Была Машей, стала Васей, и наоборот!.. В ее родном модельном агентстве поговаривали о том, что основная их звезда Поленова Даша когда-то была Поленовым Димой. Ангелина этому не верила.
— Тебе Утякин операцию делал?
Александра кивнула.
Лебеда разлила чай по чашкам.
— И как он тебе?
Здесь «переделку» прорвало. Каких только блистательных слов она не наговорила про д.м.н Утякина. И что — гений он непревзойденный, что хирург Божьей милостью, спасший ее женскую душу из оков мужского тела!..
Она славословила с такой энергией, с таким искренним чувством, что Лебеда уже не слышала в ее голосе мужского баса, а лишь одну уверенность считывала старуха.
«Все правильно я сделала, гений Утякин! Будем, бабы, жить!..»
А потом они пили чай до самого вечера.
Сашенька, как стала называть медсестру Лебеда, поведала ей свою, сотканную из трагедии историю.
И все в ней было. И отказ отца от нее, принявшего сына за педераста, и труднейшее осознание собственной сущности… И любовь к мужчине, который так и не понял, что это были не гомосексуальные приставания, а истинно женское чувство. Разве она виновата, что природа ошиблась, загнав в мужскую плоть женскую душу!
— Конечно, не виновата, — поддерживала рассказ старуха. — Чего только не бывает в природе! И телята рождаются о двух головах!
Сашенька, благодарная за поддержку, смотрела на Лебеду ласково, как дочь на мать.
— Теперь я женщина!
— Конечно…
— Утякин говорит, что через год я полностью адаптируюсь. Щетина перестанет расти, бедра округлятся, и все такое!
— А как там? — не сдержала любопытства Лебеда, поглядев на низ живота.
— Там все, как надо!
— Что, отрезали гадость?
— Теперь у меня там, как у всех женщин!
Она улыбнулась, а Лебеда подумала, что про гадость загнула чересчур. То, что отрезали за ненадобностью Сашеньке, считала вещью важной. Еле сдержала себя, чтобы не полюбопытствовать, большой ли в размерах гадость была?.. Но сдержалась…
Тем временем доктор Утякин получал последние результаты анализов восьмидесятидвухлетней старухи.
Он сидел в своем крохотном кабинете и, слегка сгорбившись, заносил медицинские параметры в компьютер.
Абсолютно все подтвердилось с бабкой.
Ее гормональный статус соответствовал здоровой двадцатипятилетней женщине. Никаких артрозов и артритов, аритмий и проблем с давлением. Энцефалограмма с обычными реакциями нормального человека. Ни один маркер, могущий указать на группу риска онкологического заболевания, не зашкаливал за обычные нормы… Гинекология, дыхательный аппарат, зрение, слух — все в идеале.
Весь организм Утякина трепетал от предвкушения. Доктор старался сдерживать свою эмоциональную дрожь, убеждая, что, помимо всего перечисленного, внешность у старухи Лебеды — старушечья! Кожа — дряблая, волосы седые…
Вместе с тем он явственно вспоминал насыщенный цвет глаз Ангелины, их живой блеск, да и волосы были, хоть и седыми, но густыми, как у его молодой жены. В конце концов, еще никто не доказал, что седина — следствие старения! Один только Гламфильд весь мир в этом уверяет… Можно поседеть от стресса, от болезни, от чего угодно… Не определен механизм, не распознан!.. А слух, который не восстанавливается и который невозможно уберечь?.. У Лебеды— сто процентов! Значит, регенерируется!
— Есть! — тихо прошептал Утякин, отбросив последние сомнения. — Это моя бабка! Я буду с ней работать!
Что касается кожи, про которую Утякин писал, что ей лишь девяносто лет отпущено, то у него на этот счет, со времен статьи, были новые серьезные наработки… Знал, что делать!
Утякин подергал кожу на тыльной стороне ладони, которая эластично сокращалась, не оставляя после щипков следов покраснения. Что и требовалось доказать.
— Сколько мне можно дать лет? — сам себя спросил Утякин, глянув в небольшое зеркало. — Тридцать, сорок?.. Пятьдесят?..
Сам ученый отлично помнил, сколько прожил на этом свете, но никто другой, ни жена его, ни отдел кадров, правды той не ведал.
Светочка, спутница его жизни, недавно родившая отличнейшую девчонку, считала, что муж выглядит ровно на столько, сколько ему в паспорте указано. А там стояло — тридцать семь. Ее родители считали пятнадцатилетнюю разницу в возрасте существенной, мать вслух сомневалась, что потенции мужа хватит на пик дочерней сексуальности, а отец, сам будучи старше матери на те же пятнадцать, уверял, что не это главное!..
— Что же тогда главное ? — с сарказмом пыталась уточнить мать Светочки.
— А то, что он доктор наук в тридцать семь! — наносил удар отец.
— Это для него плюс, — не сдавалась мать. — А девочке-то что до этого его плюса? Ты, вон, в тридцать пять был членом Союза писателей, и что?!!
У отца аргументов более не имелось, тем паче всю жизнь он старался уберечь себя от переизбытка адреналина, боясь скончаться в одночасье. В такие минуты он, покачивая в знак согласия писательской головой, удалялся в кабинет пописать нетленку…
Все решила Светочка. Надоели!
Вышла за Утякина замуж и познала настоящего мужчину. Прозрачный на вид, хилый телом, ее доктор оказался неутомимым прокладчиком метрополитена, пуская по тоннелям все новые поезда. Ни в какое сравнение не шли с ним ее сверстники вместе взятые. Долог, нежен и знающ.
Слушая ночные повизгивания дочки, мать потеряла сон.
«Вот, примак, неугомонный попался, — думала. — А мой писатель…» В этот момент она безжалостно пихала спящего без задних ног супруга локтем в бок…
Через месяц ночных бдений теща предложила зятю съехать на съемную квартиру.
Утякин пожал плечами, пробурчал «да-да», а на приеме того же дня увидел в своем кабинете тестя, красного лицом от стеснения.
Оказалось, что отец Светочки не спал, а лишь вид делал.
— Помочь можешь? — выдавил из себя писатель. — Это у меня, наверное, профессиональное, от постоянного сидения. Что-то природа дает, что-то отбирает… Сам знаешь…
— Помочь могу, — уверенно ответил зять и направил члена Союза на обследование.
Потом короткая операция, а чтобы жена писателя ни о чем не догадалась, была оформлена командировка на капиталистическую стройку.
Через две недели тесть возвратился домой победителем, но рукописи о великой стройке не выдал — гора.
Теперь уже обе семьи не спали ночами, будоража весь дом проявлениями сексуальной радости.
Помолодевшей лет на двадцать теще вновь пришлось вернуться к разговору о переезде. Но теперь мать Светочки предлагала профинансировать первый взнос на двухкомнатную квартиру.
Тесть шептался с зятем в своем заброшенном писательском кабинете, рассказывая Утякину, что у него сто состоятельных друзей, которым делать не фига, вот они и портят бумагу!
— Ты им помоги, купишь коттедж, не только квартиру!
— Помочь помогу, — соглашался зять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84