Тебе этого
просто не дано, подонок, ты лишен этого, потому что амеба ты убогая
среди людей. Я знаю, что Марине больно, что ей тоскливо, что она
мечется, как раненая, но я ее спасу, потому что я ее люблю, и мне
неважно, с кем она была раньше и какие подонки растоптали ей душу:
Пижон, Антон или ты, гнида...
И Сергей решительно двинулся на Виктора.
- Салют, мальчики!
Сергей и Виктор, вздрогнув, повернулись на голос.
В дверях стояла Марина.
- О чем дебаты, граждане представители сильного пола?
Марина подошла к Сергею, крепко-крепко прижалась к нему, и
преданно глядя на него снизу, начала нежно выговаривать ему:
- Здравствуй, любимый мой! Не стыдно тебе? Ну, почему ты у
меня такой непослушный? Я же тебя просила, родной ты мой, не
лишай ты меня моих женских забот. Это же счастье для меня -
ухаживать за тобой. Ты здесь хозяин, ну, а я - хозяйка, я сама все
уберу-приберу, все сделаю, лишь бы тебе было спокойно, удобно
работать. А ты пиши свою диссертацию, хорошо? И потом у нас
гость, Сереженька, встречай его, как положено хозяину.
Марина развязала тесемки на спине у Сергея, плавно снял
передник ему через голову, взяла очки с серванта и осторожно на-
дела их Сергею на нос.
Сергей улыбнулся и залился краской, словно зажегся красный
фонарик. Он привычным движением толкнул средним пальцем очки
на место, а Марина поймала его руку и прижалась к ней щекой.
- Пиши, писатель, пиши, - насмешливо заговорил Виктор. - Дис-
сертацию о любви одноклеточных.
Сергей было опять резко двинулся на Виктора, но Марина
удержала его и повернулась к Виктору, развалившемуся на диване.
- Гостю, кажется, не нравится тема нашей диссертации? - на-
смешливо спросила она. - Это, конечно, не то, что разрабатывать ре-
жимы прокатки труднодеформируемых сплавов. Ну, а если прокатка
на практике не получается, так потому они и зовутся, эти сплавы,
труднодеформируемыми.
Однако Виктор отреагировал на слова Марины по-своему:
- Что же ты, Марина, нарушаешь наш святой уговор, а? - при-
чмокнул он губами. - Нехорошо, старушка, нехорошо. Так честные
люди не поступают.
- Что ты имеешь ввиду? - холодно осведомилась Марина.
- Сама же привела Люсю ко мне в гости, сама позвонила ей, ко-
гда я заболел, а потом приревновала что ли к подруге? Напела ей, что
все мужики - подонки, и Антон, и я в том числе, что мы чуть ли не
заговор вокруг Люся устроили с одной нехорошей целью: совра-
тить бедную девушку. Ты-то тут не при чем, конечно... Про союз наш
рассказала... Учти, что Антон этого не простит... Он не такой уж и
добрый, как тебе кажется. Или тебе Сереженьки твоего ненаглядного
не жалко? Забыла, как его получила?
- Что происходит?.. Какой союз?.. Марина, объясни мне, пожа-
луйста, что это он там плетет? - заволновался Сергей.
Марина побледнела, но справилась с собой и еще крепче сжала
руки Сергею.
- Подожди, милый... Если ты, Сережа... Если ты действительно
любишь меня, прошу тебя, будь терпеливым - я все объясню тебе. Я и
сама не понимала, что живу в тумане самообмана. Спасибо тебе, сол-
нышко мое, помог ты мне разобраться во всем. Своей чистотой, своей
верой помог. Не думала я, не гадала, что стану любимой, что стану
желанной в свои-то годы. А теперь поверила. И за счастье, тобой
подаренное, буду благодарна тебе всегда... А что касается Антона и
Виктора... пожалей ты их. Антон, конечно, посложней, для него сво-
бода - высшее благо, неприкосновенное и святое понятие, а Вика...
Вика так и не понял своего счастья с Люсей, не сумел быть достой-
ным его. Да, было время, когда три одиноких человека решили помо-
гать друг другу, да видно, чего-то настоящего, чего-то человечески
правильного не хватало в этом союзе... А с годами выработалась
целая философия, привычка потакать любым своим желаниям, при-
крываясь высокими словами о независимом духе... Ты подумай об
этом, Виктор... Честно подумай... Сам о себе... Больно тебе будет,
увидишь ты, что душа у тебя скользкая и ядовитая... Как медуза... Но
не пугайся, не бойся - только когда ты сможешь открыто посмотреть
правде в глаза, какой бы горькой она не была, только тогда ты смо-
жешь выжить, очиститься... Вот тогда приходи... А сейчас прощай...
Марина взяла спортивную сумку, молча сложила в нее дверные
ручки, валявшиеся на диване, и поставила сумку на колени Виктору.
Потом неторопливо вытащила из бокового кармана пиджака ключи
Виктора, сняла со связки свой комплект и сунула их обратно в карман.
