Странно. Неужели для Бегемота вся эта страшная история попросту не существует? Или уж такова политика? Быть может, в подобных поражениях нет ничего необыкновенного и, стало быть, Рауль вовсе не смешон. Или Гейдебрег - ведь он дипломат - просто притворяется?
Для Леа Бегемот - человек из того мира, где вращался ее Эрих, - не был нежеланным гостем. В Биарице он налился здоровьем, посвежел, окреп; очень скоро без всяких усилий со стороны Гейдебрега Леа почувствовала исходящую от него притягательную силу, которую ощущала на себе еще в Париже. Снова она подолгу сидела рядом с этим грузным человеком, страшным и слегка комичным в своей торжественной неподвижности. Она с горечью сопоставляла его цельную, решительную натуру с половинчатой натурой Эриха и с ее собственной. Да, если бы Эрих, как Бегемот, был настоящим варваром, она могла бы с легкой душой отдаться своему чувству. Если цивилизованный человек иногда пресыщается культурой, если его тянет к варварству, в этом нет ничего постыдного. Но ведь Эрих сам принадлежит к цивилизованным, он такой же, как все мы, и если он носит маску варвара, то лишь из гнусного расчета.
Гейдебрег с удовлетворением отметил, что его присутствие приятно мадам де Шасефьер. Ему доставляло удовольствие сидеть или лежать на пляже рядом с ней; грузный, страшный, полуголый, он сам чувствовал, какой контраст составляет с Леа, он смаковал этот контраст. И легкое чувство неловкости, вызванное общением с женщиной не вполне чистой расы, еще усиливало очарование. Он воображал себя Одиссеем, гостящим у нимфы Калипсо.
Не странно ли, думал он порой, что рядом с этой изящной и красивой мадам де Шасефьер лежит здесь он, а не Визенер? Между Визенером и этой дамой, вероятно, произошла ссора. Жалко, но отчасти и приятно, если этот разлад внес он. Визенер ему симпатичен. Узнав о благоприятном составе третейского суда по делу Фридриха Беньямина, он искренне обрадовался, что теперь Визенер до известной степени реабилитирован. И все же Гейдебрег был рад его отсутствию.
Все трое в это лето чувствовали себя в Аркашоне хорошо, спокойно. Опасное добродушие Гейдебрега по-прежнему притягивало Леа. Рауль был доволен: он убедился, что Бегемот не изменил своего обращения с ним, а следовательно, он, Рауль, возможно, не так уж смешон, и рана от его позорной неудачи мало-помалу зарубцевалась. Разве на свете нет другого счастья, кроме политического успеха? Пусть его первые шаги в области политики неудачны, он поскользнулся и упал: но ведь в конце концов личность может проявить себя не только на политической арене.
Раулю в это лето, в Аркашоне, исполнилось девятнадцать лет.
И Леа и Эрих уделяли много внимания дню рождения Рауля. Этот день, который всегда праздновали в, Аркашоне, был апогеем лета, самым прекрасным днем в году. Леа напряженно ждала, не воспользуется ли Эрих удобным предлогом, чтобы нарушить молчание. Втайне она боялась, она надеялась, что он приедет сам.
Вместо него рано утром прибыл небольшой, очень элегантный автомобиль. Шофер передал паспорт машины, выписанный на имя мосье де Шасефьера, кроме того, он привез с собой большую пачку книг.
Когда Рауль вернулся домой после утреннего купания, Леа ждала его к завтраку; свои подарки она красиво разложила на столе; автомобиль, изящный, изысканный, стоял недалеко от дома. Рауль подумал, что это подарок Леа, он просиял. Узнав, кто подарил ему машину, юноша смутился.
- Par exemple! [Вот как! (франц.)] - удивленно сказал он и тут же пожалел о своей несдержанности.
Леа, про себя улыбаясь, читала на его лице противоположные чувства, волновавшие его.
- Красивая машина, - наконец признал он.
- Да, - подтвердила Леа.
- Я не собираюсь принять этот подарок, - решительно заявил Рауль. - Но это прекрасная машина, - прибавил он, колеблясь.
- Не решай слишком поспешно, - мягко посоветовала Леа. - Может быть, мосье Визенер приедет сам, - продолжала она, и ей стало стыдно перед Раулем, что она высказала свою надежду, облекла ее в слова. Но Рауль не обратил на это внимания, он был поглощен автомобилем и необходимостью принять решение, сообразное с обстоятельствами.
- Я отошлю машину обратно, - наконец твердо решил Рауль. - Человек, который привел ее, еще здесь? - поспешил он спросить. - Пусть сейчас же возвращается с ней в город. Но я дам ему записку. Книги, я, пожалуй, оставлю. Это я могу себе позволить, не роняя своего достоинства.
