Я сидел на диване в холле и, о
чем бы ни подумал, незаметно для себя возвращался с утренней ссоре с женой. Ну
и иди ты замуж за своего Замойского...
Так продолжалось до тех пор, пока мне не стали мерзкими и диван, на
котором я сидел, и чехол серого полотна и его недомашний запах. Надо
сбить настроение, надо, я встал и пошел в палату, взять ли книгу или
коснуться пером бумаги - все равно. В палате были только двое. Титов,
что попал к нам из психушки и навестившая его жена. Посетители в больни-
це всегда выглядят инородно, как экскурсанты в белых халатах в каком-ни-
будь цехе. Жена Титова сидела на стуле между кроватями, у ног ее стояла
сумка. На кровати, по-турецки сложив ноги и свесив голову, сидел Титов.
Слезы текли по его небритым желтым щекам, он их размазывал пальцами, но
они опять наполняли влагой свои русла.
- Не хочу, не хочу, не хочу... - тихо давился Титов.
- Подыхать не хочется? Ничего, может, еще погуляешь, - с равнодушной
усмешкой сказала жена. - Ты от меня гулял, да еще как, удержу не было...
Титов, очевидно, не понимал в своей одинокой смертной тоске, что ему
говорит эта рядом сидящая, но бесконечно далекая и чужая женщина, с ко-
торой он прожил жизнь, и текли слезы, и качалась голова, и слышалось
раздавленное:
- Не хочу... не хочу... не хочу...
- Слышь, Дмитрий? - медленно спросила она, словно с трудом припомнила
она. - Роман Борисович велел купить тебе гематоген, это детям дают, если
у них кровь плохая. Говорит питательно, вот я девчонкам своим и куплю.
Тебе-то принести?
Ответа я не слышал. Какое тут перо, какая бумага! Здесь костлявая си-
дит на больничной койке, это же ясно, как дважды два... Эх, халаты мои
белые...
Глава двадцать первая
--===Северный ветер с юга===--
Глава двадцать первая
- Новый год, порядки новые, колючей проволокой лагерь обнесен, - пел Леха.
Он стоял на кровати, как на эстраде, в белой рубашке и в белых
кальсонах.
- И почему ты всегда одеваешься, стоя, как цыган на телеге? - спросил
его Семеныч.
Леха ответить не успел. Вошел Роман Борисович, старшая медсестра,
сестра-хозяйка, дежурная медсестра. Что-то не то, что-то будет. Так и
оказалось. Новый год раздаривал свои подарки и далеко не все им радова-
лись.
- Ага, Шатаев, очень кстати, одевайтесь и, как там у вас говорится, с
вещами по городу.
- За что, начальник? - Леха тихо сел.
- За распитие спиртных напитков, за нарушение больничного режима.
- Что же мне обратно в зону? Не имеешь права, лепило, я чахоточный.
- Если ваше здоровье позволяет вам пить, значит, оно позволяет вам и
работать. Трудоустройством вашим займется милиция. Сейчас же идите к
главному врачу, он вас ждет.
- Ясно, козел. Век воли тебе не видать.
Леха натянул пижаму, что-то переложил из тумбочки в карман и вышел.
Костя Веселовский своими удивленно-синими глазами выжидающе смотрел
на врача. Но его тот ждал тот же диагноз, что и меня когда-то: ждите ре-
зультатов лечения месяца через два-три.
Следующий.
Семеныч. Этому ждать нечего. Как стул? Как давление? Здесь получше,
там похуже, отдыхайте, не волнуйтесь, еще подержим вас с месяц.
Следующий.
Аркадий Комлев.
- Мы вам сделали томограмму пять дней назад. Смотрели ее и наши рент-
генологи и посылали мы ее на консультацию. Диагноз установлен всеми оди-
наковый - туберкулома ваша созрела. Вам необходима операция, делать ее
вам будут не здесь. Мы подготовили направление. Отрежут вам эту гадость
и будете жить спокойно до глубокой старости. Вы согласны?
Аркадий только чуть напрягся окаменевшим лицом.
- Надо, так надо. Если вы считаете, что это необходимо, делайте.
- Вот и хорошо. После обхода обязательно зайдите ко мне, договори-
лись?
Следующий.
Степан Груздев без улыбки спросил вставшего у его постели Романа Бо-
рисовича:
- Степан, ты же знаешь разницу между каверной и туберкуломой. У Ком-
лева небольшой мешочек с гноем, а у тебя открытая ранка. Знаешь что? Да-
вай-ка, мы тебе сменим лекарства. Хватит стрептомицин колоть, будем цик-
лосерин пить. Им, кстати, "Полтора Ивана" спасся.
- Можно и циклосерином потравиться, - равнодушно согласился Степан и
отвернулся.
Следующий.
Титов. У него даже одышка куда-то пропала, только буравит врача впа-
лыми, в черных кругах, горячечными глазами.
