Тем не росло ни единой былинки, из песка выступали холмики черной гальки, а тусклые, обожженные солнцем утесы казались образованными из спрессованной пыли. Более всего я опасался, что гулы атакуют нас в этом узком проходе, однако в долину мы вступили без происшествий, и это побудило меня вознести благодарственную молитву Всемогущему Аллаху. Вместе с тем, озираясь по сторонам в этом подобном аду царстве раскаленного песка и камней, где не было ни малейшей тени, способной укрыть и спасти от палящего зноя, я ощущал иную тень – гнетущую и грозную, сопровождающую меня неотступно, ибо знал, что прибыл туда, где обитает и владычествует сама Смерть. Но потом мне вспомнилось, что безраздельно лишь владычество Аллаха, держащего судьбы наши в своей деснице, и я вознес молитву, дабы он уберег меня от тени крыльев Смерти.
Но положиться на Аллаха не значит бездействовать самому, и потому я первым делом приказал жителям деревни войти в открытые гробницы, надеясь, что мы настигнем нечистых гулов в их логовище. Так и оказалось, ибо во многих подземных помещениях среди нагроможденных, а порой просто сваленных в кучу иссохших тел нам удалось обнаружить злонамеренных ночных убийц. Вид этих тел поразил меня, ибо я сразу вспомнил, где видел нечто подобное. То было в городе Лилат-ах, в святилище, где стоял идол демонической богини.
Изумленный, я на долгое время впал в оцепенение, но, к счастью, со мной были другие, да и гулы были застигнуты врасплох неожиданным появлением в их темных укрытиях стольких людей и ослеплены ярким светом фонарей и факелов. Размахивая несуразно тонкими конечностями, они натыкались на горящие головни, как летящие на огонь ночные мошки.
В такой ситуации справиться с этими отвратительными и злобными, но ослабленными светом тварями оказалось не так трудно, как можно было ожидать, хотя, разумеется, деяние сие все равно было ужасно. Нам приходилось действовать во мраке подземелий, задыхаясь в пыли среди завернутых в пелены иссохших тел, – и все это, вместе взятое, воздействовало даже на самые храбрые сердца. Хуже того, с течением времени, по мере того как близился вечер, сила нечистых гулов и ярость их сопротивления возрастали, поэтому я приказал большей части дравшихся рядом со мной крестьян покинуть долину и перебраться за Нил до наступления сумерек, пока солнце стояло еще достаточно высоко.
Сам же я вместе с несколькими самыми смелыми и крепкими мужчинами задержался, ибо вознамерился до наступления темноты осмотреть ту самую гробницу, в которой, если верить рассказу старейшины, находился погребенный, но не умерший царь. Чтобы вступить в это прибежище самого мрачного чародейства, мне пришлось бороться с собственным страхом, но гробница оказалась заброшенной и почти пустой. Лишь на полу – как мне и рассказывали – валялись брошенные в спешке предметы погребальной утвари. Находился там и придвинутый к стене саркофаг с хорошо сохранившимся, окутанным пеленами телом. Вид мумии отнюдь не наводил на мысль, что при жизни усопший был демоном, однако на гробе было помещено изображение точно такого же существа, какое я убил прошлой ночью, спасая старейшину. Однако времени на то, чтобы размышлять над загадками и разгадывать их, у меня не было, и я приказал стереть гнусное лицо на саркофаге, а также магические знаки, заключенные в овальные рамки и, по моему убеждению, представлявшие собой гнусные языческие заклинания. Находилось там и некое заполнявшее половину помещения сооружение, с виду походившее на гигантский шатер, но выстроенное из покрытого позолотой дерева. Это строение я велел разобрать на доски и отгородить ими коридор. Пока мои помощники занимались этой работой, я достал из кармана талисман, найденный Мохаммедом Гиригаром и после долгих просьб и увещеваний полученный мною от его праправнука. Спрятав это изделие язычников так, чтобы никто не смог найти его и снова вынести на свет, я вывел людей наружу и велел опечатать вход в гробницу. Так, о повелитель правоверных, я надеялся сокрыть древние чары от людей.
Уповаю на то, что мне удалось добиться цели. Ибо воистину есть тайны, каковых лучше не касаться, а оставить их погребенными навеки.
Тем временем уже смеркалось: заходящее солнце окрасило небосклон за горами на западном горизонте в полдюжины оттенков – от розового и зеленого до золотистого. Нехотя я приказал покинуть долину: в тенях уже начали появляться странные фигуры, а когда мы приблизились к теснине, по которой вилась тропа, они уже кишели над валунами словно муравьи, вылезающие из растревоженного брошенным камнем муравейника. Весь мой маленький отряд ехал верхом, быстрой рысью, однако когда нечисть с горящими глазами и дергающимися конечностями преградила нам путь, стало ясно, что мы слишком замешкались.
– Быстрее! – закричал я. – Милостью Аллаха мы прорвемся!
Наши кони устремились прямо на врагов, в самую их гущу. Я чувствовал, как тонкие длинные пальцы хватаются за одежду, чтобы стащить меня с лошади, но мой сверкающий острый меч разил без пощады. Мне было известно, что все сраженные мною гулы скоро воспрянут, ибо, как я уже неоднократно говорил, убить их можно было, лишь пронзив сердце. Но сейчас моя задача сводилась к одному: пробиться сквозь орду нечисти и вырваться из ущелья. Мне и большинству моих спутников это удалось, но, оглянувшись назад, я увидел, как жуткие порождения мрака толпой навалились на двоих отставших. Громко ржавшие от страха лошади несчастных вскинулись на дыбы, а потом раздался истошный вопль: одного беднягу мерзостные враги стащили на землю и всем скопом навалились на него сверху. Приказав прорвавшимся вместе со мной спутникам мчаться, не оглядываясь, к Нилу, я повернул коня и ринулся назад, к горловине ущелья. Теперь там было черным-черно от мерзостных гулов, и сердце мое сжалось, ибо мне показалось, что сейчас они неумолимой лавиной выплеснутся из расщелины и захлестнут меня, как только что на моих глазах захлестнули второго из отставших. Солнце уже скрывалось за горами, но, как ни странно, стоило последнему алому лучу исчезнуть за горизонтом, исчадия ада замерли. Напрягая взгляд в сгустившихся сумерках, я увидел, что они повернулись навстречу кому-то – или чему-то – приближавшемуся из долины. Возможности рассмотреть, что это такое, у меня не было, да и особого желания тоже. Развернув коня, я пустил его вскачь и мчался во весь опор до самого берега Нила.
Мы перебрались без помех, однако, вглядываясь во тьму, я страшился того, что могла принести жителям деревни грядущая ночь. Они воздвигли между колоннами завалы, рассчитывая, что они защитят их от напасти, но, после того как моему взору предстала заполнявшая ущелье темная лавина, надежность таких укреплений стала казаться более чем сомнительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113