Искусная во врачевании Кассия взяла на себя заботы о нем. Она настояла, чтобы он лечился и отдыхал в палатке или рядом, на воздухе. Он подчинился, удивленный и огорченный. Его окружали родные и близкие - жена, дочь, Пар, Кассия, Эмин. Ифтах ругался, что уже почти лето, а так много нужно сделать до наступления зимы. Пар утешал:
- До зимы eщё почти двести дней, Ифтах.
- Разве тебе точно известно, что я собираюсь предпринять летом? - с насмешкой в голосе спросил его Ифтах.
Пар, смущенный присутствием посторонних, ответил:
- Думаю, ты возьмешь город Мааку, чтобы округлить свой Башан, и чтобы легче было защищаться от царя Абира...
Ифтах повеселел.
- Ты - умник, - сказал он Пару. - Да, я захвачу город Мааку, а eщё Рекоб. Тогда в наших руках будет семь областей, а это хороший счет.
Кассия заговорила с мужем о брате так, будто Ифтаха рядом не было:
- Он, вероятно, хочет объединить весь западный Башан и стать отцом-основателем рода Ифтаха, - сказала она.
Все посмотрели на Ифтаха. Тот засмеялся и произнес:
- Что ты об этом думаешь, Пар? Ответь же своей мудрой жене!
- Разумеется, он когда-нибудь объединит свои семь областей в род и страну Ифтаха, - ответил Пар. - Но тогда он присоединит к ним и страну Тоб. Нам не нравится жить здесь, нас угнетает стесненность городов. Особенно Ифтаха. Он захочет остаться в пустыне и отсюда, из северной области править и судить. Конечно, ему месяцами придется жить в своих городах... Что ж, в молодости человек может позволить себе скитания. Но в пору зрелости он должен успокоиться и соблюдать порядок.
Ифтах злобно ухмыльнулся. Что за скромные планы и жалкое государство предрекает ему этот Пар? А вслух насмешливо сказал:
- Правильно. Страну Тоб я действительно присоединю к нашему северу. Но в стране Тоб к Иордану текут только две реки, а в Гилеаде - одиннадцать. И представь, мой честный Пар, я хочу прибавить ко всему eщё и Гилеад.
Он выпрямился. Теперь в его голосе зазвенели нотки гнева.
- И вы подумали, что я навсегда оставлю Гилеад трусливым лисицам, сыновьям Зилпы?
Лицо Ктуры засветилось. Просияла и Яала, похорошело застывшее лицо Эмина. И даже задумчивый Пар попросил:
- Пожалуйста, продолжай... Ты не все нам сказал. Мы всей душой хотим услышать больше...
Эта просьба вполне соответствовала настроению Ифтаха. Сейчас ему хотелось говорить. О своих видениях на горе Хермон, обо всем, что рвалось из его груди наружу.
- Ты опять прав, мой Пар, - начал он. - Башан, Тоб и Гилеад - этого слишком мало. Другие земли тоже должны войти в мой Израиль, все, что к востоку от Иордана. Люди из рода Реуба, Гада и Менаше, эмориты, которыми они правят. Все должно стать единым.
Он поднялся и стоял теперь, как тогда, на горе Хермон. Стоял и смотрел вдаль. Затем вытянул вперед руки и сказал:
- А потом мы перейдем Иордан и соединим на востоке Израиль с Канааном. Это должно быть большое государство, простирающееся отсюда до Бэершевы, от Великих вод на западе до пустынь Аммона и Моава. Это будет государство Израиль...
Яала больше не могла сдерживать себя. Она ликовала.
- Всемогущий мой отец Ифтах! Всемогущий Ифтах, сын Гилеада!
Однако Кассия попыталась его остановить:
- Не говори так громко, Ифтах, брат мой! За каждым деревом, каждой скалой подстерегают злые духи. Особенно много собирается их вокруг больного. Они не любят сильных и гордых.
Но никто не обращал на нeё внимания. Все были захвачены речами Ифтаха. И даже в суховатом голосе Пара слышалось упоение, когда он произнес:
- Соединить в один народ все колена израилевы!.. Надменный Эфраим, всему противящийся Беньямин, колеблющийся Гилеад... Это задача великих судей и героев. Видимо, Господь вдохнул в твою грудь бурю.
Ифтаха охватило ощущение счастья. Его слова взбудоражили даже трезвого Пара. Тем не менее, его душу леденило сознание того, что сказанное им ничем не отличалось от туманных речей, которыми хотел одурманить его священник. Усилием воли он вырвал себя из оцепенения. Он видел страну, Единую и Неделимую. Он видел eё с вершины Хермона, Он ощущал ее, трогал руками. То, что он чувствовал, говорил, хотел, было настолько же далеко от речей Авиама, как дуб от своего побега.
Следовало объяснить это всем остальным. Он стыдился избытка чувств, с которым говорил с ними.
