Бесконечные мили сельскохозяйственных угодий, затем обширный океан. Их судно проходило в верхних слоях атмосферы со скоростью, поглощающей мили и огибающей планету приблизительно за семь часов. На такой высоте и при такой скорости трудно было отличить Блейн от Земли. Материки были очерчены смутно, так что они могли быть чем угодно и где угодно.
Каждое утро Кэкстон поднимался с красивой кровати в своей превосходной, большой комнате, осматривался и нетерпеливо пожимал плечами. И когда, наконец, объявляли программу на день — это всегда была чья-то идея, но никогда его собственная. Его не оставляло ощущение навязчивости и убеждение в том, что сегодня предстоит еще один безрадостный день. Так оно и было.
В этих турах он почти ничего не видел. Мысли его были где угодно, только не там, где он находился. Впоследствии, когда Ренфрю и Блейк обсуждали события дня, в голове у Кэкстона мелькали какие-то смутные воспоминания об описываемом эпизоде. И некоторое время он улыбался, кивал и даже делал какие-то собственные замечания. Иногда — не очень часто — в этих воспоминаниях он казался довольно заинтересованным. В такие моменты он снова поражался и разочаровывался в себе. Потому что: «Правда, — говорил он себе, — торопиться некуда. Прошлое время ждет вечно… где-то». И, тем не менее, в следующее мгновение какая-то его часть больше не верила этому, а затем была злость, фрустрация — еще один бесконечный день, когда он плелся за своими возбужденными товарищами.
Изменение произошло на одиннадцатый день. Блейк и Кэкстон находились в номере. Ренфрю, спускавшийся вниз, не сказав зачем, вошел, улыбаясь во весь рот. Он сказал:
— Я все время слышал ваши тихие мысли, Питер, и, наконец, они тронули меня.
Он пояснил:
— Может, вам будет интересно услышать, что я только что купил нам всем билеты до Земли, и, как я понимаю, когда мы доберемся туда, нас будет ожидать какое-то подобие приветствия.
Молча Кэкстон продолжал в раздумье лежать на кушетке, но очень легко покачал головой. Добраться до Земли, очевидно, должно было быть настолько простым делом, раз Ренфрю хотел, чтобы это произошло.
«Я, — подумал он, несколько сбитый с толку, — не смог бы сделать этого менее, чем за три недели или месяц».
Думая так, он удивлялся себе, тем не менее настроение поднялось.
На Землю. Слава Богу.
17
Через три часа они, конечно же, отправились в поездку, и, конечно же, им понадобилось почти столько же, чтобы добраться до своего отеля из космопорта через приветствующие их толпы.
В тот вечер, когда во время интервью, транслировавшегося на весь мир, его спросили, что он хочет увидеть на Земле больше всего, Кэкстон сказал:
— Город Лейксайд. Журналисты были ошеломлены.
— Но почему? Родились вы в другом месте, и жили вы не там.
— Я видел его во сне, — вежливо сказал Кэкстон. Он приукрасил ложь. — Где-то в долгом сне, может под самый конец, перед пробуждением, явилось мне название, и вот интересно, очевидно, — все с той же вежливостью, — через пять веков мы можем посмотреть на наши родные города, как люди, занимающиеся археологическими раскопками. Естественно, я хочу туда, но сначала — Лейксайд.
Ему показалось, что это была смелая мысль — назвать город, где он очутился, выйдя из Дворца Бессмертия несколько сот лет назад. Но он верил, что Обладатели знали, что это он отправился в это невероятное путешествие, и они должны знать так же, что у него была цель, связанная с ними. Так что его присутствие здесь не было тайной.
«Нет, нет, — подумал Кэкстон, — они меня могут видеть, а я их не могу». У него была надежда на то, что его откровенность и искренность — это было доказано тем, что он проделал такой огромный путь во времени — даст ему то, в чем раньше ему было отказано.
Это, как ему показалось, было для него самой простой и самой прямой возможностью.
Команда операторов прибыла прямо в отель, и вот, когда Кэкстон вышел, Блейк ждал его возле дверей.
Кэкстон увидел, что несколько человек наблюдали за ним, словно у них были личные планы на него. Но первым был Блейк, и Блейк сказал:
— Вот, кто делает это, приятель.
Кэкстон понял, что происходит, и он взял себя в руки. Он считал Блейка важной персоной и ему просто повезло, что внимание его было сосредоточено на его бывшем боссе. Таким образом он избежал прямой конфронтации с одним из проницательных людей среди тех, кого он когда-либо встречал до сих пор.
Блейк продолжал.
