Он решил, что обдумает свой следующий очень важный в жизни шаг, когда придет домой. Тот самый шаг, который введет его в мир Дэвидсонов, а там, глядишь, и Баннерманов.
Жизнь замечательна, если ты стремишься сделать ее лучше и не жалеешь для этого усилий. Барри был готов к любым делам – разумеется, за хорошее вознаграждение. Когда Барри шел по дороге, он заметил невдалеке Джун и Дэбби, которые куда-то спешили. Он пересек улицу, не желая встречаться с ними. «Не буду пока трогать эту семейку. У меня еще есть время, – размышлял он. – Куда спешить?» Так, улыбаясь про себя, он продолжал свой путь домой.
Маркус Штейн лежал бездыханный, а Барри Далстон все еще был жив, здоров и крутился как мог. «Крутился» – вот, пожалуй, самое точное определение того, чем в то время занимался Барри.
Глава 9
Джун видела, как сильно обеспокоен муж, и это злило ее. Вечно Джоуи попадал в разные истории, а потом даже не пытался выпутаться из них самостоятельно, словно выручать его обязаны другие. Эти деньги, например. Ведь деньги, которые он взял, принадлежали ей. А он не только взял их, но и растратил. Джун понятия не имела, как он о них узнал. Теперь, чтобы спасти никчемную шкуру Джоуи, ей приходилось отдать в залог свои золотые украшения.
Если повезет, Дэви не заявится к ним раньше, чем она вернется с собранными деньгами. А сколько ей пришлось унижаться, пока эту сумму она не получила! Просто вспомнить страшно. Ее дядя настаивал, чтобы она подписала долговое обязательство, гарантирующее ему выплату через двадцать один день после подписания. Если долг возвращен не будет, дядя пригрозил обратиться к Дэви Дэвидсону, чтобы тот об этом позаботился. Вот будет смеху! Обычно Дэви посылает Джоуи взимать долги, а тут все выйдет наоборот. То-то Джоуи изумится. Он просто обалдеет. Сначала обалдеет, а потом, после пары стаканчиков, рассвирепеет, и ему захочется прикончить любого, кто посмел взимать с него долг.
Ему и в голову не придет, что такому человеку, как Дэви, это вовсе не покажется смешным. Например, Дэви может решить, что на него, Дэви, вообще кладут, и вломит своему первому помощнику по первое число. Плюс к тому Дэви Дэвидсон, в отличие от всех прочих, знал, что вовсе не Джоуи убил Джимми. Сам-то Джоуи привык думать, что это его рук дело, – так уж у него были устроены мозги. Он и в самом деле верил, что совершил это убийство, и, естественно, всем кругом намекал, как он это дельце подготовил и обтяпал, хотя, понятно, прямо ничего не говорил. Все считали его убийцей Джимми, и Джоуи прекрасно знал, зачем он распространяет этот слушок.
А теперь Джун должна, как всегда, выпутываться, улаживать неприятности. И какого дьявола она к нему вернулась? Но в глубине души она знала ответ на свой вопрос. То был выход из положения, который привлек ее простотой и понятностью. Жизнь с Джоуи, жизнь на дне являлась ее истинной судьбой. Постоянное напряжение всех ее сил в борьбе с невзгодами только закаляло ее. Привычку сопротивляться обстоятельствам она впитала с молоком матери. Казалось, она жила только в те моменты, когда у нее все шло наперекосяк. Чем хуже ей приходилось, тем охотнее она ввязывалась в борьбу, словно сама желала принять на себя все беды, которые посылала ей судьба. Временами создавалось впечатление, будто Джун так и выпрашивает тумаков у Джоуи – заводит его, чтобы он взорвался и избил ее. Словно ей требовалось это для поддержания уровня адреналина в крови.
Так что в действительности Джоуи подходил ей куда лучше всех остальных мужчин. Подлый, изворотливый, жестокий – типичный преступник, который проглотит все ее пакости и простит лишь потому, что никому, кроме нее, он не нужен. Людям было тяжело с ними. Им было тяжело друг с другом. Они портили жизнь своим близким и себе. Вот что их объединяло. И если Джун случалось задуматься над жизнью с Джоуи, она в ужасе гнала от себя эти мысли.
Барри смотрел на Бэбс и улыбался. И Бэбс улыбалась ему в ответ, довольная тем, что получила две тысячи фунтов и что никто к ней пока не приходил. Она еще не знала, что Маркус мертв. Знала только, что Барри Далстон дал ей денег, и теперь она могла оплатить счета, отложить немного на развлечения, а оставшуюся часть сохранить для своей дочки. Пока Бэбс вторично пересчитывала деньги, Барри следил за ней, дивясь тому, как небрежно она обращалась с этими бумажками. Им обоим эти деньги достались легко, а сколько людей платили за них своей жизнью!.. Разгадывай эту тайну хоть миллион лет – так никогда и не разгадаешь, думал он.