Роман Борисович тактично спокоен:
- Дмитрий Алексеевич, я вас попрошу сейчас встать и перейти в палату
номер четыре. Вам уже приготовлено место. Сестра поможет перенести ваши
вещи. Ваши товарищи по палате жалуются, что вы сильно кашляете по ночам,
спать им не даете. Кроме того, у вас опасная даже для них форма туберку-
леза. Да и удобнее вам там будет - свой звонок к сестре, своя лампочка,
горит даже ночью, можете читать, если не спиться. Вам жена гематоген
принесла? Вы его принимаете?
Меньше всего Титов ожидал, что может оказаться прокаженным среди та-
ких же. Кто же нажаловался на него? Подозрение может пасть на меня - на-
ши койки рядом, но это не я... скорее всего Сажин.
Титов молча встал, надел халат и в гробовом молчании вышел, шаркая
тапочками. С ним вышла старшая медсестра, а сестра-хозяйка, как только
за ними закрылась дверь, скинула на пол простыню, сложила в нее наволоч-
ку, пододеяльник и покрывало, подушки закатала в матрац и унесла все это
на дезинфекцию.
На конвейере опять освободилось место для следующего, с тайным ужасом
подумал я, и всей спиной ощутил, что на моей кровати побывали десятки,
может быть, сотни... А приступы кашля, действительно, душили Титова поч-
ти беспрерывно - надсадно, до испарины. Полное впечатление, что при та-
ком кашле видишь нутро человека.
Роман Борисович ждал окончания этой процедуры около моей кровати.
Следующий - я.
- Ну что, молодой человек, с вами все в порядке. Доктор Зацепина
прислала свое заключение. Рекомендует подлечить вас как следует, подер-
жать подальше. Но я считаю, хватит вам здесь находиться, ждите своей
очереди в санаторий. Поедете как только мы получим путевку. И чтобы
больше к нам не возвращаться.
Следующий.
Пустая кровать Лехи Шатаева.
Следующий.
Сажин с закрытыми глазами лежал на боку, лицом к окну, отвернувшись
от Гальштейна. Но по насупленным бровям, крепко стиснутым губам и едва
уловимому прищуру глаз ясно, что он не спит.
Роман Борисович тронул Сажина за плечо.
- Сажин!.. Сажин, проснитесь... Что с вами Сажин?
Сажин поднял веки. Глаза остались неподвижно устремленными в окно,
задумчиво созерцая ведомое только им.
- Что с вами? Почему вы не отвечаете?
Сажин перевернулся на спину и стал рассматривать в потолке палаты то
же, что он видел раньше в окне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
чем бы ни подумал, незаметно для себя возвращался с утренней ссоре с женой. Ну
и иди ты замуж за своего Замойского...
Так продолжалось до тех пор, пока мне не стали мерзкими и диван, на
котором я сидел, и чехол серого полотна и его недомашний запах. Надо
сбить настроение, надо, я встал и пошел в палату, взять ли книгу или
коснуться пером бумаги - все равно. В палате были только двое. Титов,
что попал к нам из психушки и навестившая его жена. Посетители в больни-
це всегда выглядят инородно, как экскурсанты в белых халатах в каком-ни-
будь цехе. Жена Титова сидела на стуле между кроватями, у ног ее стояла
сумка. На кровати, по-турецки сложив ноги и свесив голову, сидел Титов.
Слезы текли по его небритым желтым щекам, он их размазывал пальцами, но
они опять наполняли влагой свои русла.
- Не хочу, не хочу, не хочу... - тихо давился Титов.
- Подыхать не хочется? Ничего, может, еще погуляешь, - с равнодушной
усмешкой сказала жена. - Ты от меня гулял, да еще как, удержу не было...
Титов, очевидно, не понимал в своей одинокой смертной тоске, что ему
говорит эта рядом сидящая, но бесконечно далекая и чужая женщина, с ко-
торой он прожил жизнь, и текли слезы, и качалась голова, и слышалось
раздавленное:
- Не хочу... не хочу... не хочу...
- Слышь, Дмитрий? - медленно спросила она, словно с трудом припомнила
она. - Роман Борисович велел купить тебе гематоген, это детям дают, если
у них кровь плохая. Говорит питательно, вот я девчонкам своим и куплю.
Тебе-то принести?
Ответа я не слышал. Какое тут перо, какая бумага! Здесь костлявая си-
дит на больничной койке, это же ясно, как дважды два... Эх, халаты мои
белые...
Глава двадцать первая
--===Северный ветер с юга===--
Глава двадцать первая
- Новый год, порядки новые, колючей проволокой лагерь обнесен, - пел Леха.
Он стоял на кровати, как на эстраде, в белой рубашке и в белых
кальсонах.
- И почему ты всегда одеваешься, стоя, как цыган на телеге? - спросил
его Семеныч.
Леха ответить не успел. Вошел Роман Борисович, старшая медсестра,
сестра-хозяйка, дежурная медсестра. Что-то не то, что-то будет. Так и
оказалось. Новый год раздаривал свои подарки и далеко не все им радова-
лись.
