Она нашла путь к конюшне и к стенам замка, откуда открывался красивый вид на окрестности, наблюдала, как густой предрассветный туман парным молоком стелется по заливным лугам и из общей белизны едва заметно выделяются заросли ивняка и ольшаника. Элейн обследовала башни и жилые комнаты, застенчиво улыбаясь мужчинам и женщинам, встречавшимся ей, пока она заглядывала то на кухню, то в пекарню, то в пивоварню, то на склады, то на крепостные валы, то в часовню. Она вязала, читала и рассеянно играла в игры с Лунед, время от времени ездила верхом. Вестей из Абера больше не поступало; Элейн оказалась словно в другом мире.
Джон предоставил ей, как ему казалось, достаточно времени, чтобы обустроиться на новом месте и привыкнуть к нему. Затем он послал за Элейн.
– Со временем ты осмотришь все мои замки, но пока что пусть все идет своим чередом. Мое хозяйство ведут толковые управляющие. Они могут одновременно научить этому и тебя. Можешь продолжать свои прежние занятия, читать и, конечно, выезжать верхом, когда тебе захочется.
Через всю залу он подошел к огню, тускло тлевшему в очаге, на мгновение посмотрел на него, стараясь как можно осторожнее выбирать слова.
– Пока мы наедине, я хотел бы кое о чем поговорить с тобой, Элейн, – сказал он, нахмурясь. – Мне говорили, что тебя мучают ночные кошмары. Что беспокоит тебя? – Он подождал, надеясь, что она доверится ему и ответит.
– Кто сказал вам об этом? – Она побледнела.
– Одна из твоих горничных говорила об этом моему лакею. – Он повернулся к ней с нежной улыбкой. – Здесь сложно хранить секреты, особенно те, которые, уверен, у вас были в Абере.
Он думал, что успокоит ее, но его слова произвели обратный эффект. Девочка стояла, будто парализованная, и не мигая смотрела ему в лицо.
– Если все дело в… – Он поколебался, в растерянности подбирая слова. Он заметил, как она отстранилась от его прикосновения, и почувствовал ее физический страх перед ним как мужчиной. – Если все дело в том, что тебе предстоит стать моей женой, то не стоит беспокоиться. – Эту тему мужчины обычно не склонны обсуждать, но ее беспомощность до глубины души тронула его. – Мы не станем по-настоящему мужем и женой, пока ты не будешь к тому готова, – промолвил он с улыбкой, ободряюще глядя на нее.
На мгновение она посмотрела прямо в его глаза, и к чувству облегчения, вызванному смыслом его слов, примешалось что-то еще, что-то, сразу ставшее потаенным.
– Не раньше, чем я буду готова, милорд? – повторила она за ним. – Но Ронвен говорила мне, что я должна отдаться вам, когда бы вы этого ни пожелали, когда вы поправитесь.
Вся прислуга в замке втайне думала, что именно слабое здоровье графа не позволяло ему делить постель со своей девочкой-женой.
Он покачал головой.
– Я согласен ждать, Элейн. Мы будем спать вместе тогда, когда оба почувствуем, что ты к этому готова. А пока я не буду этого от тебя требовать. – Он сел, и его поза выдавала явное напряжение. Он и помыслить не мог о том, чтобы взять это дитя с плоской, мальчишеской фигурой, с лицом девочки, а не женщины. Он не был охотником до девочек, его привлекали женщины зрелые, умные, он влюблялся в их разум, прежде чем позволял себе касаться их тел. В этом он был необычен, если не уникален, это он понимал, но не мог ничего с этим поделать. Он не льстился на животный, мускусный запах, чувственные изгибы тела и накрашенные губы придворных дам, с которыми спал, и связи с ними длились не дольше, чем связи с дочками фермеров или горничными.
От этих мыслей графа отвлекло удрученное маленькое лицо стоявшей перед ним девочки. У него было так мало возможностей наедине поговорить с Элейн, пока рядом не было этой вечно бдительной леди Ронвен, которая при всех своих заверениях о том, что Элейн следует отдаться своему мужу, как только он того захочет, зорко следила за тем, чтобы новобрачные не проводили слишком много времени наедине.
– Быть может, тебя угнетает что-то еще? – проговорил он нежным голосом, будто уговаривая маленького зверька. – Ты можешь и должна рассказать все своему мужу, Элейн. Ведь это теперь и его забота, – сказал он спокойно, с еле скрываемой усмешкой: ведь более опытная супруга, услышав такой комментарий, должно быть, настороженно и вопрошающе подняла бы брови. – Я только хочу помочь тебе.
