Возможно, подарок вдохновил меня на мимолетные фантазии — «Анна и я»; и та легкость, с какой она отмела подобные мысли, подействовала как холодный душ. В конце концов она сказала, что Нагелина записана к ветеринару на укол, так что хвост беседы был скомкан. Анна повторила, что будет рада помочь, если нужно что-то еще, и повесила трубку. Я тоже дал отбой, но еще какое-то время не отнимал руки от рычага. Что за чертовщина? Только сегодня утром я думал, как прекрасно складывается жизнь, а через два часа швыряю в сердцах трубку, так как не могу пофлиртовать с Анной Франс.
Выйдя из будки, я потрусил к аптеке.
— Эй, Сакс, в чем дело? Ты что это делаешь?
— Томас! Ой, тебе этого не положено видеть.
Мужчина за стойкой блаженно улыбнулся мне. В руке он держал пару тюбиков туши для ресниц.
— С каких это пор ты пользуешься тушью, Сакс?
— Я только пробую, не волнуйся.
Я хотел сказать ей, что ее глаза мне нравятся такими как есть, но не хотелось перед аптекарем уподобляться персонажу из «Моей крошки Марджи». На пиджаке у него была маленькая табличка с именем: Мелвин Паркер. Он напомнил мне миссионера-мормона, из тех, что ходят с проповедями по домам.
Позади что-то звякнуло, и, обернувшись, я увидел Ричарда Ли; одним громким глотком тот прикончил бутылку кока-колы.
— Привет, Мел. Привет, Эбби. Добрый день. — Последнее относилось к Саксони и было сказано так галантно, что я ожидал, уж не тронет ли он козырек своей бейсбольной кепки. Во мне даже шелохнулась ревность.
— Мел, подойди-ка на минутку!
Аптекарь подошел к рецептурной стойке, где к нему присоединился Ли. Мел подлез под прилавок и достал огромную красно-белую коробку презервативов «Троян» без смазки. Ничего не спрашивая, он вручил ее Ричарду.
Не хочу показаться высокомерным, но «трояны» — из тех презервативов, которые по три года таскаешь в бумажнике, когда тебе двенадцать или тринадцать, потому что они очень прочные и толстые. Говорили, что они непрошибаемы никакой эпической силой. И действительно, они очень прочные, но когда настает волшебный момент, такое ощущение — как будто натянул цеппелин.
Ли склонился ближе к Паркеру и что-то долго и тихо шептал ему на ухо. Я старался не обращать внимания, но особого выбора у меня не было — либо эта парочка, либо отражение ресниц Саксони в зеркале над стойкой.
— «Теперь, если только найду эти чертовы ключи, выедем вместе на моем бульдозере!» — Наверно, это была концовка похабного анекдота, поскольку Ли вскинулся, будто в задницу ужаленный.
Они оба вдоволь нагоготались, хотя Ли гоготал натужней, более хрипло и гораздо дольше, чем Паркер.
«Трояны» исчезли в коричневом бумажном пакете, и Ли расплатился грязной двадцатидолларовой банкнотой.
Засунув пакет под мышку, он взял сдачу и повернулся ко мне. У меня дурная привычка судить о людях по первому впечатлению. Увы, я часто ошибаюсь. И вдобавок упрям, так что если уж невзлюбил кого-нибудь сразу — будь это хоть ангел в камуфляже, — то нужна чертова уйма времени, чтобы я осознал ошибку и изменил свое отношение. Ричарда Ли я невзлюбил. Он напоминал человека, который день-деньской расхаживает в подштанниках, а моется каждый второй четверг. В уголках его глаз скопились комочки слизи — когда вижу подобное, меня так и подмывает подойти и вытереть. Это словно крошка на бороде у какого-нибудь невнимательного бородача.
— Я слышал, Анна разрешила тебе писать книгу. Поздравляю!
Мое сердце немного оттаяло, когда он протянул свою ручищу, но потом снова заледенело, когда я заметил его похотливый, искоса, взгляд на Саксони.
— Может, зайдете оба ко мне вечерком? Могу показать мамины фотографии и еще кучу всякого разного. Может, поужинаем вместе? Думаю, нам всем хватит.
Я посмотрел на Сакс в смутной надежде, что она придумает, как выкрутиться. Но я знал, что рано или поздно с этим человеком поговорить придется — уж больно важна была его мать.
— Почему бы и нет. Томас, ты как? Вроде, у нас ничего не было намечено.
— Нет. То есть да. Нет, это здорово. Это будет потрясающе, Ричард. Большое спасибо за приглашение.
— Хорошо. Днем я собираюсь на рыбалку, и если повезет, у нас будет налим прямо с крючка.
— Ух ты, здорово — свежий налим! — Я постарался с воодушевлением кивнуть, и если выражение лица меня выдало, то лишь потому, что я думал о налимьих усиках.