- Ага, Шатаев, очень кстати, одевайтесь и, как там у вас говорится, с
вещами по городу.
- За что, начальник? - Леха тихо сел.
- За распитие спиртных напитков, за нарушение больничного режима.
- Что же мне обратно в зону? Не имеешь права, лепило, я чахоточный.
- Если ваше здоровье позволяет вам пить, значит, оно позволяет вам и
работать. Трудоустройством вашим займется милиция. Сейчас же идите к
главному врачу, он вас ждет.
- Ясно, козел. Век воли тебе не видать.
Леха натянул пижаму, что-то переложил из тумбочки в карман и вышел.
Костя Веселовский своими удивленно-синими глазами выжидающе смотрел
на врача. Но его тот ждал тот же диагноз, что и меня когда-то: ждите ре-
зультатов лечения месяца через два-три.
Следующий.
Семеныч. Этому ждать нечего. Как стул? Как давление? Здесь получше,
там похуже, отдыхайте, не волнуйтесь, еще подержим вас с месяц.
Следующий.
Аркадий Комлев.
- Мы вам сделали томограмму пять дней назад. Смотрели ее и наши рент-
генологи и посылали мы ее на консультацию. Диагноз установлен всеми оди-
наковый - туберкулома ваша созрела. Вам необходима операция, делать ее
вам будут не здесь. Мы подготовили направление. Отрежут вам эту гадость
и будете жить спокойно до глубокой старости. Вы согласны?
Аркадий только чуть напрягся окаменевшим лицом.
- Надо, так надо. Если вы считаете, что это необходимо, делайте.
- Вот и хорошо. После обхода обязательно зайдите ко мне, договори-
лись?
Следующий.
Степан Груздев без улыбки спросил вставшего у его постели Романа Бо-
рисовича:
- Степан, ты же знаешь разницу между каверной и туберкуломой. У Ком-
лева небольшой мешочек с гноем, а у тебя открытая ранка. Знаешь что? Да-
вай-ка, мы тебе сменим лекарства. Хватит стрептомицин колоть, будем цик-
лосерин пить. Им, кстати, "Полтора Ивана" спасся.
- Можно и циклосерином потравиться, - равнодушно согласился Степан и
отвернулся.
Следующий.
Титов. У него даже одышка куда-то пропала, только буравит врача впа-
лыми, в черных кругах, горячечными глазами.
Роман Борисович тактично спокоен:
- Дмитрий Алексеевич, я вас попрошу сейчас встать и перейти в палату
номер четыре. Вам уже приготовлено место. Сестра поможет перенести ваши
вещи. Ваши товарищи по палате жалуются, что вы сильно кашляете по ночам,
спать им не даете. Кроме того, у вас опасная даже для них форма туберку-
леза. Да и удобнее вам там будет - свой звонок к сестре, своя лампочка,
горит даже ночью, можете читать, если не спиться. Вам жена гематоген
принесла? Вы его принимаете?
Меньше всего Титов ожидал, что может оказаться прокаженным среди та-
ких же. Кто же нажаловался на него? Подозрение может пасть на меня - на-
ши койки рядом, но это не я... скорее всего Сажин.
Титов молча встал, надел халат и в гробовом молчании вышел, шаркая
тапочками. С ним вышла старшая медсестра, а сестра-хозяйка, как только
за ними закрылась дверь, скинула на пол простыню, сложила в нее наволоч-
ку, пододеяльник и покрывало, подушки закатала в матрац и унесла все это
на дезинфекцию.
На конвейере опять освободилось место для следующего, с тайным ужасом
подумал я, и всей спиной ощутил, что на моей кровати побывали десятки,
может быть, сотни... А приступы кашля, действительно, душили Титова поч-
ти беспрерывно - надсадно, до испарины. Полное впечатление, что при та-
ком кашле видишь нутро человека.
Роман Борисович ждал окончания этой процедуры около моей кровати.
Следующий - я.
- Ну что, молодой человек, с вами все в порядке. Доктор Зацепина
прислала свое заключение. Рекомендует подлечить вас как следует, подер-
жать подальше. Но я считаю, хватит вам здесь находиться, ждите своей
очереди в санаторий. Поедете как только мы получим путевку. И чтобы
больше к нам не возвращаться.
Следующий.
Пустая кровать Лехи Шатаева.
Следующий.
Сажин с закрытыми глазами лежал на боку, лицом к окну, отвернувшись
от Гальштейна. Но по насупленным бровям, крепко стиснутым губам и едва
уловимому прищуру глаз ясно, что он не спит.
Роман Борисович тронул Сажина за плечо.
- Сажин!.. Сажин, проснитесь... Что с вами Сажин?
Сажин поднял веки. Глаза остались неподвижно устремленными в окно,
задумчиво созерцая ведомое только им.
- Что с вами? Почему вы не отвечаете?
Сажин перевернулся на спину и стал рассматривать в потолке палаты то
же, что он видел раньше в окне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46