- Это не прекраснодушные речи пророка или одержимого, - сказал он. - Я не пускаю слов на ветер. Я все хорошо обдумал. Возьму Мааку и обеспечу защиту всего Башана. Только тогда перейду через Ябок. И обеспечу защиту всего Гилеада. И только тогда перейду через Иордан.
Он сел на корточки на циновке, поднял раненое плечо, превозмог боль и почти ворчливо продолжил:
- Так, ну, теперь вы знаете... До сих пор я это рассказывал лишь деревьям в лесу. А теперь забудьте об этом и вспомните только тогда, когда мы перейдём через Ябок...
IX
Зилпа и eё сыновья воспринимали большую часть того, что рассказывали о делах и успехах Ифтаха, как болтовню и небылицы. Но одно было ясно: бастард не пропал в своей пустыне, он процветал, загребал все вокруг себя дерзкой рукой и правил страной, командовал армией, обладал реальной властью. При всем своем горьком разочаровании Зилпу не оставляла надежда на то, что Господь в конце концов свергнет и растопчет отродье Леваны.
Гордого Гадиеля едва ли волновали успехи Ифтаха. Но он завидовал его свободной, полной приключений жизни в пустыне. В его душе копошились воспоминания о походах отца, он жаждал перемен, путешествий, свободы, степной жизни. Что касается Елека, то его совсем не трогало счастье Ифтаха. Пускай бастард воюет и побеждает с тем блеском, который ему по душе. Пока он делает это вдали, там, за рекой Ярмук. Если бы он остался на родине, вечно на глазах у людей, неблагонадежные всегда упрекали бы сыновей Зилпы в том, что их интриги погубили брата. Ну, а поскольку он далеко, можно спокойно наслаждаться прекрасными поместьями Маханаима. У него, Елека, от этого - особая радость.
Мать и братья интересовались больше перспективами рода, чем его владениями. Они назначили его управляющим наследными имениями, и он принял на себя эту тяжелую ношу и усердно ездил вокруг, осматривал разбросанные повсюду дома, поля, виноградники, масличные рощи, стада. Приводил все в порядок, улучшал, приумножал. Строил дома и возводил в них новые этажи, рыл каналы и резервуары, исследовал землю и давал указания, что сеять. Он ввозил баранов из долины Эзревль, а быков - из Башана. Покупал у бродячих торговцев полезную утварь и распределял ее. Поля и пашни процветали, дожди шли в нужное время, когда требовалось, грело солнце. При каждом новолунии он с удовлетворением подсчитывал, насколько увеличилось его богатство, и благодарил за это Господа. Младший брат Шамгар часто размышлял о судьбе Ифтаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
- До зимы eщё почти двести дней, Ифтах.
- Разве тебе точно известно, что я собираюсь предпринять летом? - с насмешкой в голосе спросил его Ифтах.
Пар, смущенный присутствием посторонних, ответил:
- Думаю, ты возьмешь город Мааку, чтобы округлить свой Башан, и чтобы легче было защищаться от царя Абира...
Ифтах повеселел.
- Ты - умник, - сказал он Пару. - Да, я захвачу город Мааку, а eщё Рекоб. Тогда в наших руках будет семь областей, а это хороший счет.
Кассия заговорила с мужем о брате так, будто Ифтаха рядом не было:
- Он, вероятно, хочет объединить весь западный Башан и стать отцом-основателем рода Ифтаха, - сказала она.
Все посмотрели на Ифтаха. Тот засмеялся и произнес:
- Что ты об этом думаешь, Пар? Ответь же своей мудрой жене!
- Разумеется, он когда-нибудь объединит свои семь областей в род и страну Ифтаха, - ответил Пар. - Но тогда он присоединит к ним и страну Тоб. Нам не нравится жить здесь, нас угнетает стесненность городов. Особенно Ифтаха. Он захочет остаться в пустыне и отсюда, из северной области править и судить. Конечно, ему месяцами придется жить в своих городах... Что ж, в молодости человек может позволить себе скитания. Но в пору зрелости он должен успокоиться и соблюдать порядок.
Ифтах злобно ухмыльнулся. Что за скромные планы и жалкое государство предрекает ему этот Пар? А вслух насмешливо сказал:
- Правильно. Страну Тоб я действительно присоединю к нашему северу. Но в стране Тоб к Иордану текут только две реки, а в Гилеаде - одиннадцать. И представь, мой честный Пар, я хочу прибавить ко всему eщё и Гилеад.
Он выпрямился. Теперь в его голосе зазвенели нотки гнева.
- И вы подумали, что я навсегда оставлю Гилеад трусливым лисицам, сыновьям Зилпы?
Лицо Ктуры засветилось. Просияла и Яала, похорошело застывшее лицо Эмина. И даже задумчивый Пар попросил:
- Пожалуйста, продолжай... Ты не все нам сказал. Мы всей душой хотим услышать больше...