Он вышел, а Саксони решила купить «Макс Фактор». Я пошел к стойке заплатить. Выбив чек, Мел-Аптекарь покачал головой:
— Честно говоря, терпеть не могу налимов. Жрут что попало, потому и такие жирные. Рыба-мусорщик. Сэр, с вас два доллара семь центов.
Там всюду были крест на кресте, а Иисус кровоточил из пятидесяти углов, и в каждом страдал по-новому. Весь дом пропах жареной рыбой и помидорами. Кроме диванчика, на котором я сидел: диванчик пах мокрой псиной и сигаретами.
У Шарон, жены Ли, было розовое личико, невинное, но в то же время странно непропорциональное, как часто бывает у лилипутов. Она вечно улыбалась, даже когда споткнулась о своего бультерьера Бадди и упала. Дочери, Мидж и Рут-Энн, были совсем не похожи на нее — они еле передвигались, словно воздух слишком тяжело давил на них.
Ричард продемонстрировал свою коллекцию пистолетов, коллекцию ружей, коллекцию удочек, монету с головой индейца. Шарон продемонстрировала семейный альбом, но по большей части на фотографиях были запечатлены либо собаки, каких Ли держали все эти годы, либо почему-то эпизоды членовредительства. Ричард улыбался своей белой загипсованной ноге, Мидж весело указывала на почерневший подбитый глаз, Рут-Энн лежала, скорее всего, на больничной койке и, видимо, сильно страдала.
— Боже, что тут случилось? — Я указал на фото Рут-Энн.
— Когда это было? Дайте подумать. Рут-Энн, помнишь, когда это я тебя фотографировал?
Рут-Энн прошаркала ко мне и задышала в затылок, рассматривая снимок.
— Это когда у меня вылетел диск, ну, в спортзале. Разве не помнишь, пап?
— Ох, правда, Ричард. Это когда у нее позвоночный диск вылетел.
— Черт! Теперь вспомнил. Мне стоило триста баксов положить ее в больницу. У них там только палата на двоих и была, но все равно я ее положил. Правда, Рут-Энн?
Сплошная какая-то «Табачная дорога», право слово; но при всем при том они явно очень любили друг друга. Ричард постоянно обнимал девочек и жену. И им это нравилось — они льнули к нему, повизгивая от восторга. Странно было представить эту компанию вместе в их беленой халупе, как они разглядывают фотографию Рут-Энн на растяжке, но много ли вы знаете семей, которым приятно общество друг друга?
— Ужин готов, прошу всех к столу.
Как почетному гостю, мне выдали самого большого налима, разинувшего пасть в предсмертной гримасе. Вдобавок прилагались тушеные помидоры и салат из одуванчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Выйдя из будки, я потрусил к аптеке.
— Эй, Сакс, в чем дело? Ты что это делаешь?
— Томас! Ой, тебе этого не положено видеть.
Мужчина за стойкой блаженно улыбнулся мне. В руке он держал пару тюбиков туши для ресниц.
— С каких это пор ты пользуешься тушью, Сакс?
— Я только пробую, не волнуйся.
Я хотел сказать ей, что ее глаза мне нравятся такими как есть, но не хотелось перед аптекарем уподобляться персонажу из «Моей крошки Марджи». На пиджаке у него была маленькая табличка с именем: Мелвин Паркер. Он напомнил мне миссионера-мормона, из тех, что ходят с проповедями по домам.
Позади что-то звякнуло, и, обернувшись, я увидел Ричарда Ли; одним громким глотком тот прикончил бутылку кока-колы.
— Привет, Мел. Привет, Эбби. Добрый день. — Последнее относилось к Саксони и было сказано так галантно, что я ожидал, уж не тронет ли он козырек своей бейсбольной кепки. Во мне даже шелохнулась ревность.
— Мел, подойди-ка на минутку!
Аптекарь подошел к рецептурной стойке, где к нему присоединился Ли. Мел подлез под прилавок и достал огромную красно-белую коробку презервативов «Троян» без смазки. Ничего не спрашивая, он вручил ее Ричарду.
Не хочу показаться высокомерным, но «трояны» — из тех презервативов, которые по три года таскаешь в бумажнике, когда тебе двенадцать или тринадцать, потому что они очень прочные и толстые. Говорили, что они непрошибаемы никакой эпической силой. И действительно, они очень прочные, но когда настает волшебный момент, такое ощущение — как будто натянул цеппелин.
Ли склонился ближе к Паркеру и что-то долго и тихо шептал ему на ухо. Я старался не обращать внимания, но особого выбора у меня не было — либо эта парочка, либо отражение ресниц Саксони в зеркале над стойкой.
— «Теперь, если только найду эти чертовы ключи, выедем вместе на моем бульдозере!» — Наверно, это была концовка похабного анекдота, поскольку Ли вскинулся, будто в задницу ужаленный.
