Мы с удовольствием взялись бы за это. Правда, мы не большие специалисты, но…
— Я сама приготовлю, — отрубила миссис Тафтс.
— Да, нам не мешало бы позавтракать. А то у нас маковой росинки во рту не было со вчерашнего вечера, — вставила Тони.
Миссис Тафтс бросила на неё такой взгляд, что даже Тони спасовала.
— А почему это вы не завтракали до сих пор? — спросила миссис Тафтс.
Тони отвела глаза и пробормотала что-то невразумительное.
— Тут что-то не так, — заключила миссис Тафтс, складывая руки на животе. — В такую даль не едут ни с того ни с сего без предупреждения и даже не закусив перед дорогой. Это неспроста. Так вот, сегодня вы останетесь без завтрака. Уже двенадцатый час, и я не собираюсь стоять у плиты весь день.
Свирепая каракатица была хозяйкой положения. Никто больше не посмел и заикнуться о завтраке. Только Уильям сделал попытку осадить её:
— Мы тут распределили комнаты, — объявил он деловито, так, будто отдавал распоряжения дежурной сестре у себя в клинике.
Миссис Тафтс заняла позицию в центре комнаты.
— Я сама укажу, где кому спать, — заявила она безапелляционно. — Вы, молодые леди, незамужние? — Эвис и Тони покачали головами. — В таком случае вы обе будете спать вон в той комнате. — И она указала перстом на комнату, смежную с гостиной, и при этом посмотрела на нас так, будто заявляла о своей готовности дать отпор любому сопротивлению. Филипп, который долгое время безуспешно силился подавить смех, не выдержал и прыснул. Миссис Тафтс, не мигая, уставилась на него.
— Знаю я вас, нынешнюю молодёжь, — заявила она. А затем, покосившись в мою сторону, бросила несправедливое — бог тому свидетель! — обвинение: — Да и те, что постарше, тоже не лучше.
Тут на выручку пришёл Финбоу.
— Я убеждён, что вы устроите нас наилучшим образом, миссис Тафтс, — любезно сказал он. — Но нельзя ли мне и этому джентльмену, — он кивнул на меня, — занять вон ту спальню? — Он указал на комнату напротив спальни девушек. — Мы самые старшие в компании и любим иногда поболтать друг с другом.
Нечасто приходилось мне видеть, чтобы Финбоу в чем-либо отказывали, но миссис Тафтс, казалось, была очень близка к этому.
— Ладно, можете занять эту комнату, если уж вам так хочется, только в ваши годы больше пристало не языком трепать, а заниматься каким-нибудь полезным делом, — отбрила она. — А вы трое сами поделите оставшиеся две комнаты.
Разделавшись таким образом с Кристофером, Уильямом и Филиппом, она вышла из гостиной, бросив на ходу:
— Ленч будет в час. Я никогда никого не жду — учтите!
Финбоу глубокомысленно произнёс:
— Интересно все-таки, почему это англичане становятся беспомощными, словно дети, как только столкнутся с неприкрытым, беспардонным хамством? Более того, в нашем испорченном всяким вздором представлении оно выглядит даже признаком твёрдости характера. Так повелось с лёгкой руки доктора Джонсона, герцога Веллингтона, королевы Виктории, мистера Шоу и мистера Сноудена — для любой их выходки мы находим оправдание, а на самом деле просто пасуем перед их бесцеремонной грубостью. Вот и эта миссис Тафтс. В Англии невозможно быть великим и благовоспитанным одновременно. Я, например, никогда не стану великим.
Тень улыбки пробежала по лицу Эвис.
— Вы хотите поднять наш дух. Как это мило с вашей стороны, — сказала она.
— Боюсь, что мне это не очень удалось, раз вы это заметили, — ответил Финбоу. — Иен; я потерпел фиаско. Не ретироваться ли нам лучше в свои покои и не распаковать ли чемоданы?
Разложив вещи, мы с Финбоу взяли шезлонги и расположились на полянке, которая спускалась к реке. На противоположном берегу раскачивался на ветру тростник, а над ним голубело только бескрайнее небо. Вытянув длинные ноги, Финбоу изрёк:
— Не удивительно, что в таких краях к человеку приходит душевный покой. Вот обзаведусь на старости лет семьёй, поселюсь здесь и буду целыми днями слушать, как кричат чайки.
По опыту прошлого я знал: коль скоро Финбоу заговорил о душевном покое, это первый признак того, что его мозг усиленно работает. Я лежал молча, посасывая трубку; солнце било мне в глаза, лицо обдувал ветерок.
А Финбоу не сиделось — он вскочил, пошёл в дом и принёс оттуда чайник для заварки, кипяток и два стакана. Он налил в чайник кипятку, извлёк из кармана маленькую коробочку и, вынув оттуда щепотку листиков чая, бросил их в кипяток. Несколько мгновений он, затаив дыхание, смотрел на чайник, а затем разлил по стаканам жиденький, цвета соломы чай.
