опыт и безошибочное чутье полководца подсказывали ему, что сейчас один-единственный стремительный натиск решил бы исход сражения. Он ясно видел слабые места в оборонительных порядках противника, отлично представлял себе, куда следует нанести удар и как затем развивать успех — но знал при этом и другое: он сейчас не посмеет дать своим людям команду «Вперед!». Ибо есть железный закон: приказ можно отдавать лишь в том случае, когда ты уверен, что его станут исполнять, иначе — конец всему, на чем стоит армия. А этих — он ощутил с полной отчетливостью — сегодня в атаку больше не поднимешь; бесполезняк.
И тогда он остановил коня, велел всем спешиться — чтобы его видело побольше народу — и завел такую вот, странноватую для воина, речь:
— Все мы смертны, парни: чуть раньше, чуть позже — какая, хрен, разница? По мне, так интереснее — чего с нами приключится потом. Вы небось решили — командир ваш совсем схренел, нашел время, чтоб порассуждать о загробной жизни; а вот по мне — так самое время и есть. Когда ж еще-то? Мы ведь с вами ребята простые — живем в лесу, молимся колесу; пронесло — и думать забыл до следующего раза... А мнения тут, парни, бытуют шибко разные, но насчет одного вроде бы согласны все: там каждому воздается по его вере. Одним словом, ежели кто думает, что вот сгнил его труп — и ничего в Мире не осталось, окромя пригоршни праха, то именно так с ним и будет. В иных верах и еще того краше: будешь, к примеру, до посинения слоняться в виде тени по подземному царству — чем такая жизнь, лучше уж и вправду сгнить нахрен вместе со своей телесной оболочкой. Кое-кто собирается до скончания веков возлежать на зеленой травке в чудесном саду, пить божественный нектар и играть на лютне; неплохо, только, на мой вкус, скучновато. Но есть, парни, в Восходных странах замечательная вера — мне тут на днях поведал о ней один бродячий проповедник; то есть она вообще очень неплоха — без дураков! — но уж тамошний рай — это в аккурат по мне.
Огляделся — вроде слушают — и продолжил:
— Небесные чертоги, в них пир — куда там королевской свадьбе, вино — как из кладезя, но гвоздь программы, парни, — это такие гурании. Девки, которым вечно восемнадцать, красоты неописуемой... Про ихние достоинства — тут всякий сможет убедиться от и до, поскольку всей одежи на них — по золотому браслету. Ну а уж насчет потрахаться — на земле таких искусниц и близко не бывало!.. Но есть одна загвоздка: путь в этот чертог наслаждений открыт только людям праведной и безгрешной жизни; нас с вами, — он развел руками, — туда и на порог не пустят...
По рядам прошла слабая, но отчетливая рябь, возник и замер недовольный гул, кто-то в сердцах сплюнул — и тут надули! Но Йомер вскинул руку — и вновь настала тишина, нарушаемая лишь безжизненным шелестом прошлогодней травы.
— Вернее сказать — не пустили бы, но одна лазейка для таких раздолбаев, как мы с вами, все ж таки оставлена. В этой замечательной вере всякому, кто с честью пал в битве за правое дело — а кто посмеет сказать, что наше дело не правое? — все грехи списываются, и его автоматом причисляют к праведникам. Так что ежели кто решил войти в тот рай посредством будущей безгрешной жизни — флаг вам в руки, ребята! Я лично на такое не надеюсь, а потому собираюсь свести знакомство с гураниями здесь и теперь в качестве доблестно павшего — это когда ж еще представится такой случай? Так что приглашаю с собою всех, кто хочет и может, а прочим — счастливо оставаться!
Тут он привстал в стременах и громовым голосом воззвал куда-то ввысь, приложивши ко рту рупором латную рукавицу:
— Э-ге-гей, девки!!! А ну отворяйте ваш небесный бордель, хоть время и неурочное! Готовьтесь принять три лучших полка роханской кавалерии — ставлю голову против поломанной стрелы, что этих клиентов вы не забудете до старости! Нам пора в атаку, так что будем у вас на небесах минут через десять — как раз чтоб вам подмыться!
И случилось чудо — люди вдруг начали оживать! В рядах послышались смех и замысловатая брань: с правого фланга поинтересовались — можно ли на гурании словить триппер и если да, то долго ли его лечат в тамошнем раю? Подъехавший тем временем поближе к Йомеру дол-амротский князь Имрахиль — черноусый красавец, известный своими амурными похождениями, — адресовался к молоденькому левофланговому, зардевшемуся как маков цвет:
— Не тушуйся, корнет! Знающие люди говорят, будто в том заведении можно сыскать красотку на любой вкус. Для тебя там небось припасен целый табун романтических барышень — ждут не дождутся, чтобы ты почитал им стихи при луне!