— Питер, — сказал он и тряхнул своей темноволосой головой, — вы ведь никогда не жили в Лейксайде, не так ли?
Кэкстон должен был признать, что не жил.
— На самом деле, если я правильно помню, ваш родной город находиться около пятисот миль западнее.
Кэкстон ничего не сказал, и Блейк спросил:
— Вы когда-нибудь были в Лейксайде?
Кэкстон решил, что одна его поездка в 2083 году не считалась визитом. Поэтому он опять покачал головой и попытался на этот раз напустить на себя несколько загадочный вид.
— О'кей, О’кей! — качал головой Блейк. — Если вы так хотите, друг мой, то так и будет.
Он по-дружески схватил Кэкстона за руку и потащил в дверь к ожидавшим там людям.
— Здесь вот человек, который хочет с вами познакомиться.
Он подал знак, и вперед выступил какой-то сурового вида человек лет сорока. Блейк сказал:
— Мистер Бастман, я хочу вас познакомить с моим другом, Питером Кэкстоном. Это, — он произнес слово, похожее на «шлемиль», но такое же, конечно, было невозможно, и после такого начала Кэкстон не осмелился спросить имя еще раз. Какой-то Бастман. Остановившись на этом, он начал бормотать что-то о признательности, когда, впервые взглянув на этого человека, смог разглядеть его как следует.
Это был момент дежа вю. Не «я уже был здесь раньше», а «я уже видел этого человека». Где? Кэкстон задрожал. В двадцатом веке, где еще? А если так, тогда-тогда…
Опять говорил Блейк:
— Мистер Бастман отличается от большинства людей, которых мы встретили в этой эре тем, что, как и Касселехат, он говорит на среднеамериканском почти как на родном.
— Обладатель!
Что спасло Кэкстона от того, чтобы не встать и не выдать себя, ибо он был ошеломлен, так это другие люди, которые лезли вперед, улыбались, пожимали его руку, бормотали слова на диалекте теперешнего времени, которые Кэкстон уже некоторым образом понимал и на которые он отвечал в своей манере, медленно выговаривая каждое слово.
И с каждой секундой он все больше овладевал собой, восстанавливая свою защитную оболочку, которая обычно была из мрамора и железа, и каждую секунду он думал: «Где? Кто?» За эти полторы минуты беглых знакомств память его пролистала весь опыт общения с Обладателями, а его было не много, так что он мог зрительно представить Бастмана, состарившегося до семидесяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Каждое утро Кэкстон поднимался с красивой кровати в своей превосходной, большой комнате, осматривался и нетерпеливо пожимал плечами. И когда, наконец, объявляли программу на день — это всегда была чья-то идея, но никогда его собственная. Его не оставляло ощущение навязчивости и убеждение в том, что сегодня предстоит еще один безрадостный день. Так оно и было.
В этих турах он почти ничего не видел. Мысли его были где угодно, только не там, где он находился. Впоследствии, когда Ренфрю и Блейк обсуждали события дня, в голове у Кэкстона мелькали какие-то смутные воспоминания об описываемом эпизоде. И некоторое время он улыбался, кивал и даже делал какие-то собственные замечания. Иногда — не очень часто — в этих воспоминаниях он казался довольно заинтересованным. В такие моменты он снова поражался и разочаровывался в себе. Потому что: «Правда, — говорил он себе, — торопиться некуда. Прошлое время ждет вечно… где-то». И, тем не менее, в следующее мгновение какая-то его часть больше не верила этому, а затем была злость, фрустрация — еще один бесконечный день, когда он плелся за своими возбужденными товарищами.
Изменение произошло на одиннадцатый день. Блейк и Кэкстон находились в номере. Ренфрю, спускавшийся вниз, не сказав зачем, вошел, улыбаясь во весь рот. Он сказал:
— Я все время слышал ваши тихие мысли, Питер, и, наконец, они тронули меня.
Он пояснил:
— Может, вам будет интересно услышать, что я только что купил нам всем билеты до Земли, и, как я понимаю, когда мы доберемся туда, нас будет ожидать какое-то подобие приветствия.
Молча Кэкстон продолжал в раздумье лежать на кушетке, но очень легко покачал головой. Добраться до Земли, очевидно, должно было быть настолько простым делом, раз Ренфрю хотел, чтобы это произошло.
«Я, — подумал он, несколько сбитый с толку, — не смог бы сделать этого менее, чем за три недели или месяц».
Думая так, он удивлялся себе, тем не менее настроение поднялось.
На Землю. Слава Богу.
