Мало что из сущего сокрыто от этих мудрецов, однако тайное имя Аллаха неведомо даже им. Более того, едва я спросил их об этом, самые сведущие из ученых задрожали и побледнели.
При этих словах халиф тоже задрожал, побледнел, закусил губу и снова обрушил тяжелый кулак на столешницу.
– Выходит, – сокрушенно пробормотал он, – эта надпись так и не украсит каменную кладку моей мечети.
Развернувшись, халиф подошел к окну и довольно долго молча смотрел на раскинувшийся внизу сад.
– Моя сестра... – произнес он наконец и, поманив к себе пальцем Гаруна, указал ему на сад: – Моя сестра...
Аль-Вакиль выглянул в окно и увидел сидевшую у фонтана принцессу Ситт аль-Мульк – очаровательный, прелестнейший цветок среди великолепных цветов сада.
– Неужели даже она, столь прекрасная и восхитительная, должна состариться, а потом покинуть наш мир и сойти в могилу? – прошептал халиф.
– Она роза, о повелитель, а всякой розе приходит время увянуть.
– Нет, – очень тихо прошептал халиф и неожиданно резко повернулся к собеседнику, держа в руке серебряный кинжал.
– Ты обманываешь меня! Хочешь скрыть от меня тайну!
– Я истинно верующий, о повелитель. Лишь ангелам и пророкам дано знать тайное имя Аллаха.
– Но если так, почему спрошенные об этом мудрецы Каф, как ты сам признал, побледнели и задрожали?
– Они поняли, что я пытаюсь найти способ одолеть саму Смерть.
– Ага, значит, такой способ действительно существует?! Сознавайся!
Он приставил нож к горлу Гаруна, и тот невольно напрягся.
– Да, повелитель, – ответствовал врачеватель, – но способ этот связан с гнусной черной некромантией, недостойной правоверного. Я знал о его существовании с тех пор, как побывал в Городе Проклятых, жрецы которого умели побеждать Смерть.
– Но при этом ты приказал стереть Лилат-ах с лица земли, – указал аль-Хаким и плотнее прижал лезвие ножа к горлу аль-Вакиля. – Разве это не предательство по отношению к твоему халифу?
– Но разве не ты, о халиф, своими устами повелел мне уничтожить сие обиталище нечестивых? – возразил аль-Вакиль. – Я действовал в соответствии с твоим приказанием.
– Но тебе следовало заглянуть в самые глубины моей души! – вскричал халиф. – Тебе следовало проникнуть в сокровеннейшие мои помыслы и понять, что я жажду овладеть этими тайнами для себя.
Гарун промолчал, и халиф спустя мгновение улыбнулся.
– Думаю, – промолвил он, проведя острым лезвием по горлу мудреца так, что образовался тонкий, кровоточащий порез, – на самом деле ты все прекрасно понимаешь.
Он провел по порезу кончиком пальца и попробовал кровь на вкус.
– Вообще-то, ты, несомненно, заслуживаешь смерти. Однако я могу сохранить тебе жизнь – при том условии, что ты поделишься со мною тайнами, выведанными в горах Каф.
Последовало молчание.
– Вспомни о клятве, данной тобой моему отцу, – настаивал халиф. – Ты обещал верно служить мне, а тебя всегда отличала приверженность данному слову.
– Эта тайна, – промолвил после долгою молчания Гарун, – погребена навеки и не должна более увидеть свет нашего мира. Ибо былое есть мрак, скрывающий многое из того, чему и надлежит оставаться утаенным, дабы не устрашить и не подвергнуть опасности живущих ныне.
– Но я все равно желаю узнать этот секрет.
Некоторое время Гарун продолжал молчать, но в конце концов с тяжелейшим вздохом произнес:
– Ты халиф, наместник пророка.
Через окно он бросил взгляд вдаль – туда, где за дворцовыми садами и стенами, за башнями и минаретами города, за сверкающей лентой Нила, как паруса кораблей над подернутой серебристой дымкой пустыней, вздымались великие пирамиды Гизы.
– Ведай же, о повелитель правоверных, что, когда я стал настойчиво расспрашивать мудрецов Каф о природе сей тайны, они, в свою очередь, спросили, из какой страны я явился, а услышав ответ, принялись смеяться. Я спросил их, что забавного нашли они в моих словах, и мудрецы ответствовали, что возжелавшему познать тайну жизни и смерти не было нужды обходить весь свет, переплывая моря и переваливая через горы. Ибо – так сказали они – именно в Египте с его величественными каменными пирамидами, в его дворцах и храмах, в его гробницах, сокрытых в недрах песков, с незапамятных времен хранятся тайны, столь ужасающие, что невозможно описать словами, тайны столь же древние, как и сами пески. Ибо – так сказали они – именно Египет – родина всей магии.
