правый из них небрежно отодвинул на край стола початую бутыль барангарского — «Готовы!». Тангорн должен был достичь дверей харчевни через шесть-семь секунд, и именно за эти секунды лейтенанту тайной стражи Мангусту следовало принять решение: то ли пойти на экспромт и брать барона прямо сейчас, то ли действовать по первоначальному — тщательно проработанному — плану. Ну кто мог предвидеть, что его агент Гагано так по-дурацки проколется?..
Всего и дела-то было — прозрачно намекнуть Тангорну от имени умбарского МИДа на несвоевременность официальной его аккредитации (похищать дипломата чужой — причем вроде как союзной — державы лейтенанту совершенно не улыбалось), и с этой задачей статс-секретарь справился вполне успешно. К сожалению, тот вообще был трусоват (его и завербовали-то, шантажируя сущей чепухой), так что Мангустово требование держать встречу в тайне от своего постоянного куратора из резидентуры повергло умбарца в полный ужас: он отлично понимал, что на Приморской такую «забывчивость» наверняка сочтут за двурушничество — со всем отсюда вытекающим. Гагано боялся обоих своих гондорских хозяев до дрожи и в итоге после Тангорнова выстрела наугад просто развалился на куски...
«Нет, — сказал себе Мангуст, — только не дергайся. Ничего непоправимого пока что не случилось: барон, ясное дело, сообразил, что его собеседник связан с гондорской разведкой, но почти наверняка усмотрит в этом лишь стремление Минас-Тирита окоротить дипломатическую активность Эмин-Арнена... Ладно, решено: пускай себе уходит, действуем по исходному плану». Лейтенант спрятал платок в карман — вместо того чтобы уронить его на стол, — и Тангорн беспрепятственно миновал компанию моряков за столиком у входа. Он смешался с уличной толпой и не торопясь направился в сторону набережной; дважды проверился, но слежки не обнаружил.
Ее и вправду не было: Мангуст здраво рассудил, что главное сейчас — не спугнуть ненароком их подопечного. Через несколько часов подготовка операции будет полностью завершена; последний штрих — они получат в свое распоряжение пару комплектов подлинной формы умбарской полиции. Сегодня же вечером за Тангорном явится в «Счастливый якорь» полицейский наряд; они предъявят исполненный по всей форме ордер и попросят его проследовать с ними в участок для дачи показаний... А умереть барону позволят не раньше, чем он выложит все о достижениях итилиенской разведслужбы в ее охоте за мордорскими технологиями.
ГЛАВА 37
Наверное, никто уже не узнает, когда люди впервые стали селиться на этом удлиненном гористом полуострове и на плоских болотистых островах замыкаемой им лагуны. Во всяком случае, если жители Воссоединенного Королевства произносят «Нуменор» с непременным придыханием, закатыванием глаз и воздеванием к небу указательного пальца, то умбарцы вполне искренне чешут в затылке: «Как-как? Нуменорцы? Да нешто всех этих варваров упомнишь — их тут через нас знаете сколько прошло?» Судьбу Умбара как великой морской державы предопределили два обстоятельства: великолепная закрытая гавань и то, что высшая точка полуострова имеет отметку 5.356 футов над уровнем моря — единственные настоящие горы на всем побережье к югу от устья Андуина. В этих засушливых широтах слово «горы» означало «лес», «лес» означало «корабли», а «корабли» — «морскую торговлю», каковая торговля естественным образом сочетается с каперством и (что греха таить!) с откровенным пиратством. Плюс фантастически выгодное расположение на стыке всего и вся: истинный перекресток Мира, идеальная перевалочная база транзитной торговли и конечный пункт караванных путей из стран Восхода.
Сплошная линия укреплений на Чевелгарском перешейке, соединяющем полуостров с материком, и отличный военный флот (гарантия от вражеских десантов), делали Умбар совершенно неприступным; тем удивительнее было то, что на протяжении всей истории его завоевывал всяк, кому не лень. Вернее сказать — умбарцы каждый раз, не доводя до греха, признавали над собою протекторат соответствующей континентальной державы и платили ей отступного, разумно полагая, что война — даже победоносная — обойдется их торговой республике во всех смыслах дороже. Их положение можно сравнить с положением предпринимателя, который без всякого удовольствия, но спокойно отслюняет рэкетиру за «охрану», загодя закладывая эти деньги в стоимость своего товара; ему абсолютно наплевать, к какой именно из преступных группировок принадлежит его «крыша», важно лишь, чтобы «братва» не затевала автоматной пальбы друг по дружке прямо перед зеркальными витринами его заведения.