– Послушай, Бэбс, я мог бы зарабатывать для нас с тобой неплохие бабки, если бы ты этого захотела.
Она нахмурилась:
– Каким образом?
Барри усмехнулся и подмигнул.
– Да по-всякому, Бэбс. В том-то и прелесть. Ты завлекаешь типчиков, а я их потрошу.
Он еще не закончил фразу, а она уже качала головой:
– Прости, Барри, но это невозможно. Я не собираюсь пачкаться, влезая в такие дела. Джона спустит с меня шкуру, узнай он про то, что я сотворила вчера вечером. Спасибо, дружок, но не надо.
Бэбс произнесла это так твердо, что Барри почувствовал раздражение.
– Почему не надо? Что ты хочешь сказать? Ты имела бы кучу денег…
Она его перебила:
– То, что мы сделали вчера вечером, было в первый и последний раз. Я могла бы попросить Джону сделать это, но я знала, что он или присвоит денежки, или скажет, что у того типа было их мало, не как обычно.
Намек пришелся в яблочко, и Барри чуть не покраснел от стыда.
– По крайней мере, с тобой можно было договориться о процентах, Барри. Ну и хватит, я больше не собираюсь ввязываться в такие заварушки. Я делаю свое дело, добываю себе клиентов, которые платят, – чего еще? Я не такая жадная, в конце концов. Мне неохота работать в ночных клубах, как делает большинство других девушек. Пришлось бы покупать дорогие тряпки, выдерживать конкуренцию. Но все равно, спасибо за предложение.
Она улыбнулась, чтобы у него не осталось обиды за намек на его нечестность, и Барри понял, что должен смириться с отказом.
– Кроме того, Джона спустит с нас обоих шкуру, если узнает. Если Джона улыбается тебе, не верь, что он хорошо к тебе относится, это он делает вид. Он подлый гад, все они, сутенеры, такие. Им положено быть такими.
Барри пожал плечами:
– Ты только потеряешь, Бэбс. Любая другая сразу ухватилась бы за меня, предложи я ей такую штуку. Я буду нарасхват.
– Уверена, что таких нашлось бы много, Барри, и желаю тебе удачи. Последний вопрос. Сколько ты взял у него?
Барри ухмыльнулся:
– Какое тебе дело? Мне хватит.
Когда Барри уходил от нее минут десять спустя, у него на душе было тяжело. Не только из-за Бэбс, которая поняла, что он ее надул, причем, похоже, наперед знала, что обманет.
Всего у него остаюсь четыре тысячи фунтов, милые симпатичные бумажки, которые он мог тратить, как ему заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Жизнь замечательна, если ты стремишься сделать ее лучше и не жалеешь для этого усилий. Барри был готов к любым делам – разумеется, за хорошее вознаграждение. Когда Барри шел по дороге, он заметил невдалеке Джун и Дэбби, которые куда-то спешили. Он пересек улицу, не желая встречаться с ними. «Не буду пока трогать эту семейку. У меня еще есть время, – размышлял он. – Куда спешить?» Так, улыбаясь про себя, он продолжал свой путь домой.
Маркус Штейн лежал бездыханный, а Барри Далстон все еще был жив, здоров и крутился как мог. «Крутился» – вот, пожалуй, самое точное определение того, чем в то время занимался Барри.
Глава 9
Джун видела, как сильно обеспокоен муж, и это злило ее. Вечно Джоуи попадал в разные истории, а потом даже не пытался выпутаться из них самостоятельно, словно выручать его обязаны другие. Эти деньги, например. Ведь деньги, которые он взял, принадлежали ей. А он не только взял их, но и растратил. Джун понятия не имела, как он о них узнал. Теперь, чтобы спасти никчемную шкуру Джоуи, ей приходилось отдать в залог свои золотые украшения.
Если повезет, Дэви не заявится к ним раньше, чем она вернется с собранными деньгами. А сколько ей пришлось унижаться, пока эту сумму она не получила! Просто вспомнить страшно. Ее дядя настаивал, чтобы она подписала долговое обязательство, гарантирующее ему выплату через двадцать один день после подписания. Если долг возвращен не будет, дядя пригрозил обратиться к Дэви Дэвидсону, чтобы тот об этом позаботился. Вот будет смеху! Обычно Дэви посылает Джоуи взимать долги, а тут все выйдет наоборот. То-то Джоуи изумится. Он просто обалдеет. Сначала обалдеет, а потом, после пары стаканчиков, рассвирепеет, и ему захочется прикончить любого, кто посмел взимать с него долг.
Ему и в голову не придет, что такому человеку, как Дэви, это вовсе не покажется смешным. Например, Дэви может решить, что на него, Дэви, вообще кладут, и вломит своему первому помощнику по первое число. Плюс к тому Дэви Дэвидсон, в отличие от всех прочих, знал, что вовсе не Джоуи убил Джимми. Сам-то Джоуи привык думать, что это его рук дело, – так уж у него были устроены мозги. Он и в самом деле верил, что совершил это убийство, и, естественно, всем кругом намекал, как он это дельце подготовил и обтяпал, хотя, понятно, прямо ничего не говорил. Все считали его убийцей Джимми, и Джоуи прекрасно знал, зачем он распространяет этот слушок.