Эта просьба вполне соответствовала настроению Ифтаха. Сейчас ему хотелось говорить. О своих видениях на горе Хермон, обо всем, что рвалось из его груди наружу.
- Ты опять прав, мой Пар, - начал он. - Башан, Тоб и Гилеад - этого слишком мало. Другие земли тоже должны войти в мой Израиль, все, что к востоку от Иордана. Люди из рода Реуба, Гада и Менаше, эмориты, которыми они правят. Все должно стать единым.
Он поднялся и стоял теперь, как тогда, на горе Хермон. Стоял и смотрел вдаль. Затем вытянул вперед руки и сказал:
- А потом мы перейдем Иордан и соединим на востоке Израиль с Канааном. Это должно быть большое государство, простирающееся отсюда до Бэершевы, от Великих вод на западе до пустынь Аммона и Моава. Это будет государство Израиль...
Яала больше не могла сдерживать себя. Она ликовала.
- Всемогущий мой отец Ифтах! Всемогущий Ифтах, сын Гилеада!
Однако Кассия попыталась его остановить:
- Не говори так громко, Ифтах, брат мой! За каждым деревом, каждой скалой подстерегают злые духи. Особенно много собирается их вокруг больного. Они не любят сильных и гордых.
Но никто не обращал на нeё внимания. Все были захвачены речами Ифтаха. И даже в суховатом голосе Пара слышалось упоение, когда он произнес:
- Соединить в один народ все колена израилевы!.. Надменный Эфраим, всему противящийся Беньямин, колеблющийся Гилеад... Это задача великих судей и героев. Видимо, Господь вдохнул в твою грудь бурю.
Ифтаха охватило ощущение счастья. Его слова взбудоражили даже трезвого Пара. Тем не менее, его душу леденило сознание того, что сказанное им ничем не отличалось от туманных речей, которыми хотел одурманить его священник. Усилием воли он вырвал себя из оцепенения. Он видел страну, Единую и Неделимую. Он видел eё с вершины Хермона, Он ощущал ее, трогал руками. То, что он чувствовал, говорил, хотел, было настолько же далеко от речей Авиама, как дуб от своего побега.
Следовало объяснить это всем остальным. Он стыдился избытка чувств, с которым говорил с ними.
- Это не прекраснодушные речи пророка или одержимого, - сказал он. - Я не пускаю слов на ветер. Я все хорошо обдумал. Возьму Мааку и обеспечу защиту всего Башана. Только тогда перейду через Ябок. И обеспечу защиту всего Гилеада. И только тогда перейду через Иордан.
Он сел на корточки на циновке, поднял раненое плечо, превозмог боль и почти ворчливо продолжил:
- Так, ну, теперь вы знаете... До сих пор я это рассказывал лишь деревьям в лесу. А теперь забудьте об этом и вспомните только тогда, когда мы перейдём через Ябок...
IX
Зилпа и eё сыновья воспринимали большую часть того, что рассказывали о делах и успехах Ифтаха, как болтовню и небылицы. Но одно было ясно: бастард не пропал в своей пустыне, он процветал, загребал все вокруг себя дерзкой рукой и правил страной, командовал армией, обладал реальной властью. При всем своем горьком разочаровании Зилпу не оставляла надежда на то, что Господь в конце концов свергнет и растопчет отродье Леваны.
Гордого Гадиеля едва ли волновали успехи Ифтаха. Но он завидовал его свободной, полной приключений жизни в пустыне. В его душе копошились воспоминания о походах отца, он жаждал перемен, путешествий, свободы, степной жизни. Что касается Елека, то его совсем не трогало счастье Ифтаха. Пускай бастард воюет и побеждает с тем блеском, который ему по душе. Пока он делает это вдали, там, за рекой Ярмук. Если бы он остался на родине, вечно на глазах у людей, неблагонадежные всегда упрекали бы сыновей Зилпы в том, что их интриги погубили брата. Ну, а поскольку он далеко, можно спокойно наслаждаться прекрасными поместьями Маханаима. У него, Елека, от этого - особая радость.
Мать и братья интересовались больше перспективами рода, чем его владениями. Они назначили его управляющим наследными имениями, и он принял на себя эту тяжелую ношу и усердно ездил вокруг, осматривал разбросанные повсюду дома, поля, виноградники, масличные рощи, стада. Приводил все в порядок, улучшал, приумножал. Строил дома и возводил в них новые этажи, рыл каналы и резервуары, исследовал землю и давал указания, что сеять. Он ввозил баранов из долины Эзревль, а быков - из Башана. Покупал у бродячих торговцев полезную утварь и распределял ее. Поля и пашни процветали, дожди шли в нужное время, когда требовалось, грело солнце. При каждом новолунии он с удовлетворением подсчитывал, насколько увеличилось его богатство, и благодарил за это Господа. Младший брат Шамгар часто размышлял о судьбе Ифтаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72