Да, выдавливание. Не холит, не лелеет, не кормит вкусно — выдавливай, ладошкой так, сверху вниз по обнаженной кожице, ладошкой выдавливай. С маменькой своей каждые полчаса прохаживается по поводу низкой твоей социальной значимости — выдавливай ладошкой сверху вниз ладошкой. Поздно от любовника приходит, да вся, довольная, как миллион долларов — выдавливай, предварительно, конечно, с мылом помыв, да с мочалкой.
Ну да, выдавишь из них… Они выдавят, выжмут, разымут на молекулы. Ну их к бесу. Здесь лучше. Поймал, крыску, поел, кровушки попил, остатки под люк для приманки — и спать. Чем не жизнь? Да и Судьба есть на свете. Выручит, в последний момент, точно выручит, посмотрю еще на солнышко.
Ведь выручала раньше?
Крыса появилась, лишь только я задремал. Она, размером с собаку, вцепилась мне в нос и потащила в короб.
44. В коробе.
Опять я оплошал. Это была не крыса, это был Эдичка. В темноте он угодил мне лапой в нос, и тут же улетел в дальний угол от реактивного удара правой. Мне было неловко — кот приходил в себя минут пять.
— Friendly fire, прошу прощения, — сказал я, когда жертва моего страха, оклемавшись, подползла под бочок.
— Мяу?.. — не понял он.
— Ну, дружественный огонь, это когда свои по своим с перепугу палят.
— Мяу… — сказал он неразборчиво, но понял, что кот в своей мысленной записной книжечке сделал запись: «Как-нибудь с перепугу дружественно уронить на хозяина кирпич».
— Ну как, нашел выход? — спросил я, подумав, что «как-нибудь» у меня может и не случиться.
— Мяу… — довольно потянулся кот.
Я погладил ему живот. Он был набит до отказа.
— Что, крыс нажрался? — пребывание в склепе, считай, в могиле, значительно упростило мои манеры.
— Мяу.
«Да. Их там море», — послышалось мне.
Следующие несколько минут я уговаривал себя пойти к этому серому с голыми хвостами морю. Кот тем временем поднялся на ноги и скрылся в коробе. Когда воображаемые крысы стали выглядеть аппетитнее бифштекса с кровью, я полез следом.
В «Беге в золотом тумане», в первом моем романе, контрабандисты замуровали героя в древней копи; пытаясь выбраться, он застрял в сужавшемся отверстии и долго, очень долго в ней умирал. Надежда говорила, что читала некоторые мои романы, и, когда я в очередной раз намертво застревал в бесчисленных изгибах короба, в переплетении кронштейнов, проволок и труб, то обжигавших до волдырей, то холодивших могильной стужей, мне виделась ее злорадная улыбка. Виделся мне также и мстительный оскал Эдички, отсидевшего по моей сатрапской воле около часа в сантехническом отделении туалетной комнаты, в тесном соседстве с кронштейнами, проволоками и трубами, обжигавшими до волдырей и холодивших могильной стужей. Кстати, эта двадцати шести палая гроза бультерьеров запаслась мясом года на два — на горячей трубе и под ней почитай каждые метр-два вялились загрызенные им крысы. Возможно, все это — мясо (люблю вяленое мясцо, почти так же, как сгущенку), злорадная улыбка Надежды и мстительный оскал кота — и помогли мне сохранить самообладание, и через вечность, ни разу не столкнувшись с живой крысой, я увидел впереди свет.
Он лился из колодца, в который ныряли трубы, ставшие мне ненавистными. Радостный, предвкушающий увидеть раскрытую дверь на волю, да черт с ней, с волей, просто раскрытую дверь, в которую можно пройти в полный рост, я полез в колодец, и, не удержавшись, полетел вниз.
45. Это — Надежда!
Комната, в которую я вывалился из колодца, освещалась лампочкой, висевшей на длинном проводе, и наполовину была полна водой, лившейся из трубы, долгое время холодившей меня могильным холодом. Вынырнув, я увидел босые ноги, подсвеченные ярким светом лампы накаливания, свисавшей с потолка. Я увидел босые женские ноги. Они стояли на чугунной канализационной трубе, горизонтально прилепившейся к стене. Отметив, что вода медленно, но прибывает, я посмотрел на обладательницу стройных босых ног. Сразу я этого не сделал, потому что боялся увидеть любительницу экстремального секса…
46. Одиннадцать минут.
Увидев, кто стоит на трубе, я вмиг разучился держаться на воде и потому чуть не захлебнулся. Это было смешно, и сверху смеялись.
Смеялась Наташа.
Да, на трубе в ярком красном платьице, конечно, мокром и потому просвечивавшем (увидел груди, животик, лобок), стояла она, стояла, держа туфельки в руках. Если бы это была Надежда, я бы не ушел под воду от растерянности. А так ушел. Я же, хм, маркиз. А маркиз не может появиться перед любимой леди в продранных в нескольких местах брюках и рубашке, не может появиться перед леди с лопнувшими волдырями на правой стороне тела, не может появиться перед любимой девушкой с десятком кровоточащих ссадин, и, тем более, сутки не бритым.
Однако было холодно, и мне удалось довольно быстро опамятоваться. Выпустив голову из воды, я почтительно склонил ее перед девушкой и сказал:
— Здравствуйте! Я из службы спасения «Мосводоканала». Надеюсь, вы не успели отчаяться?
Вероятно, с кровоточащей шишкой на лбу и без дипломата со слесарными инструментами, я выглядел недостаточно представительным, и Наташа помрачнела.
— Похоже, вас самого надо спасать, — сказала она и, прислонившись спиной к стене, вперила глаза в ярко горевшую лампу.
— Всех нас от чего-то надо спасать. Кстати как вы сюда попали?
— Там, внизу, — указала на противоположную стенку, — был проход. Сейчас он заложен кирпичом.
— Понимаю. Вы бродили с Эдичкой по замку, шли, болтая, из комнаты в комнату, потом обернулись и увидели, что кот исчез, а проход, только что преодоленный вами на четвереньках, заделан кирпичом.
— Нет. Вчера перед уходом Надежда Васильевна предложила мне выпить наливки… Больше я ничего не помню.
— Знакомый сценарий. А почему не попытались покинуть помещение? — указал я на проем в потолке.
— Во-первых, оно высокое — метра четыре — я бы не сумела подняться. А во-вторых, в проеме сидела крыса…
— Да, дела. Значит, возможностью наслаждаться вашим обществом я обязан крысе…
Наталья не слушала, она смотрела на лампочку, висевшую на уровне ее пояса.
— Вы что, огнепоклонница? — спросил я, соображая, как ловчее взобраться на трубу.
— Сначала она лопнет, соприкоснувшись с водой. А потом вода замкнет электроды, и мы оба умрем, — отстраненно проговорил свет моих очей, продолжая слепить глаза.
— Ну, зачем так пессимистично? — решил я оставаться на плаву. Вряд ли бы у меня получилось подняться к девушке с первого раза (представьте кавалера, не сумевшего в присутствии дамы сердца эффектно взлететь в седло, но плюхнувшегося под ноги свого горячего скакуна), да и не хотелось демонстрировать ей, несомненно, нежной особе, разлезшиеся лохмотья волдырей и побелевшие от воды ссадины.
— А вы, оптимист Карабас… — съехидничала, на секунду оторвав глаза от лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68