В действительности же, Люся про себя твердо решила, что она
больше никогда не будет встречаться с Виктором, потому что иначе
наступит расплата за ее легкомысленность и заболеет Дениска. Ничто
ее так не пугало, как животный страх за здоровье сына. И каждое его
недомогание она воспринимала как кару за свою может и не суще-
ствующую вину, а если и существующую, то только в помыслах.
В то же время Люся нуждалась в телефонных признаниях Викто-
ра, потому что знала, что если они встретятся, то она совершит непо-
правимое.
19
У Виктора болело горло.
Легкая, но коварная простуда почти напрочь лишила Виктора го-
лоса, и он накануне шепотом дозвонился до Марины. Марина вызвала
врача на дом и сообщила о болезни Виктора ему на работу.
Она сама собиралась подъехать, и Виктор ждал ее.
Виктор лежал на тахте, замотавшись мохеровым шарфом, в
шерстяных носках и домашнем халате. Рядом с тахтой на полу валя-
лась раскрытая книга, тихо лилась музыка из колонок стереосистемы,
но ни слово, ни звук не интересовали Виктора.
Виктору было грустно и одиноко. Сплошь и рядом люди сетуют
на занятость, мечтают спокойно вздохнуть, расслабиться. Когда же
действительно наступает минута такой свободы, то понимают, что
ежедневная круговерть спасала их от глубоких размышлений о
бренности человеческого существования.
Если Виктор думал о работе, то понимал, насколько она не то, что
бы бесперспективна, а раздута по сути своей, и Виктор остро чувст-
вовал это. Масса усилий тратилась и Виктором, и многими другими,
чтобы поддержать ощущение важности их работы, а не на достиже-
ние конкретных результатов...
О своих друзьях, об Антоне и Марине, Виктор думал только как
о членах триумвирата, всегда готовых придти на помощь, но потом
уходящих в замкнутый мир своей души...
К родственникам Виктора никогда не тянуло, он редко виделся с
ними, поскольку их не жаловал отец по причине своей тайной бо-
лезни, и Виктор не успел к кому-либо их них привязаться по-
настоящему...
Люся... Ох, Люся, Люся... Эх, Люся, Люся... Люся таяла, как
мираж оазиса в пустыне...
Звонок мелодично оповестил хозяина, что пришла Марина.
Виктор нехотя встал, сунул ноги в домашние тапочки, поправляя
на ходу сбившийся задник одного из них, прошел в переднюю и
распахнул дверь.
Это был ураган, это было извержение вулкана, это была необуз-
данная стихия.
Виктор стоял столбом в центре этого явления, потому что
квартиру влетела Люся, потому что говорила быстро и возбужденно,
не дожидаясь ответа, Люся, потому что Люся была уже не миражом, а
реальностью, но поверить в это Виктор никак не мог.
- Ну, что случилось, что стряслось? Господи, наказание мое!
Нет, я не понимаю, как же так можно? Почему ты мне не позвонил?
Тебе что, встать лень, дотянуться до телефона нет сил? Или уже но-
мер забыл, память у тебя такая короткая? Доктор у тебя был? Что он
тебе сказал? Что ты молчишь, как истукан? Ну, скажи хоть слово...
В руках Люся держала, прижимая к груди какие-то кульки, они
мешали ей, но она того не замечала, а машинально перекладывала их
из одной руки в другую, потому что ей надо было закрыть дверь, по-
править шапку, смахнуть со лба растрепанные волосы, провести
Виктора за руку в комнату, где она развернула его к свету и стала
настороженно, внимательно вглядываться ему в лицо в поисках па-
губных последствий его болезни.
Когда Люся спросила Виктора о докторе, он, постепенно при-
ходя в себя, отрицательно замахал рукой и показал на замотанное
шарфом горло.
- Что?.. - с ужасом спросила Люся. - Ты потерял голос? Тебе
нельзя говорить? У тебя паралич горла?!.. Подожди...
Она сунула пакеты ему в руки, унеслась в переднюю, порылась в
своей сумочке, брошенной на галошницу, отыскала блокнот и каран-
дашик и вернулась в комнату.
- Тогда напиши... Ой, да брось ты эти пакеты, это я тебе еды
принесла, огурец там, яблоки. Пиши, что с тобой...
Виктор, улыбаясь, сложил кульки на стол, взял блокнот и ка-
рандашик и написал номер Люсиного телефона и еще "очень
очень занятая". Она вырвала у него блокнот, прочитала и бессильно
опустила руки:
- Издеваешься, да? Улыбаешься, да? Опять светишься? Эх, ты...
Кстати, это очень хорошо, просто прекрасно, какая удача! Я имею
ввиду твою молчанку. Вот помолчи, помолчи теперь. Сейчас мое вре-
мя настало. Попался, голубчик!.. Ой, как здорово! Уж теперь-то я
отыграюсь... И где же это тебя угораздило? Впрочем, разве ты теперь
расскажешь? И хотел бы, да не получится. А ведь сам говорил, что
тебе нельзя простужаться, что от этого у тебя внутри начинает щека
дергаться... Тебе не больно, любимый?.. Ты совсем не можешь гово-
рить?..
Она подошла к Виктору близко-близко и заглянула ему в глаза.
- Я люблю тебя, - сиплым, срывающимся то ли от простуды, то
ли от волнения шепотом сказал Виктор.
Люся закрыла глаза и откинула голову:
- Повтори, - попросила она тихо.
... Растаяли стены и осталось двое во всем мире - и не было ни-
кого, кроме двоих - все для двоих. Раскрылся цветок тела, дал отве-
дать нектар забвения и хмель чистоты погрузил влюбленных в невесо-
мый мир счастья. Отвесно взошло солнце чувства, и зной очищающе-
го желания растопил лед преград, и реки двоих устремились к устью
и слились в океане нежности...
Слова...
Что слова?
Нет единых слов об этом и быть не может - потому что каждый
раз и у каждого это происходит по-своему и гимн любви поется на
разные голоса, но только в гимне ЛЮБВИ звучит истинна
гармония. Почему же ЛЮБОВЬ такая спелая, а люди такие голод-
ные?..
20
Время, сложенное из мгновений, как поток из капель, движется с
равномерностью маятника, но в каждом человеке есть свой механизм
отсчета. И время, то тянется бесконечной вереницей шагов в зале ожи-
дания, то летит птицей в веселом застолье или в задушевной беседе с
другом.
Но есть и иная оценка времени.
В периоды высокого, как весенний паводок, эмоционального
подъема каждое мгновение для человека подобно прозрачному и
плотному алмазу, подобно сгустку энергии - кванту. В такие периоды
жизнь освещена светом неистовой работы, радостью постижения и
мукой высокого творчества, сияет радугой взаимной любви.
Это и есть счастье.
Люся и Виктор были счастливы.
Счастливы своей любовью.
Но, несмотря на то, что и Люсей, и Виктором владело ощущение
полной слитности, каждый из них все-таки воспринял щедрый пода-
рок судьбы по-своему.
К Люсе после происшедшего пришло раскаяние. Ей было стыдно
перед Михаилом, Люся не представляла себе, как она с ним встре-
тится, как посмотрит ему в глаза, но Михаил был в очередной, безна-
дежно затянувшейся командировке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50