На материке грандиозные сражения сменялись многомесячными осадами, а прославленные короли (вечно озабоченные тем, чтобы завоевать новые земли, взамен того, чтобы толково управлять теми, что у них уже есть) в который уж раз мысленно отрубали голову своим министрам финансов, взявшим моду обрывать горний полет стратегической мысли венценосца своим пошло-торгашеским: «Казна пуста, сир, а жалованье войску не плачено с прошлого сентября!» — одним словом, жизнь била ключом... Умбарцы же тем временем, сидя за чевелгарскими укреплениями, знай себе обустраивали свои топкие острова, соединяя их системой дамб и мостов и прорезая каналами. Мегаполис, поднявшийся прямо из бирюзовых вод лагуны, по праву считался прекраснейшим городом Средиземья: денег у местных купцов и банкиров было несчетно-немерено, так что прославленные архитекторы и скульпторы вот уже четвертый век кряду трудились тут не покладая рук.
Последние лет триста Умбар вошел в такую силу, что почел излишним откупаться данью от кого бы то ни было. Безраздельно господствуя на морях, он перешел к тактике временных оборонительных союзов — то с Мордором против Гондора, то с Гондором против Мордора, то с Кхандом против них обоих. Однако за последний год ситуация радикально изменилась: Мордор рухнул в небытие — не без помощи Умбара, предоставившего в решительный момент Арагорну десантный флот (дабы раз и навсегда избавиться от конкурента по караванной торговле), Кханд, раздираемый религиозной войной, утратил всякое влияние на прибрежные области, а с юга надвигалась новая сила, с которой, похоже, каши не сваришь, — харадримы. В итоге выбор у республики оказался еще тот — между южными дикарями и северными варварами. Сенат выбрал последних, надеясь защититься от харадримского нашествия мечами Арагорна, хотя было ясно как день: на сей раз платой за союз будет прямая оккупация страны «великим северным соседом». Так что хватало тут и тех, кто полагал умбарскую независимость вкупе с гражданскими свободами вполне достойными того, чтобы положить жизнь, защищая их с оружием в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Всего и дела-то было — прозрачно намекнуть Тангорну от имени умбарского МИДа на несвоевременность официальной его аккредитации (похищать дипломата чужой — причем вроде как союзной — державы лейтенанту совершенно не улыбалось), и с этой задачей статс-секретарь справился вполне успешно. К сожалению, тот вообще был трусоват (его и завербовали-то, шантажируя сущей чепухой), так что Мангустово требование держать встречу в тайне от своего постоянного куратора из резидентуры повергло умбарца в полный ужас: он отлично понимал, что на Приморской такую «забывчивость» наверняка сочтут за двурушничество — со всем отсюда вытекающим. Гагано боялся обоих своих гондорских хозяев до дрожи и в итоге после Тангорнова выстрела наугад просто развалился на куски...
«Нет, — сказал себе Мангуст, — только не дергайся. Ничего непоправимого пока что не случилось: барон, ясное дело, сообразил, что его собеседник связан с гондорской разведкой, но почти наверняка усмотрит в этом лишь стремление Минас-Тирита окоротить дипломатическую активность Эмин-Арнена... Ладно, решено: пускай себе уходит, действуем по исходному плану». Лейтенант спрятал платок в карман — вместо того чтобы уронить его на стол, — и Тангорн беспрепятственно миновал компанию моряков за столиком у входа. Он смешался с уличной толпой и не торопясь направился в сторону набережной; дважды проверился, но слежки не обнаружил.
Ее и вправду не было: Мангуст здраво рассудил, что главное сейчас — не спугнуть ненароком их подопечного. Через несколько часов подготовка операции будет полностью завершена; последний штрих — они получат в свое распоряжение пару комплектов подлинной формы умбарской полиции. Сегодня же вечером за Тангорном явится в «Счастливый якорь» полицейский наряд; они предъявят исполненный по всей форме ордер и попросят его проследовать с ними в участок для дачи показаний... А умереть барону позволят не раньше, чем он выложит все о достижениях итилиенской разведслужбы в ее охоте за мордорскими технологиями.