- А Сережу не трожь, не дай тебе бог, ты же знаешь меня...Иди...
25
Время, время...
Время быстротечно - плывешь в его бесконечном потоке и по-
стоянной сменой впечатлений, событий и забот врачуются, казалось
бы, незаживающие раны, пропадает острота ощущения и иногда дос-
таточно солнечного зайчика, который пригрелся ясным утром где-то
у щеки, чтобы проснуться с полным ощущением спокойной без-
мятежности.
Виктор вздохнул, потянулся в постели, упершись ногами в
спинку кровати и достав макушкой до противоположной стены. От-
крыл глаза, встал, ополоснул лицо холодной водой и вернулся в
большую комнату. Распахнул окно, впустив свежий, с острым холод-
ком, кристально синий воздух. Улыбнулся, прищурившись, солнцу,
включил стереосистему.
Из динамиков раздались глухие, как удары сердца, ритмы там-
тама, потом нежно заголосила флейта и все пространство комнаты
заполнил органный строй синтезаторов...
Взлетели колени, мелькнули руки, разворот, прыжок, присед...
Ритм, ритм, ритм... А теперь так... И еще... И по-другому... А теперь то
же самое, но сидя... Импровизация... А теперь легли и расслабились...
Виктор полежал на полу, ощущая лопатками, икрами ног
тыльными сторонами раскинутых ладоней жесткую шерсть ковра. В
ванной комнате Виктор несколько раз поменял горячую и холодную
воду в душе, растерся пушистым полотенцем, горячим от того, что оно
висело на никелированной трубе регистра.
На кухне паровозиком засвистел чайник. Виктор выключил газ
и сел бриться. Жужжащие ножи электробритвы оставляли после себя
гладкую эластичную кожу. От освежающего ожога одеколона у Вик-
тора возникло ощущение, будто у него обновилось лицо. Яичницу
Виктор жарил так, как когда-то его научила Люся - глазунья с хру-
стящей коричневой корочкой. Тостер катапультировал два подрумя-
ненных куска белого хлеба, на которых сразу оплыли кусочки светло-
желтого масла.
Доев яичницу, допив кофе, Виктор хотел было закурить, но раз-
думал, тщательно перемыл посуду, убрал в квартире, оделся и встал у
зеркала, перед тем как выйти из дома.
В длинном зеркальном прямоугольнике на Виктора смотрел
высокий, крепкий, загорелый мужчина в черных вельветовых брю-
ках, темно-синей куртке с дутым воротником и темно-коричневой
замшевой кепочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
просто не дано, подонок, ты лишен этого, потому что амеба ты убогая
среди людей. Я знаю, что Марине больно, что ей тоскливо, что она
мечется, как раненая, но я ее спасу, потому что я ее люблю, и мне
неважно, с кем она была раньше и какие подонки растоптали ей душу:
Пижон, Антон или ты, гнида...
И Сергей решительно двинулся на Виктора.
- Салют, мальчики!
Сергей и Виктор, вздрогнув, повернулись на голос.
В дверях стояла Марина.
- О чем дебаты, граждане представители сильного пола?
Марина подошла к Сергею, крепко-крепко прижалась к нему, и
преданно глядя на него снизу, начала нежно выговаривать ему:
- Здравствуй, любимый мой! Не стыдно тебе? Ну, почему ты у
меня такой непослушный? Я же тебя просила, родной ты мой, не
лишай ты меня моих женских забот. Это же счастье для меня -
ухаживать за тобой. Ты здесь хозяин, ну, а я - хозяйка, я сама все
уберу-приберу, все сделаю, лишь бы тебе было спокойно, удобно
работать. А ты пиши свою диссертацию, хорошо? И потом у нас
гость, Сереженька, встречай его, как положено хозяину.
Марина развязала тесемки на спине у Сергея, плавно снял
передник ему через голову, взяла очки с серванта и осторожно на-
дела их Сергею на нос.
Сергей улыбнулся и залился краской, словно зажегся красный
фонарик. Он привычным движением толкнул средним пальцем очки
на место, а Марина поймала его руку и прижалась к ней щекой.
- Пиши, писатель, пиши, - насмешливо заговорил Виктор. - Дис-
сертацию о любви одноклеточных.
Сергей было опять резко двинулся на Виктора, но Марина
удержала его и повернулась к Виктору, развалившемуся на диване.
- Гостю, кажется, не нравится тема нашей диссертации? - на-
смешливо спросила она. - Это, конечно, не то, что разрабатывать ре-
жимы прокатки труднодеформируемых сплавов. Ну, а если прокатка
на практике не получается, так потому они и зовутся, эти сплавы,
труднодеформируемыми.
Однако Виктор отреагировал на слова Марины по-своему:
- Что же ты, Марина, нарушаешь наш святой уговор, а? - при-
чмокнул он губами. - Нехорошо, старушка, нехорошо. Так честные
люди не поступают.
- Что ты имеешь ввиду? - холодно осведомилась Марина.