Юноша под общий хохот покраснел еще сильнее и сердито сверкнул глазами из-под пушистых, совершенно девичьих ресниц. Йомер же тем временем крутанул коня так, что из-под копыт веером разлетелись земляные комья, и взмахнул рукой:
— По коням, ребята!! Тамошняя мадам уже небось послала за лучшим вином для новых клиентов. Клянусь хохотом Тулкаса, каждый из вас сегодня получит столько нурнонского, что сможет в нем утопиться — кто на небесах, кто на земле! Павших угостят Валары, живых — король Рохана. За мно-о-ой!!!
С этими словами он отшвырнул куда-то за спину изуродованный шлем и, не оглядываясь более, погнал коня вперед, к тому самому месту, где его наметанный глаз приметил в несокрушимом частоколе троллийской панцирной пехоты крохотную чужеродную заплатку — округлые темные щиты вастакских копейщиков. Встречный ветер свистел в ушах и трепал его слипшиеся от пота соломенные волосы; рядом, почти стремя в стремя, мчался Имрахиль.
— Черт побери, князь, наденьте шлем — справа лучники!!
— После вас, прекрасный сэр! — оскалился в усмешке тот и, крутанув меч над головою, прокричал сорванным от команд голосом:
— Дол-Амрот и Лебедь!
— Рохан и Белый конь! — откликнулся Йомер, а за их спиною уже разросся в величественное стаккато слитный грохот тысяч копыт: роханские и дол-амротские всадники двинулись в последнюю атаку — победить или умереть.
ГЛАВА 9
Всем известно, что вастакские пехотинцы — не чета троллийским; эти от удара Йомера поразлетались как кегли, и сверкающий клин конницы Заката с хрустом проломил панцирь мордорских оборонительных порядков. Чуть погодя в тыл мордорцам ударил второй клин — режущее острие из остатков серой фаланги Арагорна, заключенное в оправу из гондорских латников. Около шести вечера эти клыки сомкнулись в теле Южной армии, близ ее лагеря. На этом сражение как таковое закончилось, и начался разгром: исполинский костер, возникший на месте парка осадной техники, выхватывал из сгущающихся сумерек то застрявшую в грязи орокуэнскую повозку с ранеными, то сплошь утыканного стрелами мумака, мечущегося по полю, давя своих и чужих. Йомер, наткнувшийся посреди всей этой победной неразберихи на Арагорна, как раз церемонно обнимал под всеобщие победные клики собрата-полководца, когда заметил летящего к ним во весь опор всадника — давешнего застенчивого корнета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
И тогда он остановил коня, велел всем спешиться — чтобы его видело побольше народу — и завел такую вот, странноватую для воина, речь:
— Все мы смертны, парни: чуть раньше, чуть позже — какая, хрен, разница? По мне, так интереснее — чего с нами приключится потом. Вы небось решили — командир ваш совсем схренел, нашел время, чтоб порассуждать о загробной жизни; а вот по мне — так самое время и есть. Когда ж еще-то? Мы ведь с вами ребята простые — живем в лесу, молимся колесу; пронесло — и думать забыл до следующего раза... А мнения тут, парни, бытуют шибко разные, но насчет одного вроде бы согласны все: там каждому воздается по его вере. Одним словом, ежели кто думает, что вот сгнил его труп — и ничего в Мире не осталось, окромя пригоршни праха, то именно так с ним и будет. В иных верах и еще того краше: будешь, к примеру, до посинения слоняться в виде тени по подземному царству — чем такая жизнь, лучше уж и вправду сгнить нахрен вместе со своей телесной оболочкой. Кое-кто собирается до скончания веков возлежать на зеленой травке в чудесном саду, пить божественный нектар и играть на лютне; неплохо, только, на мой вкус, скучновато. Но есть, парни, в Восходных странах замечательная вера — мне тут на днях поведал о ней один бродячий проповедник; то есть она вообще очень неплоха — без дураков! — но уж тамошний рай — это в аккурат по мне.
Огляделся — вроде слушают — и продолжил:
— Небесные чертоги, в них пир — куда там королевской свадьбе, вино — как из кладезя, но гвоздь программы, парни, — это такие гурании. Девки, которым вечно восемнадцать, красоты неописуемой... Про ихние достоинства — тут всякий сможет убедиться от и до, поскольку всей одежи на них — по золотому браслету. Ну а уж насчет потрахаться — на земле таких искусниц и близко не бывало!.. Но есть одна загвоздка: путь в этот чертог наслаждений открыт только людям праведной и безгрешной жизни; нас с вами, — он развел руками, — туда и на порог не пустят...
