, откроем свои глубочайшие и древнейшие тайны непосвященным невеждам? Нет, нет и нет, ибо, познав суть тайны, все смогли бы вкушать расчлененную и сохраненную в соответствии с установленным ритуалом плоть потомков богов, и недостойные обрели бы бессмертие наравне с избранными.
Он снова бросил взгляд на лежащее в гробу тело.
– Божественная плоть есть пища для богов.
Царь Аменхотеп перевел бесстрастный взгляд со жреца на гроб.
– И таким же образом обошлись с телами всех моих предков? – тихо спросил фараон.
– Обряд требует, чтобы тела сохранялись в гробах в течение семидесяти дней, а по истечении названного срока были расчленены на четырнадцать частей.
– Так вот зачем ты вломился в гробницу моего отца! Это понятно. Но в последнее время были потревожены и усыпальницы других царей. Зачем ты проник в их захоронения?
– Чтобы убрать тела из гробниц и подменить их, дабы никто ничего не заметил. Впрочем, это уже не имеет значения. Все цари, кроме этого, были благополучно извлечены из саркофагов и переправлены в безопасное место.
– Куда?
В древний храм, находящийся далеко в пустыне, на том самом месте, куда, впервые снизойдя со звезд, ступили боги. Не спрашивай меня, где именно стоит этот храм, ибо я все равно не отвечу, а самому тебе его не найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Воины, поклонившись, приступили к выполнению приказа. В то время как большая часть отряда разбирала завал, скрывавший вход в подземное захоронение, остальные на глазах Тии медленно опустили на землю кол с ее братом. Начальник стражи не солгал: острие действительно торчало из макушки страдальца. Когда тело начали стягивать с кола, царица, чтобы не лишиться чувств, отвернулась. Осмелившись наконец взглянуть, она увидела, что ее брат, обезображенный страшными ранами, извивается на песке и харкает кровью. При этом, корчась от боли, он продолжал смеяться. Лишь после того, как царь, склонившись над ним, силой влил ему в рот содержимое склянки, Инен умолк. Отбросив пустой флакончик в сторону, фараон стал задавать верховному жрецу вопросы, но тот упорно молчал. Похоже, он даже не слышал, о чем спрашивал его Аменхотеп, и все это время смотрел только на Тии.
Потом заскрипели камушки, послышалось тяжелое, хриплое дыхание, и из тоннеля появились воины, несшие длинный, в человеческий рост, деревянный короб.
– Вот что им было нужно, – объявил один из стражей, когда они бережно опустили свою ношу на землю. – Это внутренний гроб фараона, который был вложен в несколько других. Они были вскрыты – все! Даже у этого крышка оказалась наполовину снятой.
Царь Аменхотеп бросил взгляд на Инена, который вдруг вновь разразился смехом, но не истерическим, как раньше, а наглым и вызывающим. Тии заметила, как кровь отхлынула от лица ее сына. Казалось, он не выдержит и собственной рукой ударит дядю, однако фараон совладал с гневом и, повернувшись к гробу, кивнул стражникам.
Те рывком сняли крышку. Царь заглянул внутрь и тут же отвел глаза. Однако, когда Тии шагнула вперед, чтобы узнать, что он увидел, сын снова устремил взгляд на останки. Долгое время они стояли в гробовом молчании.
– Четырнадцать частей, – произнес наконец фараон Аменхотеп и повернулся к Инену. – Ты расчленил его на четырнадцать частей, как Сет Осириса. Но зачем?
Инен не ответил, и фараон, схватив его за плечи, сильно встряхнул.
– Зачем?
Инен молчал, но Тии с ужасом поняла, что ответ ей, кажется, известен.
– Посмотри! – сказала она сыну, указывая на запеленутые останки. – Плоть моего мужа... Она шевелится. Он... Кажется, он не мертв.
Она извлекла из гроба голову и подняла к солнцу.
Даже сквозь потемневший, пропитанный благовониями холст можно было различить подергивание век, а удалив ткань со рта, Тии убедилась, что съежившийся язык тоже шевелится.
Тупо уставясь на то немыслимое и невозможное, что она держала в руках, Тии передала голову сыну, который содрогнулся от ужаса и отвращения.
– Воистину, – воскликнул он, – никогда в жизни не соприкасался я с тайной более страшной, более невероятной и более мрачной!