С подавленным выражением она закрыла глаза, явно борясь с собой.
– Иди сюда. – Он протянул ей руку, и она неохотно подошла. Подавляя в себе желание притянуть ее к себе на колени, он нежно обвил ее рукой. – Скажи мне. Как только ты все мне расскажешь, твои кошмары прекратятся.
Внезапно Элейн потеряла самообладание. Она рассказала ему все: о своих видениях, о снах, о странных смутных воспоминаниях, о человеке с рыжими волосами, о встречах с Эинионом и первом страшном уроке в пропитанной дымом лачуге, где она увидела сэра Уильяма с петлей на шее и не узнала его. Слова ее прерывались едва сдерживаемыми рыданиями.
Христос и Пресвятая Дева! Он не мог поверить всему тому, что услышал. Элейн всегда ходила с ним к мессе в часовне замка и, насколько он мог судить (а он внимательно наблюдал за ней), она всегда производила впечатление набожной девочки. А на самом деле она – язычница, ведьма, колдунья и ясновидящая! А она еще не все ему поведала. Оказывается, Элейн застигла сэра Уильяма в постели матери и рассказала об этом отцу.
– А зачем ты ему об этом рассказала, дорогая? Почему не сохранила тайну? – Наконец он, казалось, разгадал, почему она испытывает чувство вины.
– Потому что ненавидела его! – Она даже топнула ногой и гневным голосом продолжала: – Он был отцом Изабеллы, и мы с ним дружили. Он разрешал мне кататься на Непобедимом. – Крупные слезы катились по ее щекам и падали на мягкий, прошитый золотом бархат ее накидки. – Я ненавидела свою мать. Она украла его у меня. – Она не добавила, что ненавидела свою мать всегда. Эта мысль также вызвала ее гнев.
– Ты так ненавидела их, что желала им смерти? – испытующе спросил он нежным голосом.
– Да! Нет… Не знаю… – Она так осипла, что перешла почти на шепот. В отчаянии она положила голову ему на плечо, доверительно и нежно, и тем тронула его до глубины души.
– Был ли с тобой кто-то, когда ты их застигла? – Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы придать твердость голосу.
– Только Ронвен.
– А, Ронвен, – сухо произнес он и немного помедлил. – И что же она сказала?
– Что это измена, – ответила Элейн едва слышным шепотом.
– Так и есть. Жена не должна никогда изменять мужу, Элейн. Твоя мать не только осквернила брачное ложе, но и сделала это с мужчиной, который был врагом ее мужа, а потом был его гостем. Она виновата трижды.
– Но мне не следовало говорить отцу, – настаивала она.
– Если не ты, так кто-нибудь другой сделал бы это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Джон предоставил ей, как ему казалось, достаточно времени, чтобы обустроиться на новом месте и привыкнуть к нему. Затем он послал за Элейн.
– Со временем ты осмотришь все мои замки, но пока что пусть все идет своим чередом. Мое хозяйство ведут толковые управляющие. Они могут одновременно научить этому и тебя. Можешь продолжать свои прежние занятия, читать и, конечно, выезжать верхом, когда тебе захочется.
Через всю залу он подошел к огню, тускло тлевшему в очаге, на мгновение посмотрел на него, стараясь как можно осторожнее выбирать слова.
– Пока мы наедине, я хотел бы кое о чем поговорить с тобой, Элейн, – сказал он, нахмурясь. – Мне говорили, что тебя мучают ночные кошмары. Что беспокоит тебя? – Он подождал, надеясь, что она доверится ему и ответит.
– Кто сказал вам об этом? – Она побледнела.
– Одна из твоих горничных говорила об этом моему лакею. – Он повернулся к ней с нежной улыбкой. – Здесь сложно хранить секреты, особенно те, которые, уверен, у вас были в Абере.
Он думал, что успокоит ее, но его слова произвели обратный эффект. Девочка стояла, будто парализованная, и не мигая смотрела ему в лицо.
– Если все дело в… – Он поколебался, в растерянности подбирая слова. Он заметил, как она отстранилась от его прикосновения, и почувствовал ее физический страх перед ним как мужчиной. – Если все дело в том, что тебе предстоит стать моей женой, то не стоит беспокоиться. – Эту тему мужчины обычно не склонны обсуждать, но ее беспомощность до глубины души тронула его. – Мы не станем по-настоящему мужем и женой, пока ты не будешь к тому готова, – промолвил он с улыбкой, ободряюще глядя на нее.
На мгновение она посмотрела прямо в его глаза, и к чувству облегчения, вызванному смыслом его слов, примешалось что-то еще, что-то, сразу ставшее потаенным.