– А сказали ли они... – Халиф облизал губы, и глаза его разгорелись, – а под силу ли этой магии раскрыть тайны могил?
Гарун пожал плечами.
– Язык древних умер вместе с ними, и не осталось никого, кому были бы внятны их письмена. – Он умолк, вновь устремил взгляд к видневшимся вдалеке пирамидам и совсем тихо добавил: – Однако в горах Каф живут те, кто еще помнит древнюю традицию.
– Расскажи, о чем речь.
– Мне поведал об этом один мудрец, весьма искушенный в тайных познаниях. Однако сказанное им запретно для ушей правоверных, грозит им вечным проклятием и должно быть предано забвению.
– Как бы то ни было, я желаю услышать все, что поведал тебе мудрец. И пусть великая тайна принадлежит хоть самому Иблису, ты обязан донести ее до моих ушей, – заявил халиф.
Гарун чуть заметно улыбнулся.
– Ведай, халиф, что беседовавший со мною мудрец из Каф нашел эту историю в старинной книге, написанной неверным, чье имя нам не ведомо. Повествуется же в ней, по его словам, следующее.
История, поведанная мудрецом с гор Каф
Знай же, о взыскующий истины египтянин, что на всей земле от края до края нет страны более древней и хранящей больше тайн, нежели твоя, ибо в незапамятные времена туда, сверкнув ярче звезд, снизошли с небес джинны. Множество их было, и причудливы были образы, в которых предстали они пред людьми. И когда смертные узрели диковинных чудовищ либо же людей с птичьими, песьими или кошачьими головами, то по невежеству своему восславили их как богов и стали им поклоняться. Однако были среди джиннов и истинно верующие, следовавшие путем всемогущего Аллаха.
Величайшего из таковых звали Осирисом. Он стал первым владыкой, воцарившимся в священном Египте, ибо до пришествия на эту землю джиннов человек дикостью своею не отличался от зверя. Именно Осирис даровал людям первые законы, научил их пользоваться инструментами и познакомил с основами наук. С его воцарением на берегах Нила появились города, храмы и воздвигнутые из камня монументы, освященные таинством звезд. Не было секрета, который не мог бы открыть людям Осирис, и позднее период его правления был назван Изначальными Временами, поскольку именно тогда человеку впервые открылась истинная мудрость.
Осирису в его трудах помогала сестра и супруга, прекраснейшая и искуснейшая из пери Исида. Рядом с ним всегда был и брат – Сет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
При этих словах халиф тоже задрожал, побледнел, закусил губу и снова обрушил тяжелый кулак на столешницу.
– Выходит, – сокрушенно пробормотал он, – эта надпись так и не украсит каменную кладку моей мечети.
Развернувшись, халиф подошел к окну и довольно долго молча смотрел на раскинувшийся внизу сад.
– Моя сестра... – произнес он наконец и, поманив к себе пальцем Гаруна, указал ему на сад: – Моя сестра...
Аль-Вакиль выглянул в окно и увидел сидевшую у фонтана принцессу Ситт аль-Мульк – очаровательный, прелестнейший цветок среди великолепных цветов сада.
– Неужели даже она, столь прекрасная и восхитительная, должна состариться, а потом покинуть наш мир и сойти в могилу? – прошептал халиф.
– Она роза, о повелитель, а всякой розе приходит время увянуть.
– Нет, – очень тихо прошептал халиф и неожиданно резко повернулся к собеседнику, держа в руке серебряный кинжал.
– Ты обманываешь меня! Хочешь скрыть от меня тайну!
– Я истинно верующий, о повелитель. Лишь ангелам и пророкам дано знать тайное имя Аллаха.
– Но если так, почему спрошенные об этом мудрецы Каф, как ты сам признал, побледнели и задрожали?
– Они поняли, что я пытаюсь найти способ одолеть саму Смерть.
– Ага, значит, такой способ действительно существует?! Сознавайся!
Он приставил нож к горлу Гаруна, и тот невольно напрягся.
– Да, повелитель, – ответствовал врачеватель, – но способ этот связан с гнусной черной некромантией, недостойной правоверного. Я знал о его существовании с тех пор, как побывал в Городе Проклятых, жрецы которого умели побеждать Смерть.
– Но при этом ты приказал стереть Лилат-ах с лица земли, – указал аль-Хаким и плотнее прижал лезвие ножа к горлу аль-Вакиля. – Разве это не предательство по отношению к твоему халифу?
– Но разве не ты, о халиф, своими устами повелел мне уничтожить сие обиталище нечестивых? – возразил аль-Вакиль. – Я действовал в соответствии с твоим приказанием.
– Но тебе следовало заглянуть в самые глубины моей души! – вскричал халиф. – Тебе следовало проникнуть в сокровеннейшие мои помыслы и понять, что я жажду овладеть этими тайнами для себя.