Бережно и почтительно царь вернул голову своего отца в гроб и, повернувшись к Инену, дрожащим голосом вопросил:
– Каковы природа и смысл этого чародейского ритуала? Отвечай! Хотя увиденное мною столь мерзостно и противоестественно, что я едва ли не страшусь услышать твой ответ.
Инен улыбнулся, так и не разомкнув губ. Тии вспомнила, что такая же улыбка играла на его губах, когда он, стоя в тенях храма Амона, слушал мяуканье искалеченной кошки.
– Я могу ответить тебе, сын мой, – промолвила она, выступив вперед.
– Нет! – вскричал Инен, впервые с того момента, как его сняли с кола, вымолвивший членораздельное слово. – Нет! Молчи!
– Почему?
– Тайна должна остаться нашей.
– Нет.
– Но ты ведь... – Инен уставился на сестру в неверии. – Ты не... Ты не отвергнешь предложение, которое я тебе сделал? Идем!
Неожиданно он поднялся за ноги и попытался взять ее за руку.
– Время настало! Мы должны уйти прямо сейчас!
Однако Тии отшатнулась от него, содрогаясь от ужаса.
– Никогда! – выкрикнула она. – Я лучше умру, чем пойду с тобой!
Инен остолбенел.
– Лучше умрешь? – неверяще прошептал он. На миг показалось, будто лицо его превратилось в безжизненную маску, но спустя мгновение он уже в который раз за этот кошмарный день рассмеялся. В смехе его отчетливо мешались горечь и злоба.
– Но нет, ты не умрешь никогда! Ни ты, ни он. – Инен жестом указал на фараона. – Никому из вашего рода не дано умереть. Смотри! – Он ткнул пальцем в отсеченную голову мужа Тии. – Узри судьбу, избранную тобой для себя.
– Значит, это правда? – молвил Аменхотеп, глядя вниз, на рассеченное тело отца. – Он по-прежнему живой?
– Даже если бы его рассекли не на четырнадцать, а на тысячи частиц, выпущенную кровь смешали со всеми водами мира, а кости истолкли в пыль, это бы ничего не изменило.
Тии уставилась на сына с нескрываемым страхом, но лицо фараона осталось совершенно спокойным.
– Как это возможно? – спросил он.
– Такова воля богов.
– Я тебе не верю.
– Веришь, не веришь, но это правда.
– Не будем спорить. Скажи лучше, как эта «воля богов» осуществляется на практике?
– В соответствии с ритуалом, разработанным и установленным Исидой, мудрейшей и хитроумнейшей из бессмертных, обладательницей тайной мудрости звезд, положившей начало линии бессмертных владык, идущей от Осириса. Их бессмертную суть определили действия великой богини, повелевшей запечатать ее мужа в гробу и расчленить на четырнадцать частей.
– Нет! – вскричала Тии, – это сделал Сет!
Инен рассмеялся.
– Это внушают невежественному народу. Но неужто ты и вправду думаешь, будто мы, хранители божественной мудрости, откроем свои глубочайшие и древнейшие тайны непосвященным невеждам? Нет, нет и нет, ибо, познав суть тайны, все смогли бы вкушать расчлененную и сохраненную в соответствии с установленным ритуалом плоть потомков богов, и недостойные обрели бы бессмертие наравне с избранными.
Он снова бросил взгляд на лежащее в гробу тело.
– Божественная плоть есть пища для богов.
Царь Аменхотеп перевел бесстрастный взгляд со жреца на гроб.
– И таким же образом обошлись с телами всех моих предков? – тихо спросил фараон.
– Обряд требует, чтобы тела сохранялись в гробах в течение семидесяти дней, а по истечении названного срока были расчленены на четырнадцать частей.
– Так вот зачем ты вломился в гробницу моего отца! Это понятно. Но в последнее время были потревожены и усыпальницы других царей. Зачем ты проник в их захоронения?
– Чтобы убрать тела из гробниц и подменить их, дабы никто ничего не заметил. Впрочем, это уже не имеет значения. Все цари, кроме этого, были благополучно извлечены из саркофагов и переправлены в безопасное место.
– Куда?
В древний храм, находящийся далеко в пустыне, на том самом месте, куда, впервые снизойдя со звезд, ступили боги. Не спрашивай меня, где именно стоит этот храм, ибо я все равно не отвечу, а самому тебе его не найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113