Ее вытеснил смех. Алика трясло и передергивало от смеха, глаза снова наливались слезами, в горле першило, но уже от хохота, истерического и неудержимого. Сколько минут продолжался этот пароксизм, Алик даже приблизительно не мог сказать, но кончился он так же внезапно, как и возник. Только дышать вдруг стало легче и думать радостнее, мозг словно прополоскали какой-то освежающей живительной жидкостью. «Подзаряжают эмоциональные аккумуляторы», – подумал он и сказал вслух:
– Я все понял, Си.
– …Я все понял, Фью, – почти в то же время сказал и Библ, отнюдь не предполагая синхронности, в данном случае чисто случайной и уж никак не волшебной. Просто он выразил свои чувства, просмотрев на экране урок математики для четырехлетних.
Отражение на экране было действительностью, только не окружающей, а отдаленной двумя десятками уровней. Экран не был телевизорным, не был он и экраном – просто эту действительность приблизили без всяких оптических фокусов, только не впустив в нее Библа, чтоб не нарушить детского мыслительного процесса. А он был сложным и трудным и требовал от ребенка дерзости мысли, ее удивительной способности искать и открывать новое. Математические изображения и символы, принятые на Гедоне, переводились в сознании Библа на понятный ему язык земной математики, и он был буквально потрясен тем объемом математических знаний, каким уже обладали четырехлетние человечки в крохотных курточках. Когда их сверстники на Земле усваивали еще только азы арифметики, они уже оценивали искривленность трехмерного мира. Библ понимал, конечно, что для управления сложнейшей техникой этого мира нужна и соответствующая ей подготовка, но его поразила ее ограниченность – не в объеме знаний, а в стремлении этот объем увеличить. Не устранил этого недоумения и Фью, кратко пояснивший, что нынешний объем знаний придан цивилизации с ее основания и остается незыблемым, как и она сама.
– Значит, научные открытия не поощряются? – спросил Библ.
– Все, что нужно, давно открыто.
– И никаких загадок в природе нет?
– Требующих разгадок, какие могут обогатить человеческий разум? Нет.
– Я впервые не верю тебе, Фью.
– Почему?
– Это действительно твое мнение или ты повторяешь то, чему учат вас в школах?
Фью не ответил. «Еще один психологический шок», – внутренне усмехнулся Библ.
…А где-то на другом уровне города, у световых табло, которые с таким же успехом можно было назвать пространственными видеоскопами или демонстрационным вакуумом, ничем не ограничивающим возникавшие в нем цветные загадки – Библ остроумно назвал их уловителями желаний, – Друг объяснял Капитану механизм телепортации, и Капитан, даже не думая о возможной синхронности с разговором Библа, задал своему собеседнику столь же щекотливый вопрос:
– В общем, все ясно, кроме одного. Для кого?
– Не понимаю.
– Для кого это техническое чудо? Для вас?
– Оно прекрасно само по себе. Мы позволяем мысли, только мысли, стать хозяином передвижения в пространстве.
– Позволяете вы, но не вашей мысли и не в вашем пространстве.
– Ты в чем-то прав. Но само управление столь совершенной технологией не может не быть наслаждением.
– Так пользуйтесь и тем, что это наслаждение дает. Его отдачей. Как я понял, вы искривляете пространство, сближаете объекты для связки, создаете стык. Ну, и входите, куда вам хочется.
– Нельзя. Диспетчеры пространственных связок не могут выходить на линию стыка. Кривая должна пройти мимо. Малейшее отклонение и… гравитационный удар.
– Попробуем.
– Что?
– Соедини вон эти зеленые точки. – Капитан взглянул на табло. – По-моему, они ищут друг друга.
– Ничего нет проще. Смотри на ленточку сверху – вертикальные цветные полоски. Это не спектр, а формула. Очередность полосок должна оставаться стабильной. Теперь сближай. Не годится.
– Почему?
– Шов чернеет. Стык не точный. Разъединяю.
– Я соединял по кривой.
– Так и надо. По прямой нельзя – можешь коснуться линии связки. Ну!.. Слишком медленно. Шов снова грязный. Гляди.
Друг мгновенно соединил два зеленых пятна. Где-то в зеленом мире кто-то куда-то вошел или вышел. Друг пояснил.
– Вот так. Повтори. Только не забывай о формуле связки.
Капитан нашел два скользящих синих пятна. «Аора», – подумал он и посмотрел на полосатую ленточку. Ему показалось, только показалось, что одна полоска как бы набегает на другую. Не то голубая убавляет пространство серой, не то серая теснит голубую: «Погоди», – услышал он, но уже не смог притормозить мысль. Пятна соединились, и вдруг что-то ударило, его по глазам. Миллион искр – и тьма. Колодец без дна. А он сам летит вниз бесшумно и бесконечно. Никакой боли. Только ощущение падения, как в затяжном прыжке с парашютом. И наконец толчок, что-то пружинит, мягко укладывая на протянутом черном бархате. Он уже ощущает тело, кожу, сосуды, веки. Они чуть-чуть подымаются, пропуская тоненькую полоску света. Полоска расширяется, и ослепляющая белизна заливает мир. Как молоко из бутылки, вылитое на черный стол. А он опять движется, но уже горизонтально, на чем-то тоже белом и в белом туннеле, почему-то напомнившем ему регенерационные залы. Может быть, он и в самом деле в этих белых подземных подвалах?
Он хочет спросить сопровождающих его маленьких людей в знакомых курточках. Губы его уже шевелятся, но вопрос замирает невысказанным, когда доносится тихий шепот:
– Молчи. Не сейчас. Не двигайся.
Ничего не ощутил Капитан, когда горизонтальное положение его вдруг сменилось вертикальным, – ни толчка, ни мускульного напряжения, ни тяжести, ни вращения, с каким спиралью понесла его вверх синяя пластиковая дорожка. Так в кабине самолета ощущаешь отрыв от земли только по убегающему вниз ландшафту. Здесь же убегали вниз встречные дорожки, секущие и касательные плоскости и уровни с их недоступной пониманию машинерией.
– Что случилось? – с трудом выдавил он наконец вопрос к своему, не проявляющему беспокойства спутнику.
– Гравитационный коллапс, – ответил тот тоном человека, разговаривающего о погоде. – Ты исказил формулу.
– А потом? – спросил хрипло Капитан.
– Как обычно. Реанимация.
Ну о чем дальше спрашивать, о каких подробностях, которые даже не счел нужным упомянуть голубокожий? Впрочем, у Капитана оставался еще один вполне нейтральный вопрос:
– Куда же мы едем?
– Уже приехали.
8. Разговор с координатором. Перед последней разведкой
Голубая дымка наполняла овал, подобный земному футбольному стадиону. По краю его, как беговая дорожка, тянулась неподвижная черная лента без всякой ограды. Если подойти к краю и посмотреть вниз и вверх, голубая бездонность касалась одна другой, как зеркальное отражение. В центре висел золотой шар метров пятидесяти в поперечнике, слабо подсвеченный изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70