По рядам прошла слабая, но отчетливая рябь, возник и замер недовольный гул, кто-то в сердцах сплюнул — и тут надули! Но Йомер вскинул руку — и вновь настала тишина, нарушаемая лишь безжизненным шелестом прошлогодней травы.
— Вернее сказать — не пустили бы, но одна лазейка для таких раздолбаев, как мы с вами, все ж таки оставлена. В этой замечательной вере всякому, кто с честью пал в битве за правое дело — а кто посмеет сказать, что наше дело не правое? — все грехи списываются, и его автоматом причисляют к праведникам. Так что ежели кто решил войти в тот рай посредством будущей безгрешной жизни — флаг вам в руки, ребята! Я лично на такое не надеюсь, а потому собираюсь свести знакомство с гураниями здесь и теперь в качестве доблестно павшего — это когда ж еще представится такой случай? Так что приглашаю с собою всех, кто хочет и может, а прочим — счастливо оставаться!
Тут он привстал в стременах и громовым голосом воззвал куда-то ввысь, приложивши ко рту рупором латную рукавицу:
— Э-ге-гей, девки!!! А ну отворяйте ваш небесный бордель, хоть время и неурочное! Готовьтесь принять три лучших полка роханской кавалерии — ставлю голову против поломанной стрелы, что этих клиентов вы не забудете до старости! Нам пора в атаку, так что будем у вас на небесах минут через десять — как раз чтоб вам подмыться!
И случилось чудо — люди вдруг начали оживать! В рядах послышались смех и замысловатая брань: с правого фланга поинтересовались — можно ли на гурании словить триппер и если да, то долго ли его лечат в тамошнем раю? Подъехавший тем временем поближе к Йомеру дол-амротский князь Имрахиль — черноусый красавец, известный своими амурными похождениями, — адресовался к молоденькому левофланговому, зардевшемуся как маков цвет:
— Не тушуйся, корнет! Знающие люди говорят, будто в том заведении можно сыскать красотку на любой вкус. Для тебя там небось припасен целый табун романтических барышень — ждут не дождутся, чтобы ты почитал им стихи при луне!
Юноша под общий хохот покраснел еще сильнее и сердито сверкнул глазами из-под пушистых, совершенно девичьих ресниц. Йомер же тем временем крутанул коня так, что из-под копыт веером разлетелись земляные комья, и взмахнул рукой:
— По коням, ребята!! Тамошняя мадам уже небось послала за лучшим вином для новых клиентов. Клянусь хохотом Тулкаса, каждый из вас сегодня получит столько нурнонского, что сможет в нем утопиться — кто на небесах, кто на земле! Павших угостят Валары, живых — король Рохана. За мно-о-ой!!!
С этими словами он отшвырнул куда-то за спину изуродованный шлем и, не оглядываясь более, погнал коня вперед, к тому самому месту, где его наметанный глаз приметил в несокрушимом частоколе троллийской панцирной пехоты крохотную чужеродную заплатку — округлые темные щиты вастакских копейщиков. Встречный ветер свистел в ушах и трепал его слипшиеся от пота соломенные волосы; рядом, почти стремя в стремя, мчался Имрахиль.
— Черт побери, князь, наденьте шлем — справа лучники!!
— После вас, прекрасный сэр! — оскалился в усмешке тот и, крутанув меч над головою, прокричал сорванным от команд голосом:
— Дол-Амрот и Лебедь!
— Рохан и Белый конь! — откликнулся Йомер, а за их спиною уже разросся в величественное стаккато слитный грохот тысяч копыт: роханские и дол-амротские всадники двинулись в последнюю атаку — победить или умереть.
ГЛАВА 9
Всем известно, что вастакские пехотинцы — не чета троллийским; эти от удара Йомера поразлетались как кегли, и сверкающий клин конницы Заката с хрустом проломил панцирь мордорских оборонительных порядков. Чуть погодя в тыл мордорцам ударил второй клин — режущее острие из остатков серой фаланги Арагорна, заключенное в оправу из гондорских латников. Около шести вечера эти клыки сомкнулись в теле Южной армии, близ ее лагеря. На этом сражение как таковое закончилось, и начался разгром: исполинский костер, возникший на месте парка осадной техники, выхватывал из сгущающихся сумерек то застрявшую в грязи орокуэнскую повозку с ранеными, то сплошь утыканного стрелами мумака, мечущегося по полю, давя своих и чужих. Йомер, наткнувшийся посреди всей этой победной неразберихи на Арагорна, как раз церемонно обнимал под всеобщие победные клики собрата-полководца, когда заметил летящего к ним во весь опор всадника — давешнего застенчивого корнета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127