Да, решение удачное. Оно отвечает и светским приличиям, и всей ситуации. Никаких отношений с господином Визенером у него нет. Ни любви, ни ненависти к нему он не чувствует. Стало быть, этот господин Визенер человек посторонний. Рауль не может принять от него такой ценный подарок, как автомобиль; другое дело - книги.
За завтраком он все время мысленно подбирал те несколько слов, которые хотел послать Визенеру, а как только встал из-за стола, сел писать и отшлифовывать свое письмецо; надо было сделать это поскорее, пока он не пожалел о своем решении, а то еще, чего доброго, передумает и оставит у себя чудесную машину. Письмо стоило ему немалого труда, он три или четыре раза рвал написанное, прежде чем нашел слова, которыми остался доволен. Шоферу он с необычайной щедростью дал на чай, и вот красавец автомобиль, увозивший с собой его письмо, скрылся из виду, но честь его была спасена.
Леа тем временем окончательно решила, как она примет Визенера, ибо теперь она была уверена, что он приедет. Если Визенер явится утром, она его примет, но будет с ним очень холодна. Если же он приедет поело того, как сядут за стол, она велит сказать, что ее нет дома. Она медлила начинать обед. Эриха не было. Это подло с его стороны, и день для нее испорчен.
После обеда Рауль занялся книгами, которые прислал ему господин Визенер. Это плохая компенсация за машину, но Рауль должен был признать, что книги выбраны с большим вкусом и знанием дела. Здесь было полное собрание сочинений Пруста в прекрасных переплетах, был словарь жаргонных выражений Барера и Леланда, затем шла немецкая эмигрантская литература. Господин Визенер постарался и выказал себя человеком без предрассудков; во всяком случае, приятно, что он задабривает его, Рауля, и пытается вновь его завоевать.
Рауль принялся листать книги. Он остановился на предисловии, которое написал какой-то Оскар Черниг к "Сонету 66", книге какого-то Гарри Майзеля. Блестящий этюд возбудил его любопытство, и он с интересом начал читать.
Он читал. Он забыл, что находится в Аркашоне, что ему сегодня минуло девятнадцать, что за окном - лето. Он читал. Подумать, что эта книга существует. Что некто способен ее написать, что некто так много видел и пережил, так обогатился, что некто так мудр, так полон горечи, так возвышается над добром и злом, над ненавистью и любовью - и ему всего-навсего девятнадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Для Леа Бегемот - человек из того мира, где вращался ее Эрих, - не был нежеланным гостем. В Биарице он налился здоровьем, посвежел, окреп; очень скоро без всяких усилий со стороны Гейдебрега Леа почувствовала исходящую от него притягательную силу, которую ощущала на себе еще в Париже. Снова она подолгу сидела рядом с этим грузным человеком, страшным и слегка комичным в своей торжественной неподвижности. Она с горечью сопоставляла его цельную, решительную натуру с половинчатой натурой Эриха и с ее собственной. Да, если бы Эрих, как Бегемот, был настоящим варваром, она могла бы с легкой душой отдаться своему чувству. Если цивилизованный человек иногда пресыщается культурой, если его тянет к варварству, в этом нет ничего постыдного. Но ведь Эрих сам принадлежит к цивилизованным, он такой же, как все мы, и если он носит маску варвара, то лишь из гнусного расчета.
Гейдебрег с удовлетворением отметил, что его присутствие приятно мадам де Шасефьер. Ему доставляло удовольствие сидеть или лежать на пляже рядом с ней; грузный, страшный, полуголый, он сам чувствовал, какой контраст составляет с Леа, он смаковал этот контраст. И легкое чувство неловкости, вызванное общением с женщиной не вполне чистой расы, еще усиливало очарование. Он воображал себя Одиссеем, гостящим у нимфы Калипсо.
Не странно ли, думал он порой, что рядом с этой изящной и красивой мадам де Шасефьер лежит здесь он, а не Визенер? Между Визенером и этой дамой, вероятно, произошла ссора. Жалко, но отчасти и приятно, если этот разлад внес он. Визенер ему симпатичен. Узнав о благоприятном составе третейского суда по делу Фридриха Беньямина, он искренне обрадовался, что теперь Визенер до известной степени реабилитирован. И все же Гейдебрег был рад его отсутствию.
Все трое в это лето чувствовали себя в Аркашоне хорошо, спокойно. Опасное добродушие Гейдебрега по-прежнему притягивало Леа. Рауль был доволен: он убедился, что Бегемот не изменил своего обращения с ним, а следовательно, он, Рауль, возможно, не так уж смешон, и рана от его позорной неудачи мало-помалу зарубцевалась. Разве на свете нет другого счастья, кроме политического успеха? Пусть его первые шаги в области политики неудачны, он поскользнулся и упал: но ведь в конце концов личность может проявить себя не только на политической арене.