ГЛАВА 37
Наверное, никто уже не узнает, когда люди впервые стали селиться на этом удлиненном гористом полуострове и на плоских болотистых островах замыкаемой им лагуны. Во всяком случае, если жители Воссоединенного Королевства произносят «Нуменор» с непременным придыханием, закатыванием глаз и воздеванием к небу указательного пальца, то умбарцы вполне искренне чешут в затылке: «Как-как? Нуменорцы? Да нешто всех этих варваров упомнишь — их тут через нас знаете сколько прошло?» Судьбу Умбара как великой морской державы предопределили два обстоятельства: великолепная закрытая гавань и то, что высшая точка полуострова имеет отметку 5.356 футов над уровнем моря — единственные настоящие горы на всем побережье к югу от устья Андуина. В этих засушливых широтах слово «горы» означало «лес», «лес» означало «корабли», а «корабли» — «морскую торговлю», каковая торговля естественным образом сочетается с каперством и (что греха таить!) с откровенным пиратством. Плюс фантастически выгодное расположение на стыке всего и вся: истинный перекресток Мира, идеальная перевалочная база транзитной торговли и конечный пункт караванных путей из стран Восхода.
Сплошная линия укреплений на Чевелгарском перешейке, соединяющем полуостров с материком, и отличный военный флот (гарантия от вражеских десантов), делали Умбар совершенно неприступным; тем удивительнее было то, что на протяжении всей истории его завоевывал всяк, кому не лень. Вернее сказать — умбарцы каждый раз, не доводя до греха, признавали над собою протекторат соответствующей континентальной державы и платили ей отступного, разумно полагая, что война — даже победоносная — обойдется их торговой республике во всех смыслах дороже. Их положение можно сравнить с положением предпринимателя, который без всякого удовольствия, но спокойно отслюняет рэкетиру за «охрану», загодя закладывая эти деньги в стоимость своего товара; ему абсолютно наплевать, к какой именно из преступных группировок принадлежит его «крыша», важно лишь, чтобы «братва» не затевала автоматной пальбы друг по дружке прямо перед зеркальными витринами его заведения.
На материке грандиозные сражения сменялись многомесячными осадами, а прославленные короли (вечно озабоченные тем, чтобы завоевать новые земли, взамен того, чтобы толково управлять теми, что у них уже есть) в который уж раз мысленно отрубали голову своим министрам финансов, взявшим моду обрывать горний полет стратегической мысли венценосца своим пошло-торгашеским: «Казна пуста, сир, а жалованье войску не плачено с прошлого сентября!» — одним словом, жизнь била ключом... Умбарцы же тем временем, сидя за чевелгарскими укреплениями, знай себе обустраивали свои топкие острова, соединяя их системой дамб и мостов и прорезая каналами. Мегаполис, поднявшийся прямо из бирюзовых вод лагуны, по праву считался прекраснейшим городом Средиземья: денег у местных купцов и банкиров было несчетно-немерено, так что прославленные архитекторы и скульпторы вот уже четвертый век кряду трудились тут не покладая рук.
Последние лет триста Умбар вошел в такую силу, что почел излишним откупаться данью от кого бы то ни было. Безраздельно господствуя на морях, он перешел к тактике временных оборонительных союзов — то с Мордором против Гондора, то с Гондором против Мордора, то с Кхандом против них обоих. Однако за последний год ситуация радикально изменилась: Мордор рухнул в небытие — не без помощи Умбара, предоставившего в решительный момент Арагорну десантный флот (дабы раз и навсегда избавиться от конкурента по караванной торговле), Кханд, раздираемый религиозной войной, утратил всякое влияние на прибрежные области, а с юга надвигалась новая сила, с которой, похоже, каши не сваришь, — харадримы. В итоге выбор у республики оказался еще тот — между южными дикарями и северными варварами. Сенат выбрал последних, надеясь защититься от харадримского нашествия мечами Арагорна, хотя было ясно как день: на сей раз платой за союз будет прямая оккупация страны «великим северным соседом». Так что хватало тут и тех, кто полагал умбарскую независимость вкупе с гражданскими свободами вполне достойными того, чтобы положить жизнь, защищая их с оружием в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127