17
Через три часа они, конечно же, отправились в поездку, и, конечно же, им понадобилось почти столько же, чтобы добраться до своего отеля из космопорта через приветствующие их толпы.
В тот вечер, когда во время интервью, транслировавшегося на весь мир, его спросили, что он хочет увидеть на Земле больше всего, Кэкстон сказал:
— Город Лейксайд. Журналисты были ошеломлены.
— Но почему? Родились вы в другом месте, и жили вы не там.
— Я видел его во сне, — вежливо сказал Кэкстон. Он приукрасил ложь. — Где-то в долгом сне, может под самый конец, перед пробуждением, явилось мне название, и вот интересно, очевидно, — все с той же вежливостью, — через пять веков мы можем посмотреть на наши родные города, как люди, занимающиеся археологическими раскопками. Естественно, я хочу туда, но сначала — Лейксайд.
Ему показалось, что это была смелая мысль — назвать город, где он очутился, выйдя из Дворца Бессмертия несколько сот лет назад. Но он верил, что Обладатели знали, что это он отправился в это невероятное путешествие, и они должны знать так же, что у него была цель, связанная с ними. Так что его присутствие здесь не было тайной.
«Нет, нет, — подумал Кэкстон, — они меня могут видеть, а я их не могу». У него была надежда на то, что его откровенность и искренность — это было доказано тем, что он проделал такой огромный путь во времени — даст ему то, в чем раньше ему было отказано.
Это, как ему показалось, было для него самой простой и самой прямой возможностью.
Команда операторов прибыла прямо в отель, и вот, когда Кэкстон вышел, Блейк ждал его возле дверей.
Кэкстон увидел, что несколько человек наблюдали за ним, словно у них были личные планы на него. Но первым был Блейк, и Блейк сказал:
— Вот, кто делает это, приятель.
Кэкстон понял, что происходит, и он взял себя в руки. Он считал Блейка важной персоной и ему просто повезло, что внимание его было сосредоточено на его бывшем боссе. Таким образом он избежал прямой конфронтации с одним из проницательных людей среди тех, кого он когда-либо встречал до сих пор.
Блейк продолжал.
— Питер, — сказал он и тряхнул своей темноволосой головой, — вы ведь никогда не жили в Лейксайде, не так ли?
Кэкстон должен был признать, что не жил.
— На самом деле, если я правильно помню, ваш родной город находиться около пятисот миль западнее.
Кэкстон ничего не сказал, и Блейк спросил:
— Вы когда-нибудь были в Лейксайде?
Кэкстон решил, что одна его поездка в 2083 году не считалась визитом. Поэтому он опять покачал головой и попытался на этот раз напустить на себя несколько загадочный вид.
— О'кей, О’кей! — качал головой Блейк. — Если вы так хотите, друг мой, то так и будет.
Он по-дружески схватил Кэкстона за руку и потащил в дверь к ожидавшим там людям.
— Здесь вот человек, который хочет с вами познакомиться.
Он подал знак, и вперед выступил какой-то сурового вида человек лет сорока. Блейк сказал:
— Мистер Бастман, я хочу вас познакомить с моим другом, Питером Кэкстоном. Это, — он произнес слово, похожее на «шлемиль», но такое же, конечно, было невозможно, и после такого начала Кэкстон не осмелился спросить имя еще раз. Какой-то Бастман. Остановившись на этом, он начал бормотать что-то о признательности, когда, впервые взглянув на этого человека, смог разглядеть его как следует.
Это был момент дежа вю. Не «я уже был здесь раньше», а «я уже видел этого человека». Где? Кэкстон задрожал. В двадцатом веке, где еще? А если так, тогда-тогда…
Опять говорил Блейк:
— Мистер Бастман отличается от большинства людей, которых мы встретили в этой эре тем, что, как и Касселехат, он говорит на среднеамериканском почти как на родном.
— Обладатель!
Что спасло Кэкстона от того, чтобы не встать и не выдать себя, ибо он был ошеломлен, так это другие люди, которые лезли вперед, улыбались, пожимали его руку, бормотали слова на диалекте теперешнего времени, которые Кэкстон уже некоторым образом понимал и на которые он отвечал в своей манере, медленно выговаривая каждое слово.
И с каждой секундой он все больше овладевал собой, восстанавливая свою защитную оболочку, которая обычно была из мрамора и железа, и каждую секунду он думал: «Где? Кто?» За эти полторы минуты беглых знакомств память его пролистала весь опыт общения с Обладателями, а его было не много, так что он мог зрительно представить Бастмана, состарившегося до семидесяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52