— Когда вы и Уильям станете старше, — сказал Финбоу, — вы измените своё отношение к таким вопросам, вот увидите.
— Черта с два, — оборвал Уильям. — Ваше поколение исчерпало все запасы социальной совестливости английской нации. Как вы, черт вас дери, пеклись о будущем мира и посмотрите, во что вы его превратили! Возьмите, к примеру, меня и Кристофера. Разгул военной истерии, атмосфера нервозности и мошенничество всех мастей — вот первые впечатления нашего детства. Наше отрочество прошло в послевоенные годы — самые безалаберные годы в истории человечества, я бы сказал. А теперь, когда мы более или менее встали на ноги, на нас того и гляди грозит обрушиться финансовый кризис, который перевернёт вверх тормашками все, что мы успели сделать. Это наследие вашего поколения, Финбоу, и вашей, с позволения сказать, социальной совестливости. Как же вас после этого может удивлять, что мы стали «потерянным поколением»? Как же вас может удивлять, что мы замкнулись в кругу сугубо личных интересов и знать не желаем, что творится в мире, пусть он хоть в тартарары летит?!
Горечь, сквозившая в словах Уильяма, вполне отвечала настроению собравшихся. Она отражала отчаяние, которое им приходилось переживать… и, как мне кажется, была символом каких-то ещё более глубоких процессов. Финбоу задумался.
— Вполне согласен с Уильямом, — кивнул Кристофер. — Мой мир тоже не выходит за пределы круга интересов моих друзей. Понятно, Финбоу?
— Думаю, что да, — ответил Финбоу. — Но боюсь, что из-за вашего индивидуализма вы очень много потеряете в жизни, если действительно круг ваших интересов так узок, как вы утверждаете.
— Может статься, — улыбнулся Кристофер. — Но будем надеяться, что китайцы, которых я буду встречать на каждом шагу в Малайе, расширят мой кругозор. К слову сказать, правление компании вызывает меня на окончательное собеседование. Как вы думаете, Беррелл не будет возражать, если я съезжу в Лондон?
— Если хотите, я могу спросить у него, — предложил Финбоу. — Мне это проще, он со мной считается.
Узнав от миссис Тафтс, что Беррелл пошёл перекусить в Бриджинн, Финбоу собрался пойти в деревушку и предложил мне составить компанию ему и Кристоферу, Страшно обрадовавшись, я покинул своих друзей, которые остались сидеть в гостиной в полном молчании. Уильям снова углубился в книгу. Филипп и Тони проявляли удивительное безразличие друг к другу, а Эвис, отчуждённая и подавленная, сидела в стороне. Бежать без оглядки, хоть полчаса отдохнуть от этой насыщенной страхом атмосферы!
Вскоре Финбоу, Кристофер и я не спеша шли по тропинке.
— Что ждёт вас на этом собеседовании? — спросил Финбоу Кристофера.
— Ну, первым делом меня отдадут на растерзание эскулапу. Он будет щупать меня и мять, чтобы вынести своё заключение: перенесу я тамошний климат или нет. Я, собственно, ничего не имею против, — рассмеялся он. — Меня никогда не подвергали медицинскому обследованию, но чутьё мне подсказывает, что это единственное испытание, которое я пройду без всяких осложнений.
— Не скромничайте, — Финбоу улыбнулся. — Я не сомневаюсь, что вы выдержите любое испытание, если захотите. А что ещё предстоит вам завтра?
— Вот в письме сообщают, что администрация интересуется кое-какими биографическими подробностями моей жизни. Не очень приятная процедура, но ничего, как-нибудь переживу. После этой конфиденциальной части меня снова отошлют к тому же эскулапу — сделать прививки.
— И вы вернётесь обратно в тот же вечер? — полюбопытствовал Финбоу.
— Непременно. Много времени это не займёт. Я успею на пятичасовой поезд — в пять сорок девять, — уточнил Кристофер.
Мы миновали дощатый мостик.
— Меня очень заинтриговало, — заметил Финбоу, — то, что вы и Уильям говорили там, в гостиной, Значит, окружающие вас люди — единственное, что вас интересует?
— Да, — подтвердил Кристофер. — Разве это так уж необычно? А сами-то вы неужели и впрямь печётесь о судьбах народов?
Финбоу не удостоил его ответом.
— Вероятно, — произнёс он, размышляя вслух, — все мы, за малым исключением, рассуждали бы так же на вашем месте. Любить такую девушку, как Эвис, нелегко.
Тонкое лицо Кристофера окаменело.
— Я рассуждал так и до того, как встретил Эвис, — сказал он.
На сей раз, отметил я про себя, ловушка друга не сработала. Кристофер не клюнул на приманку. Но Финбоу это не сбило с толку.
— Странная болезнь — любовь, — сказал он.
— Говорят, — ответил Кристофер с вялой улыбкой.
— Интересно знать, стоят ли мгновения счастья того, чтобы за них расплачиваться потом нескончаемой, безысходной тоской, — продолжал философствовать Финбоу.
— Интересно, — отозвался Кристофер.
— Пока человек не любит, он считает, что да, но, стоит ему самому пережить муки любви, он начинает все больше в этом сомневаться, — заявил Финбоу.
— Что ж, это вполне естественно, — ответил Кристофер.
— Многое зависит от темперамента. Человек жизнерадостный очень скоро забывает нанесённую ему обиду. Мне кажется, таким был Роджер: судя по отзывам, он производил впечатление неунывающего жизнелюба, — спокойно заметил Финбоу.
Эти слова вызвали улыбку у Кристофера.
— Бедняге Роджеру приходилось туго, — сказал он. — Он был жизнелюб, вы правы. Но надо было обладать неистощимым запасом оптимизма, чтобы переносить холодность, с которой относилась к нему Эвис. И все же он домогался её. Таких упорных малых я в жизни не встречал. А Эвис это упорство раздражало.
Я так до конца и не понял, заговорил Кристофер на эту тему по велению сердца или все-таки попался в сети, расставленные Финбоу.
— Эвис на редкость красивая девушка, — сказал Финбоу. — И наверное, мало кому удавалось разбудить её чувства, Кристофер улыбнулся — немного криво, как мне показалось.
— Вокруг таких хорошеньких женщин всегда увивается больше поклонников, чем следует, — сказал он. И, как бы устыдившись своей откровенности, снова замкнулся.
— Вы, очевидно, давно её знаете? — спросил Финбоу.
— Три или четыре года, — ответил Кристофер.
— Не то что Филипп и Тони, — пробормотал Финбоу. — Те знакомы, по-видимому, около двух месяцев. И уже успели обо всем договориться.
— Легкомысленные создания, — заметил Кристофер. — Оба, наверное, не раз влюблялись… и ещё не раз влюбятся.
— Наверное, — согласился Финбоу. — Молодые люди их типа гораздо проще смотрят на любовь.
Кристофер молчал, и Финбоу не пытался больше говорить об Эвис. Вскоре я оказался втянутым в какой-то тривиальный разговор о кино, который продолжался до самого бара, где мы и встретили Алоиза Беррелла.
Беррелл стоял, облокотившись на стойку и держа в руке стакан виски с содовой. Я, правда, скорее ожидал бы увидеть его со стаканом лимонада, учитывая его моральное кредо, которое он не раз излагал, но я тут же перестал удивляться, ибо вспомнил, что сочетание пуританства и трезвенности — чисто английское изобретение, а в Ирландии можно пить за милую душу и оставаться чистым и непорочным, как Алоиз Беррелл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68