— Лучший в мире чай! — заметил он, отпивая глоток. Живя в Китае, он пристрастился к местным сортам этого напитка и, хотя это было дорогое удовольствие, не расставался с коробочкой китайского чая. Мне всегда казалось, что этот «лучший в мире чай» отдаёт веником, но я безропотно сносил чудачество друга.
— Если бы не ты, Иен, — продолжал он, попивая чай, я бы сегодня пошёл на матч «Беде» — «Бэкс». В наши дни истинный ценитель крикета может увидеть стоящую игру, только когда встречаются второразрядные провинциальные команды. С тех пор как большой крикет вошёл в моду, он ничего общего со спортом не имеет.
Я тоже отпил глоток чаю. Самое лучшее — дать Финбоу выговориться до конца. Тем же тоном, каким он только что говорил о крикете, он сказал:
— Чего только я не передумал об этом убийстве. От Беррелла я получил массу сведений, но здесь нужно отсеять многое, а для этого мне необходимо услышать твою версию. Я хочу, чтобы ты напряг память и рассказал мне все, что ты знаешь о каждом из участников прогулки. Постарайся не упустить ни одной мелочи. У тебя ведь всегда была завидная память. А потом расскажешь мне по порядку все, что произошло сегодня утром.
Обстоятельно и не спеша я выложил Финбоу все, что знал. В сущности, я пересказал то, что изложил в первых главах данного повествования, — это было все, чем я располагал. На бумаге я изложил последовательность событий более связно и логично, чем в беседе с Финбоу, но, по сути дела, между тем и другим никакой разницы нет.
Дважды он прерывал мой рассказ протяжным «та-ак» — это словечко Финбоу употреблял в таких различных обстоятельствах, что невозможно было догадаться, какой смысл он в него вкладывал. Первый раз он произнёс своё «та-ак» при упоминании, что в своё время Эвис отказалась выйти замуж за Роджера, а второй — когда я рассказывал о появлении в каюте Филиппа во время радиопередачи.
После того как я описал ему, при каких обстоятельствах мы с Эвис обнаружили тело Роджера, Финбоу откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза. Затем спросил:
— Что же было дальше?
Я рассказал ему вкратце о том, как Уильям взял инициативу в свои руки, а также о разговоре в кают-компании. Когда я дошёл до выводов, которые сделал Уильям по поводу обстоятельств смерти Роджера, Финбоу протянул своё «та-ак» с какой-то особой интонацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Я сама приготовлю, — отрубила миссис Тафтс.
— Да, нам не мешало бы позавтракать. А то у нас маковой росинки во рту не было со вчерашнего вечера, — вставила Тони.
Миссис Тафтс бросила на неё такой взгляд, что даже Тони спасовала.
— А почему это вы не завтракали до сих пор? — спросила миссис Тафтс.
Тони отвела глаза и пробормотала что-то невразумительное.
— Тут что-то не так, — заключила миссис Тафтс, складывая руки на животе. — В такую даль не едут ни с того ни с сего без предупреждения и даже не закусив перед дорогой. Это неспроста. Так вот, сегодня вы останетесь без завтрака. Уже двенадцатый час, и я не собираюсь стоять у плиты весь день.
Свирепая каракатица была хозяйкой положения. Никто больше не посмел и заикнуться о завтраке. Только Уильям сделал попытку осадить её:
— Мы тут распределили комнаты, — объявил он деловито, так, будто отдавал распоряжения дежурной сестре у себя в клинике.
Миссис Тафтс заняла позицию в центре комнаты.
— Я сама укажу, где кому спать, — заявила она безапелляционно. — Вы, молодые леди, незамужние? — Эвис и Тони покачали головами. — В таком случае вы обе будете спать вон в той комнате. — И она указала перстом на комнату, смежную с гостиной, и при этом посмотрела на нас так, будто заявляла о своей готовности дать отпор любому сопротивлению. Филипп, который долгое время безуспешно силился подавить смех, не выдержал и прыснул. Миссис Тафтс, не мигая, уставилась на него.
— Знаю я вас, нынешнюю молодёжь, — заявила она. А затем, покосившись в мою сторону, бросила несправедливое — бог тому свидетель! — обвинение: — Да и те, что постарше, тоже не лучше.
Тут на выручку пришёл Финбоу.
— Я убеждён, что вы устроите нас наилучшим образом, миссис Тафтс, — любезно сказал он. — Но нельзя ли мне и этому джентльмену, — он кивнул на меня, — занять вон ту спальню? — Он указал на комнату напротив спальни девушек. — Мы самые старшие в компании и любим иногда поболтать друг с другом.
Нечасто приходилось мне видеть, чтобы Финбоу в чем-либо отказывали, но миссис Тафтс, казалось, была очень близка к этому.
