<Любовь соотечественников мне дорога,
но иногда она бывает обременительной>. И в этот мо-
мент на улице остановился автобус какого-то бюро
путешествий, и из него высыпали австрийцы и радостно
закричали: <Смотрите, это же господин Гмайнер!>
Уже в шестидесятые годы Гмайнер был известен
не только в Австрии. В семидесятые - знаменит. О нем
писали во всем мире. Он был почетным гражданином
многих городов и местечек - от родного Альбер-
швенде до Сан-Франциско. Он был не однажды на-
гражден орденами и медалями Австрии и многих дру-
гих стран света. В сборниках издательствадердорф>, приуроченных к юбилеям детских дере-
вень, помещалась фотография Гмайнера с людьми
знаменитыми. Гмайнер, улыбаясь, слушал Индиру Ган-
йи, пожимал руки Курту Вальдхайму и Рудольфу Кирх-
шлегеру, разговаривал с Вилли Брандтом и матерью
Терезой, фотографировался почти со всеми правящи-
ми королевами и королями, принцессами и графалц
Получал награды из рук Рихарда фон Вайдзекер<_,
Бруно Крайского. На открытии детских деревень,
закладке первого камня, на их освящении, как nfn
ло, присутствовали первые люди государства.
В гостиницах во всем мире Гмайнер останавлив<
только в том случае, если был гостем правительст
или если в стране детской деревни не было. А так
все знали: он ночевал только в <своей> детской дер<
не и ел там же. Он вставал очень рано и сразу выход
на улицу. Шел деревней медленно, останавливался ои
ло каждого дерева, кустика, цветка. Разглядывал
подолгу. Если ему в этот ранний час встречался реб<
нок, он молча брал его за руку и продолжал путь;
ним, разговаривая. А дети его понимали всегда. У н
был с ними свой язык - жестов, улыбок, взгляд
Фриц Хайдер в воспоминаниях о Гмайнере пип
<Герман и дети были настроены на одну волну, ощ
понимали друг друга спонтанно и без многих сло>.1
У Германа Гмайнера были контакты с большими
могущественными людьми всех стран. Общение с гд
вами государств и правительств, с коронованных
особами и верхушкой общества были для него почтя
каждодневностью. Но его собственный мир оставалс
миром скромного крестьянского сына из Форальбв
га. К именитым он сохранял до самого конца внутрв
нюю дистанцию. По-настоящему хорошо он чувств
вал себя со своими матерями и детьми 505-киндв1
дорфа>.
Последние годы Гмайнер больше бывал в разъез
дах, чем в Австрии. И Гмайнера узнавали не толы
австрийские туристы. Его знали во всех уголках мир
Иногда это его радовало. Он вернулся из Мексики
не без гордости рассказывал, как там собрались, чтд
бы его приветствовать, десять тысяч человек. Но он жв
иронизируя сам над собой, мог сказать: <Чем беднев
страна, тем горячее меня в ней любят>. Он радовалсК
иногда случаю вроде бы незначительному. Однажды
он сидел в машине, дожидаясь еще одного сотрудника
чтобы ехать из Инсбрука в Вену. Мимо прошел маль-1
чишка и бросил в открытое окно: <Привет, Герман!> ---j
22
имев - сказал Гмайнер веселым голосом,
ня зовет <Герман!> Еще немножко и со мной станут
дроваться грудные младенцы>. И есть фотография,
е Гмайнер с Далай Ламой идет через почтительно
"длившуюся в поклоне толпу. У Гмайнера опущены
"аза и замкнутое, совсем не соответствующее мо-
менту, суровое лицо. Он не любил видеть согнутые
спины.
Став знаменитым, он остался тем же. Богатство,
ддасть, могущество сами по себе не были для него при-
тягательны. Он ценил в человеке прежде всего чело-
ggecKoe, не меняя ни своих привязанностей, ни своих
привычек. Он по-прежнему больше всего радовался
" гдных людей и так же, как и раньше, первым
за ручку своего чемодана. Даже если его
хватался за ручку свое> и челиапа, ч~ ->.... .._
встречали.
В интервью для французской газеты Гмайнера
спросили, счастлив ли он. <О, это довольно сложный
вопрос, - сказал Гмайнер. - Однозначно на него от-
ветить трудно>.
Однажды он сказал одному из своих друзей: <Ино-
гда мне кажется, я прожил чужую жизнь>. Чужую,
навязанную жизнь? Казалось бы, в этой фразе нет ни
грамма правды. Он создал свою жизнь сам от начала до
конца, он сумел претворить свою идею. Это была им
самим построенная жизнь. И вместе с тем в этой горь-
кой фразе была доля истины. Иногда он должен был
жить чужой жизнью.