А теперь Джун должна, как всегда, выпутываться, улаживать неприятности. И какого дьявола она к нему вернулась? Но в глубине души она знала ответ на свой вопрос. То был выход из положения, который привлек ее простотой и понятностью. Жизнь с Джоуи, жизнь на дне являлась ее истинной судьбой. Постоянное напряжение всех ее сил в борьбе с невзгодами только закаляло ее. Привычку сопротивляться обстоятельствам она впитала с молоком матери. Казалось, она жила только в те моменты, когда у нее все шло наперекосяк. Чем хуже ей приходилось, тем охотнее она ввязывалась в борьбу, словно сама желала принять на себя все беды, которые посылала ей судьба. Временами создавалось впечатление, будто Джун так и выпрашивает тумаков у Джоуи – заводит его, чтобы он взорвался и избил ее. Словно ей требовалось это для поддержания уровня адреналина в крови.
Так что в действительности Джоуи подходил ей куда лучше всех остальных мужчин. Подлый, изворотливый, жестокий – типичный преступник, который проглотит все ее пакости и простит лишь потому, что никому, кроме нее, он не нужен. Людям было тяжело с ними. Им было тяжело друг с другом. Они портили жизнь своим близким и себе. Вот что их объединяло. И если Джун случалось задуматься над жизнью с Джоуи, она в ужасе гнала от себя эти мысли.
Барри смотрел на Бэбс и улыбался. И Бэбс улыбалась ему в ответ, довольная тем, что получила две тысячи фунтов и что никто к ней пока не приходил. Она еще не знала, что Маркус мертв. Знала только, что Барри Далстон дал ей денег, и теперь она могла оплатить счета, отложить немного на развлечения, а оставшуюся часть сохранить для своей дочки. Пока Бэбс вторично пересчитывала деньги, Барри следил за ней, дивясь тому, как небрежно она обращалась с этими бумажками. Им обоим эти деньги достались легко, а сколько людей платили за них своей жизнью!.. Разгадывай эту тайну хоть миллион лет – так никогда и не разгадаешь, думал он.
– Послушай, Бэбс, я мог бы зарабатывать для нас с тобой неплохие бабки, если бы ты этого захотела.
Она нахмурилась:
– Каким образом?
Барри усмехнулся и подмигнул.
– Да по-всякому, Бэбс. В том-то и прелесть. Ты завлекаешь типчиков, а я их потрошу.
Он еще не закончил фразу, а она уже качала головой:
– Прости, Барри, но это невозможно. Я не собираюсь пачкаться, влезая в такие дела. Джона спустит с меня шкуру, узнай он про то, что я сотворила вчера вечером. Спасибо, дружок, но не надо.
Бэбс произнесла это так твердо, что Барри почувствовал раздражение.
– Почему не надо? Что ты хочешь сказать? Ты имела бы кучу денег…
Она его перебила:
– То, что мы сделали вчера вечером, было в первый и последний раз. Я могла бы попросить Джону сделать это, но я знала, что он или присвоит денежки, или скажет, что у того типа было их мало, не как обычно.
Намек пришелся в яблочко, и Барри чуть не покраснел от стыда.
– По крайней мере, с тобой можно было договориться о процентах, Барри. Ну и хватит, я больше не собираюсь ввязываться в такие заварушки. Я делаю свое дело, добываю себе клиентов, которые платят, – чего еще? Я не такая жадная, в конце концов. Мне неохота работать в ночных клубах, как делает большинство других девушек. Пришлось бы покупать дорогие тряпки, выдерживать конкуренцию. Но все равно, спасибо за предложение.
Она улыбнулась, чтобы у него не осталось обиды за намек на его нечестность, и Барри понял, что должен смириться с отказом.
– Кроме того, Джона спустит с нас обоих шкуру, если узнает. Если Джона улыбается тебе, не верь, что он хорошо к тебе относится, это он делает вид. Он подлый гад, все они, сутенеры, такие. Им положено быть такими.
Барри пожал плечами:
– Ты только потеряешь, Бэбс. Любая другая сразу ухватилась бы за меня, предложи я ей такую штуку. Я буду нарасхват.
– Уверена, что таких нашлось бы много, Барри, и желаю тебе удачи. Последний вопрос. Сколько ты взял у него?
Барри ухмыльнулся:
– Какое тебе дело? Мне хватит.
Когда Барри уходил от нее минут десять спустя, у него на душе было тяжело. Не только из-за Бэбс, которая поняла, что он ее надул, причем, похоже, наперед знала, что обманет.
Всего у него остаюсь четыре тысячи фунтов, милые симпатичные бумажки, которые он мог тратить, как ему заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121