Они оба вдоволь нагоготались, хотя Ли гоготал натужней, более хрипло и гораздо дольше, чем Паркер.
«Трояны» исчезли в коричневом бумажном пакете, и Ли расплатился грязной двадцатидолларовой банкнотой.
Засунув пакет под мышку, он взял сдачу и повернулся ко мне. У меня дурная привычка судить о людях по первому впечатлению. Увы, я часто ошибаюсь. И вдобавок упрям, так что если уж невзлюбил кого-нибудь сразу — будь это хоть ангел в камуфляже, — то нужна чертова уйма времени, чтобы я осознал ошибку и изменил свое отношение. Ричарда Ли я невзлюбил. Он напоминал человека, который день-деньской расхаживает в подштанниках, а моется каждый второй четверг. В уголках его глаз скопились комочки слизи — когда вижу подобное, меня так и подмывает подойти и вытереть. Это словно крошка на бороде у какого-нибудь невнимательного бородача.
— Я слышал, Анна разрешила тебе писать книгу. Поздравляю!
Мое сердце немного оттаяло, когда он протянул свою ручищу, но потом снова заледенело, когда я заметил его похотливый, искоса, взгляд на Саксони.
— Может, зайдете оба ко мне вечерком? Могу показать мамины фотографии и еще кучу всякого разного. Может, поужинаем вместе? Думаю, нам всем хватит.
Я посмотрел на Сакс в смутной надежде, что она придумает, как выкрутиться. Но я знал, что рано или поздно с этим человеком поговорить придется — уж больно важна была его мать.
— Почему бы и нет. Томас, ты как? Вроде, у нас ничего не было намечено.
— Нет. То есть да. Нет, это здорово. Это будет потрясающе, Ричард. Большое спасибо за приглашение.
— Хорошо. Днем я собираюсь на рыбалку, и если повезет, у нас будет налим прямо с крючка.
— Ух ты, здорово — свежий налим! — Я постарался с воодушевлением кивнуть, и если выражение лица меня выдало, то лишь потому, что я думал о налимьих усиках.
Он вышел, а Саксони решила купить «Макс Фактор». Я пошел к стойке заплатить. Выбив чек, Мел-Аптекарь покачал головой:
— Честно говоря, терпеть не могу налимов. Жрут что попало, потому и такие жирные. Рыба-мусорщик. Сэр, с вас два доллара семь центов.
Там всюду были крест на кресте, а Иисус кровоточил из пятидесяти углов, и в каждом страдал по-новому. Весь дом пропах жареной рыбой и помидорами. Кроме диванчика, на котором я сидел: диванчик пах мокрой псиной и сигаретами.
У Шарон, жены Ли, было розовое личико, невинное, но в то же время странно непропорциональное, как часто бывает у лилипутов. Она вечно улыбалась, даже когда споткнулась о своего бультерьера Бадди и упала. Дочери, Мидж и Рут-Энн, были совсем не похожи на нее — они еле передвигались, словно воздух слишком тяжело давил на них.
Ричард продемонстрировал свою коллекцию пистолетов, коллекцию ружей, коллекцию удочек, монету с головой индейца. Шарон продемонстрировала семейный альбом, но по большей части на фотографиях были запечатлены либо собаки, каких Ли держали все эти годы, либо почему-то эпизоды членовредительства. Ричард улыбался своей белой загипсованной ноге, Мидж весело указывала на почерневший подбитый глаз, Рут-Энн лежала, скорее всего, на больничной койке и, видимо, сильно страдала.
— Боже, что тут случилось? — Я указал на фото Рут-Энн.
— Когда это было? Дайте подумать. Рут-Энн, помнишь, когда это я тебя фотографировал?
Рут-Энн прошаркала ко мне и задышала в затылок, рассматривая снимок.
— Это когда у меня вылетел диск, ну, в спортзале. Разве не помнишь, пап?
— Ох, правда, Ричард. Это когда у нее позвоночный диск вылетел.
— Черт! Теперь вспомнил. Мне стоило триста баксов положить ее в больницу. У них там только палата на двоих и была, но все равно я ее положил. Правда, Рут-Энн?
Сплошная какая-то «Табачная дорога», право слово; но при всем при том они явно очень любили друг друга. Ричард постоянно обнимал девочек и жену. И им это нравилось — они льнули к нему, повизгивая от восторга. Странно было представить эту компанию вместе в их беленой халупе, как они разглядывают фотографию Рут-Энн на растяжке, но много ли вы знаете семей, которым приятно общество друг друга?
— Ужин готов, прошу всех к столу.
Как почетному гостю, мне выдали самого большого налима, разинувшего пасть в предсмертной гримасе. Вдобавок прилагались тушеные помидоры и салат из одуванчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65