Приемы, речи, официальные встречи, официальные
визиты и даже смокинг с бабочкой, который ему в по-
следние годы пришлось купить, это все была не его
жизнь. По характеру он был молчуном. И даже когда
собирались у него друзья или его любимые <стар-
шие> - он больше молчал, улыбался, наслаждаясь их
обществом. А ему приходилось произносить речи, чи-
тать лекции, давать интервью. Он сам создал свою мо-
дель, но он же и должен был ее пропагандировать,
убеждать, вербовать сторонников, привлекать платель-
щиков. Он, крестьянский сын из леса под Брегенцем,
должен был жить жизнью менеджера, предпринима-
теля. Во имя святых и гуманных целей, но финансовые
проблемы от этого легче не становились. Они требова-
ли контактов и связей. Гмайнер уставал от одного и
другого. Имя Гмайнера открывало сердца и кошельки.
Но и люди хотели от него внимания, дружбы и призна-
тельности.
Мог ли он сократить свое дело, успокоившись бла-
гополучной Европой? Если бы его о помощи не про-
сили, может быть. Но отказать в помощи детям он не
мог. А помощь требовала денег, контактов, встреч.
Чужая жизнь? Нет, конечно, чужая жизнь - это
лишь образ. У Гмайнера была своя собственная, не-
повторимая, ни на кого не похожая. Но собой Гмайнер
больше на распоряжался. Он принес свою жизнь в
жертву своему делу.
Он рано начал говорить об усталости. Хотя это со-
стояние зависело не только от течения дел, но и от его
характера. От его самоотверженности и того высокого
чувства долга, которое не давало ему передохнуть.
Хайдер вспоминает: <Герман был человеком неспо-
койным. Хотя он и жаловался, что должен непрестан-
но ездить по свету, что он так много был в дороге в
машине и самолете. В то же время он был беспокой-
ным, гонимым. Я уверен, что он бы не вынес пребыва-
ния на одном месте>.
Но у его беспокойства, у его гонимости были от-
нюдь не личные причины. Его гнало по свету чувство
ответственности за судьбы детей. Его усталость понят-
на. По интенсивности, по заполненности Гмайнер про-
жил не одну жизнь. Далеко не одну жизнь и три войны.
Кроме второй мировой, Корею и Вьетнам. И плечи ему
давила не только простая усталость.
да. Один богатый житель подарил землю, его брат
пожертвовал на первые дома. Сейчас деревня состоит
из двенадцати семейных домов и зала для различных
целей. Деревня окружена высоким забором. Снаружи
другой мир:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
но иногда она бывает обременительной>. И в этот мо-
мент на улице остановился автобус какого-то бюро
путешествий, и из него высыпали австрийцы и радостно
закричали: <Смотрите, это же господин Гмайнер!>
Уже в шестидесятые годы Гмайнер был известен
не только в Австрии. В семидесятые - знаменит. О нем
писали во всем мире. Он был почетным гражданином
многих городов и местечек - от родного Альбер-
швенде до Сан-Франциско. Он был не однажды на-
гражден орденами и медалями Австрии и многих дру-
гих стран света. В сборниках издательства
вень, помещалась фотография Гмайнера с людьми
знаменитыми. Гмайнер, улыбаясь, слушал Индиру Ган-
йи, пожимал руки Курту Вальдхайму и Рудольфу Кирх-
шлегеру, разговаривал с Вилли Брандтом и матерью
Терезой, фотографировался почти со всеми правящи-
ми королевами и королями, принцессами и графалц
Получал награды из рук Рихарда фон Вайдзекер<_,
Бруно Крайского. На открытии детских деревень,
закладке первого камня, на их освящении, как nfn
ло, присутствовали первые люди государства.
В гостиницах во всем мире Гмайнер останавлив<
только в том случае, если был гостем правительст
или если в стране детской деревни не было. А так
все знали: он ночевал только в <своей> детской дер<
не и ел там же. Он вставал очень рано и сразу выход
на улицу. Шел деревней медленно, останавливался ои
ло каждого дерева, кустика, цветка. Разглядывал
подолгу. Если ему в этот ранний час встречался реб<
нок, он молча брал его за руку и продолжал путь;
ним, разговаривая. А дети его понимали всегда. У н
был с ними свой язык - жестов, улыбок, взгляд
Фриц Хайдер в воспоминаниях о Гмайнере пип
<Герман и дети были настроены на одну волну, ощ
понимали друг друга спонтанно и без многих сло>.1
У Германа Гмайнера были контакты с большими
могущественными людьми всех стран. Общение с гд
вами государств и правительств, с коронованных
особами и верхушкой общества были для него почтя
каждодневностью. Но его собственный мир оставалс
миром скромного крестьянского сына из Форальбв
га. К именитым он сохранял до самого конца внутрв
нюю дистанцию. По-настоящему хорошо он чувств
вал себя со своими матерями и детьми 505-киндв1
дорфа>.