Гарун промолчал, и халиф спустя мгновение улыбнулся.
– Думаю, – промолвил он, проведя острым лезвием по горлу мудреца так, что образовался тонкий, кровоточащий порез, – на самом деле ты все прекрасно понимаешь.
Он провел по порезу кончиком пальца и попробовал кровь на вкус.
– Вообще-то, ты, несомненно, заслуживаешь смерти. Однако я могу сохранить тебе жизнь – при том условии, что ты поделишься со мною тайнами, выведанными в горах Каф.
Последовало молчание.
– Вспомни о клятве, данной тобой моему отцу, – настаивал халиф. – Ты обещал верно служить мне, а тебя всегда отличала приверженность данному слову.
– Эта тайна, – промолвил после долгою молчания Гарун, – погребена навеки и не должна более увидеть свет нашего мира. Ибо былое есть мрак, скрывающий многое из того, чему и надлежит оставаться утаенным, дабы не устрашить и не подвергнуть опасности живущих ныне.
– Но я все равно желаю узнать этот секрет.
Некоторое время Гарун продолжал молчать, но в конце концов с тяжелейшим вздохом произнес:
– Ты халиф, наместник пророка.
Через окно он бросил взгляд вдаль – туда, где за дворцовыми садами и стенами, за башнями и минаретами города, за сверкающей лентой Нила, как паруса кораблей над подернутой серебристой дымкой пустыней, вздымались великие пирамиды Гизы.
– Ведай же, о повелитель правоверных, что, когда я стал настойчиво расспрашивать мудрецов Каф о природе сей тайны, они, в свою очередь, спросили, из какой страны я явился, а услышав ответ, принялись смеяться. Я спросил их, что забавного нашли они в моих словах, и мудрецы ответствовали, что возжелавшему познать тайну жизни и смерти не было нужды обходить весь свет, переплывая моря и переваливая через горы. Ибо – так сказали они – именно в Египте с его величественными каменными пирамидами, в его дворцах и храмах, в его гробницах, сокрытых в недрах песков, с незапамятных времен хранятся тайны, столь ужасающие, что невозможно описать словами, тайны столь же древние, как и сами пески. Ибо – так сказали они – именно Египет – родина всей магии.
– А сказали ли они... – Халиф облизал губы, и глаза его разгорелись, – а под силу ли этой магии раскрыть тайны могил?
Гарун пожал плечами.
– Язык древних умер вместе с ними, и не осталось никого, кому были бы внятны их письмена. – Он умолк, вновь устремил взгляд к видневшимся вдалеке пирамидам и совсем тихо добавил: – Однако в горах Каф живут те, кто еще помнит древнюю традицию.
– Расскажи, о чем речь.
– Мне поведал об этом один мудрец, весьма искушенный в тайных познаниях. Однако сказанное им запретно для ушей правоверных, грозит им вечным проклятием и должно быть предано забвению.
– Как бы то ни было, я желаю услышать все, что поведал тебе мудрец. И пусть великая тайна принадлежит хоть самому Иблису, ты обязан донести ее до моих ушей, – заявил халиф.
Гарун чуть заметно улыбнулся.
– Ведай, халиф, что беседовавший со мною мудрец из Каф нашел эту историю в старинной книге, написанной неверным, чье имя нам не ведомо. Повествуется же в ней, по его словам, следующее.
История, поведанная мудрецом с гор Каф
Знай же, о взыскующий истины египтянин, что на всей земле от края до края нет страны более древней и хранящей больше тайн, нежели твоя, ибо в незапамятные времена туда, сверкнув ярче звезд, снизошли с небес джинны. Множество их было, и причудливы были образы, в которых предстали они пред людьми. И когда смертные узрели диковинных чудовищ либо же людей с птичьими, песьими или кошачьими головами, то по невежеству своему восславили их как богов и стали им поклоняться. Однако были среди джиннов и истинно верующие, следовавшие путем всемогущего Аллаха.
Величайшего из таковых звали Осирисом. Он стал первым владыкой, воцарившимся в священном Египте, ибо до пришествия на эту землю джиннов человек дикостью своею не отличался от зверя. Именно Осирис даровал людям первые законы, научил их пользоваться инструментами и познакомил с основами наук. С его воцарением на берегах Нила появились города, храмы и воздвигнутые из камня монументы, освященные таинством звезд. Не было секрета, который не мог бы открыть людям Осирис, и позднее период его правления был назван Изначальными Временами, поскольку именно тогда человеку впервые открылась истинная мудрость.
Осирису в его трудах помогала сестра и супруга, прекраснейшая и искуснейшая из пери Исида. Рядом с ним всегда был и брат – Сет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113