— Ладно, можете занять эту комнату, если уж вам так хочется, только в ваши годы больше пристало не языком трепать, а заниматься каким-нибудь полезным делом, — отбрила она. — А вы трое сами поделите оставшиеся две комнаты.
Разделавшись таким образом с Кристофером, Уильямом и Филиппом, она вышла из гостиной, бросив на ходу:
— Ленч будет в час. Я никогда никого не жду — учтите!
Финбоу глубокомысленно произнёс:
— Интересно все-таки, почему это англичане становятся беспомощными, словно дети, как только столкнутся с неприкрытым, беспардонным хамством? Более того, в нашем испорченном всяким вздором представлении оно выглядит даже признаком твёрдости характера. Так повелось с лёгкой руки доктора Джонсона, герцога Веллингтона, королевы Виктории, мистера Шоу и мистера Сноудена — для любой их выходки мы находим оправдание, а на самом деле просто пасуем перед их бесцеремонной грубостью. Вот и эта миссис Тафтс. В Англии невозможно быть великим и благовоспитанным одновременно. Я, например, никогда не стану великим.
Тень улыбки пробежала по лицу Эвис.
— Вы хотите поднять наш дух. Как это мило с вашей стороны, — сказала она.
— Боюсь, что мне это не очень удалось, раз вы это заметили, — ответил Финбоу. — Иен; я потерпел фиаско. Не ретироваться ли нам лучше в свои покои и не распаковать ли чемоданы?
Разложив вещи, мы с Финбоу взяли шезлонги и расположились на полянке, которая спускалась к реке. На противоположном берегу раскачивался на ветру тростник, а над ним голубело только бескрайнее небо. Вытянув длинные ноги, Финбоу изрёк:
— Не удивительно, что в таких краях к человеку приходит душевный покой. Вот обзаведусь на старости лет семьёй, поселюсь здесь и буду целыми днями слушать, как кричат чайки.
По опыту прошлого я знал: коль скоро Финбоу заговорил о душевном покое, это первый признак того, что его мозг усиленно работает. Я лежал молча, посасывая трубку; солнце било мне в глаза, лицо обдувал ветерок.
А Финбоу не сиделось — он вскочил, пошёл в дом и принёс оттуда чайник для заварки, кипяток и два стакана. Он налил в чайник кипятку, извлёк из кармана маленькую коробочку и, вынув оттуда щепотку листиков чая, бросил их в кипяток. Несколько мгновений он, затаив дыхание, смотрел на чайник, а затем разлил по стаканам жиденький, цвета соломы чай.
— Лучший в мире чай! — заметил он, отпивая глоток. Живя в Китае, он пристрастился к местным сортам этого напитка и, хотя это было дорогое удовольствие, не расставался с коробочкой китайского чая. Мне всегда казалось, что этот «лучший в мире чай» отдаёт веником, но я безропотно сносил чудачество друга.
— Если бы не ты, Иен, — продолжал он, попивая чай, я бы сегодня пошёл на матч «Беде» — «Бэкс». В наши дни истинный ценитель крикета может увидеть стоящую игру, только когда встречаются второразрядные провинциальные команды. С тех пор как большой крикет вошёл в моду, он ничего общего со спортом не имеет.
Я тоже отпил глоток чаю. Самое лучшее — дать Финбоу выговориться до конца. Тем же тоном, каким он только что говорил о крикете, он сказал:
— Чего только я не передумал об этом убийстве. От Беррелла я получил массу сведений, но здесь нужно отсеять многое, а для этого мне необходимо услышать твою версию. Я хочу, чтобы ты напряг память и рассказал мне все, что ты знаешь о каждом из участников прогулки. Постарайся не упустить ни одной мелочи. У тебя ведь всегда была завидная память. А потом расскажешь мне по порядку все, что произошло сегодня утром.
Обстоятельно и не спеша я выложил Финбоу все, что знал. В сущности, я пересказал то, что изложил в первых главах данного повествования, — это было все, чем я располагал. На бумаге я изложил последовательность событий более связно и логично, чем в беседе с Финбоу, но, по сути дела, между тем и другим никакой разницы нет.
Дважды он прерывал мой рассказ протяжным «та-ак» — это словечко Финбоу употреблял в таких различных обстоятельствах, что невозможно было догадаться, какой смысл он в него вкладывал. Первый раз он произнёс своё «та-ак» при упоминании, что в своё время Эвис отказалась выйти замуж за Роджера, а второй — когда я рассказывал о появлении в каюте Филиппа во время радиопередачи.
После того как я описал ему, при каких обстоятельствах мы с Эвис обнаружили тело Роджера, Финбоу откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза. Затем спросил:
— Что же было дальше?
Я рассказал ему вкратце о том, как Уильям взял инициативу в свои руки, а также о разговоре в кают-компании. Когда я дошёл до выводов, которые сделал Уильям по поводу обстоятельств смерти Роджера, Финбоу протянул своё «та-ак» с какой-то особой интонацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68