Последние годы Гмайнер больше бывал в разъез
дах, чем в Австрии. И Гмайнера узнавали не толы
австрийские туристы. Его знали во всех уголках мир
Иногда это его радовало. Он вернулся из Мексики
не без гордости рассказывал, как там собрались, чтд
бы его приветствовать, десять тысяч человек. Но он жв
иронизируя сам над собой, мог сказать: <Чем беднев
страна, тем горячее меня в ней любят>. Он радовалсК
иногда случаю вроде бы незначительному. Однажды
он сидел в машине, дожидаясь еще одного сотрудника
чтобы ехать из Инсбрука в Вену. Мимо прошел маль-1
чишка и бросил в открытое окно: <Привет, Герман!> ---j
22
имев - сказал Гмайнер веселым голосом,
ня зовет <Герман!> Еще немножко и со мной станут
дроваться грудные младенцы>. И есть фотография,
е Гмайнер с Далай Ламой идет через почтительно
"длившуюся в поклоне толпу. У Гмайнера опущены
"аза и замкнутое, совсем не соответствующее мо-
менту, суровое лицо. Он не любил видеть согнутые
спины.
Став знаменитым, он остался тем же. Богатство,
ддасть, могущество сами по себе не были для него при-
тягательны. Он ценил в человеке прежде всего чело-
ggecKoe, не меняя ни своих привязанностей, ни своих
привычек. Он по-прежнему больше всего радовался
" гдных людей и так же, как и раньше, первым
за ручку своего чемодана. Даже если его
хватался за ручку свое> и челиапа, ч~ ->.... .._
встречали.
В интервью для французской газеты Гмайнера
спросили, счастлив ли он. <О, это довольно сложный
вопрос, - сказал Гмайнер. - Однозначно на него от-
ветить трудно>.
Однажды он сказал одному из своих друзей: <Ино-
гда мне кажется, я прожил чужую жизнь>. Чужую,
навязанную жизнь? Казалось бы, в этой фразе нет ни
грамма правды. Он создал свою жизнь сам от начала до
конца, он сумел претворить свою идею. Это была им
самим построенная жизнь. И вместе с тем в этой горь-
кой фразе была доля истины. Иногда он должен был
жить чужой жизнью.
Приемы, речи, официальные встречи, официальные
визиты и даже смокинг с бабочкой, который ему в по-
следние годы пришлось купить, это все была не его
жизнь. По характеру он был молчуном. И даже когда
собирались у него друзья или его любимые <стар-
шие> - он больше молчал, улыбался, наслаждаясь их
обществом. А ему приходилось произносить речи, чи-
тать лекции, давать интервью. Он сам создал свою мо-
дель, но он же и должен был ее пропагандировать,
убеждать, вербовать сторонников, привлекать платель-
щиков. Он, крестьянский сын из леса под Брегенцем,
должен был жить жизнью менеджера, предпринима-
теля. Во имя святых и гуманных целей, но финансовые
проблемы от этого легче не становились. Они требова-
ли контактов и связей. Гмайнер уставал от одного и
другого. Имя Гмайнера открывало сердца и кошельки.
Но и люди хотели от него внимания, дружбы и призна-
тельности.
Мог ли он сократить свое дело, успокоившись бла-
гополучной Европой? Если бы его о помощи не про-
сили, может быть. Но отказать в помощи детям он не
мог. А помощь требовала денег, контактов, встреч.
Чужая жизнь? Нет, конечно, чужая жизнь - это
лишь образ. У Гмайнера была своя собственная, не-
повторимая, ни на кого не похожая. Но собой Гмайнер
больше на распоряжался. Он принес свою жизнь в
жертву своему делу.
Он рано начал говорить об усталости. Хотя это со-
стояние зависело не только от течения дел, но и от его
характера. От его самоотверженности и того высокого
чувства долга, которое не давало ему передохнуть.
Хайдер вспоминает: <Герман был человеком неспо-
койным. Хотя он и жаловался, что должен непрестан-
но ездить по свету, что он так много был в дороге в
машине и самолете. В то же время он был беспокой-
ным, гонимым. Я уверен, что он бы не вынес пребыва-
ния на одном месте>.
Но у его беспокойства, у его гонимости были от-
нюдь не личные причины. Его гнало по свету чувство
ответственности за судьбы детей. Его усталость понят-
на. По интенсивности, по заполненности Гмайнер про-
жил не одну жизнь. Далеко не одну жизнь и три войны.
Кроме второй мировой, Корею и Вьетнам. И плечи ему
давила не только простая усталость.
пожертвовал на первые дома. Сейчас деревня состоит
из двенадцати семейных домов и зала для различных
целей. Деревня окружена высоким забором. Снаружи
другой мир:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53