– Не раньше, чем я буду готова, милорд? – повторила она за ним. – Но Ронвен говорила мне, что я должна отдаться вам, когда бы вы этого ни пожелали, когда вы поправитесь.
Вся прислуга в замке втайне думала, что именно слабое здоровье графа не позволяло ему делить постель со своей девочкой-женой.
Он покачал головой.
– Я согласен ждать, Элейн. Мы будем спать вместе тогда, когда оба почувствуем, что ты к этому готова. А пока я не буду этого от тебя требовать. – Он сел, и его поза выдавала явное напряжение. Он и помыслить не мог о том, чтобы взять это дитя с плоской, мальчишеской фигурой, с лицом девочки, а не женщины. Он не был охотником до девочек, его привлекали женщины зрелые, умные, он влюблялся в их разум, прежде чем позволял себе касаться их тел. В этом он был необычен, если не уникален, это он понимал, но не мог ничего с этим поделать. Он не льстился на животный, мускусный запах, чувственные изгибы тела и накрашенные губы придворных дам, с которыми спал, и связи с ними длились не дольше, чем связи с дочками фермеров или горничными.
От этих мыслей графа отвлекло удрученное маленькое лицо стоявшей перед ним девочки. У него было так мало возможностей наедине поговорить с Элейн, пока рядом не было этой вечно бдительной леди Ронвен, которая при всех своих заверениях о том, что Элейн следует отдаться своему мужу, как только он того захочет, зорко следила за тем, чтобы новобрачные не проводили слишком много времени наедине.
– Быть может, тебя угнетает что-то еще? – проговорил он нежным голосом, будто уговаривая маленького зверька. – Ты можешь и должна рассказать все своему мужу, Элейн. Ведь это теперь и его забота, – сказал он спокойно, с еле скрываемой усмешкой: ведь более опытная супруга, услышав такой комментарий, должно быть, настороженно и вопрошающе подняла бы брови. – Я только хочу помочь тебе.
С подавленным выражением она закрыла глаза, явно борясь с собой.
– Иди сюда. – Он протянул ей руку, и она неохотно подошла. Подавляя в себе желание притянуть ее к себе на колени, он нежно обвил ее рукой. – Скажи мне. Как только ты все мне расскажешь, твои кошмары прекратятся.
Внезапно Элейн потеряла самообладание. Она рассказала ему все: о своих видениях, о снах, о странных смутных воспоминаниях, о человеке с рыжими волосами, о встречах с Эинионом и первом страшном уроке в пропитанной дымом лачуге, где она увидела сэра Уильяма с петлей на шее и не узнала его. Слова ее прерывались едва сдерживаемыми рыданиями.
Христос и Пресвятая Дева! Он не мог поверить всему тому, что услышал. Элейн всегда ходила с ним к мессе в часовне замка и, насколько он мог судить (а он внимательно наблюдал за ней), она всегда производила впечатление набожной девочки. А на самом деле она – язычница, ведьма, колдунья и ясновидящая! А она еще не все ему поведала. Оказывается, Элейн застигла сэра Уильяма в постели матери и рассказала об этом отцу.
– А зачем ты ему об этом рассказала, дорогая? Почему не сохранила тайну? – Наконец он, казалось, разгадал, почему она испытывает чувство вины.
– Потому что ненавидела его! – Она даже топнула ногой и гневным голосом продолжала: – Он был отцом Изабеллы, и мы с ним дружили. Он разрешал мне кататься на Непобедимом. – Крупные слезы катились по ее щекам и падали на мягкий, прошитый золотом бархат ее накидки. – Я ненавидела свою мать. Она украла его у меня. – Она не добавила, что ненавидела свою мать всегда. Эта мысль также вызвала ее гнев.
– Ты так ненавидела их, что желала им смерти? – испытующе спросил он нежным голосом.
– Да! Нет… Не знаю… – Она так осипла, что перешла почти на шепот. В отчаянии она положила голову ему на плечо, доверительно и нежно, и тем тронула его до глубины души.
– Был ли с тобой кто-то, когда ты их застигла? – Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы придать твердость голосу.
– Только Ронвен.
– А, Ронвен, – сухо произнес он и немного помедлил. – И что же она сказала?
– Что это измена, – ответила Элейн едва слышным шепотом.
– Так и есть. Жена не должна никогда изменять мужу, Элейн. Твоя мать не только осквернила брачное ложе, но и сделала это с мужчиной, который был врагом ее мужа, а потом был его гостем. Она виновата трижды.
– Но мне не следовало говорить отцу, – настаивала она.
– Если не ты, так кто-нибудь другой сделал бы это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149