- Сама же привела Люсю ко мне в гости, сама позвонила ей, ко-
гда я заболел, а потом приревновала что ли к подруге? Напела ей, что
все мужики - подонки, и Антон, и я в том числе, что мы чуть ли не
заговор вокруг Люся устроили с одной нехорошей целью: совра-
тить бедную девушку. Ты-то тут не при чем, конечно... Про союз наш
рассказала... Учти, что Антон этого не простит... Он не такой уж и
добрый, как тебе кажется. Или тебе Сереженьки твоего ненаглядного
не жалко? Забыла, как его получила?
- Что происходит?.. Какой союз?.. Марина, объясни мне, пожа-
луйста, что это он там плетет? - заволновался Сергей.
Марина побледнела, но справилась с собой и еще крепче сжала
руки Сергею.
- Подожди, милый... Если ты, Сережа... Если ты действительно
любишь меня, прошу тебя, будь терпеливым - я все объясню тебе. Я и
сама не понимала, что живу в тумане самообмана. Спасибо тебе, сол-
нышко мое, помог ты мне разобраться во всем. Своей чистотой, своей
верой помог. Не думала я, не гадала, что стану любимой, что стану
желанной в свои-то годы. А теперь поверила. И за счастье, тобой
подаренное, буду благодарна тебе всегда... А что касается Антона и
Виктора... пожалей ты их. Антон, конечно, посложней, для него сво-
бода - высшее благо, неприкосновенное и святое понятие, а Вика...
Вика так и не понял своего счастья с Люсей, не сумел быть достой-
ным его. Да, было время, когда три одиноких человека решили помо-
гать друг другу, да видно, чего-то настоящего, чего-то человечески
правильного не хватало в этом союзе... А с годами выработалась
целая философия, привычка потакать любым своим желаниям, при-
крываясь высокими словами о независимом духе... Ты подумай об
этом, Виктор... Честно подумай... Сам о себе... Больно тебе будет,
увидишь ты, что душа у тебя скользкая и ядовитая... Как медуза... Но
не пугайся, не бойся - только когда ты сможешь открыто посмотреть
правде в глаза, какой бы горькой она не была, только тогда ты смо-
жешь выжить, очиститься... Вот тогда приходи... А сейчас прощай...
Марина взяла спортивную сумку, молча сложила в нее дверные
ручки, валявшиеся на диване, и поставила сумку на колени Виктору.
Потом неторопливо вытащила из бокового кармана пиджака ключи
Виктора, сняла со связки свой комплект и сунула их обратно в карман.
- А Сережу не трожь, не дай тебе бог, ты же знаешь меня...Иди...
25
Время, время...
Время быстротечно - плывешь в его бесконечном потоке и по-
стоянной сменой впечатлений, событий и забот врачуются, казалось
бы, незаживающие раны, пропадает острота ощущения и иногда дос-
таточно солнечного зайчика, который пригрелся ясным утром где-то
у щеки, чтобы проснуться с полным ощущением спокойной без-
мятежности.
Виктор вздохнул, потянулся в постели, упершись ногами в
спинку кровати и достав макушкой до противоположной стены. От-
крыл глаза, встал, ополоснул лицо холодной водой и вернулся в
большую комнату. Распахнул окно, впустив свежий, с острым холод-
ком, кристально синий воздух. Улыбнулся, прищурившись, солнцу,
включил стереосистему.
Из динамиков раздались глухие, как удары сердца, ритмы там-
тама, потом нежно заголосила флейта и все пространство комнаты
заполнил органный строй синтезаторов...
Взлетели колени, мелькнули руки, разворот, прыжок, присед...
Ритм, ритм, ритм... А теперь так... И еще... И по-другому... А теперь то
же самое, но сидя... Импровизация... А теперь легли и расслабились...
Виктор полежал на полу, ощущая лопатками, икрами ног
тыльными сторонами раскинутых ладоней жесткую шерсть ковра. В
ванной комнате Виктор несколько раз поменял горячую и холодную
воду в душе, растерся пушистым полотенцем, горячим от того, что оно
висело на никелированной трубе регистра.
На кухне паровозиком засвистел чайник. Виктор выключил газ
и сел бриться. Жужжащие ножи электробритвы оставляли после себя
гладкую эластичную кожу. От освежающего ожога одеколона у Вик-
тора возникло ощущение, будто у него обновилось лицо. Яичницу
Виктор жарил так, как когда-то его научила Люся - глазунья с хру-
стящей коричневой корочкой. Тостер катапультировал два подрумя-
ненных куска белого хлеба, на которых сразу оплыли кусочки светло-
желтого масла.
Доев яичницу, допив кофе, Виктор хотел было закурить, но раз-
думал, тщательно перемыл посуду, убрал в квартире, оделся и встал у
зеркала, перед тем как выйти из дома.
В длинном зеркальном прямоугольнике на Виктора смотрел
высокий, крепкий, загорелый мужчина в черных вельветовых брю-
ках, темно-синей куртке с дутым воротником и темно-коричневой
замшевой кепочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50