Раулю в это лето, в Аркашоне, исполнилось девятнадцать лет.
И Леа и Эрих уделяли много внимания дню рождения Рауля. Этот день, который всегда праздновали в, Аркашоне, был апогеем лета, самым прекрасным днем в году. Леа напряженно ждала, не воспользуется ли Эрих удобным предлогом, чтобы нарушить молчание. Втайне она боялась, она надеялась, что он приедет сам.
Вместо него рано утром прибыл небольшой, очень элегантный автомобиль. Шофер передал паспорт машины, выписанный на имя мосье де Шасефьера, кроме того, он привез с собой большую пачку книг.
Когда Рауль вернулся домой после утреннего купания, Леа ждала его к завтраку; свои подарки она красиво разложила на столе; автомобиль, изящный, изысканный, стоял недалеко от дома. Рауль подумал, что это подарок Леа, он просиял. Узнав, кто подарил ему машину, юноша смутился.
- Par exemple! [Вот как! (франц.)] - удивленно сказал он и тут же пожалел о своей несдержанности.
Леа, про себя улыбаясь, читала на его лице противоположные чувства, волновавшие его.
- Красивая машина, - наконец признал он.
- Да, - подтвердила Леа.
- Я не собираюсь принять этот подарок, - решительно заявил Рауль. - Но это прекрасная машина, - прибавил он, колеблясь.
- Не решай слишком поспешно, - мягко посоветовала Леа. - Может быть, мосье Визенер приедет сам, - продолжала она, и ей стало стыдно перед Раулем, что она высказала свою надежду, облекла ее в слова. Но Рауль не обратил на это внимания, он был поглощен автомобилем и необходимостью принять решение, сообразное с обстоятельствами.
- Я отошлю машину обратно, - наконец твердо решил Рауль. - Человек, который привел ее, еще здесь? - поспешил он спросить. - Пусть сейчас же возвращается с ней в город. Но я дам ему записку. Книги, я, пожалуй, оставлю. Это я могу себе позволить, не роняя своего достоинства.
Да, решение удачное. Оно отвечает и светским приличиям, и всей ситуации. Никаких отношений с господином Визенером у него нет. Ни любви, ни ненависти к нему он не чувствует. Стало быть, этот господин Визенер человек посторонний. Рауль не может принять от него такой ценный подарок, как автомобиль; другое дело - книги.
За завтраком он все время мысленно подбирал те несколько слов, которые хотел послать Визенеру, а как только встал из-за стола, сел писать и отшлифовывать свое письмецо; надо было сделать это поскорее, пока он не пожалел о своем решении, а то еще, чего доброго, передумает и оставит у себя чудесную машину. Письмо стоило ему немалого труда, он три или четыре раза рвал написанное, прежде чем нашел слова, которыми остался доволен. Шоферу он с необычайной щедростью дал на чай, и вот красавец автомобиль, увозивший с собой его письмо, скрылся из виду, но честь его была спасена.
Леа тем временем окончательно решила, как она примет Визенера, ибо теперь она была уверена, что он приедет. Если Визенер явится утром, она его примет, но будет с ним очень холодна. Если же он приедет поело того, как сядут за стол, она велит сказать, что ее нет дома. Она медлила начинать обед. Эриха не было. Это подло с его стороны, и день для нее испорчен.
После обеда Рауль занялся книгами, которые прислал ему господин Визенер. Это плохая компенсация за машину, но Рауль должен был признать, что книги выбраны с большим вкусом и знанием дела. Здесь было полное собрание сочинений Пруста в прекрасных переплетах, был словарь жаргонных выражений Барера и Леланда, затем шла немецкая эмигрантская литература. Господин Визенер постарался и выказал себя человеком без предрассудков; во всяком случае, приятно, что он задабривает его, Рауля, и пытается вновь его завоевать.
Рауль принялся листать книги. Он остановился на предисловии, которое написал какой-то Оскар Черниг к "Сонету 66", книге какого-то Гарри Майзеля. Блестящий этюд возбудил его любопытство, и он с интересом начал читать.
Он читал. Он забыл, что находится в Аркашоне, что ему сегодня минуло девятнадцать, что за окном - лето. Он читал. Подумать, что эта книга существует. Что некто способен ее написать, что некто так много видел и пережил, так обогатился, что некто так мудр, так полон горечи, так возвышается над добром и злом, над ненавистью и любовью - и ему всего-навсего девятнадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231