Меня, честно говоря, несло. От чужого веселья, виски, идиотизма ситуации, понимания того, что последний (то есть идиотизм) можно скрыть, лишь удесятерив его. Кот, помогая создать нужную чувственную обстановку, принял блатной вид и хрипло сказал «Мяу». Консьержи, смотря на кота, электризовались беспокойством — тот выглядел неразлучным спутником мелких неприятностей.
— Да, неприятности эта бестия притягивает только так, — покивал я, кривя губы. — Прямо не кот, а черная дыра. Вы знаете, когда он еще котенком зеленым был, над ним опыты в военном институте проводили, так после этих опытов он собаку съел, крупную собаку — целого сенбернара.
Они продолжали смотреть. Я продолжал сокрушаться:
— Еще телекинез освоил, да так, что премию квартальную получил в тройном размере. Давеча, представляете, мельком посмотрел на китайскую вазу, и она вдребезги упала на маркизу. Теперь я холостой.
Один из охранников справился с оцепенением и позвонил в сорок пятую:
— К вам тут маркиз Смирнов-Карабас с ударением на втором «а» с черным котом Эдичкой с телепатическими способностями. Впустить?
В трубке рассмеялись и сказали:
— Конечно!
12. Все по сценарию.
Зря я так говорил о коте. Что он дыра, притягивающая неприятности. Накликал беду. Хотя, причем тут я — он, и в самом деле, притягивал неприятности, мне ли этого не знать. И все по сценарию Шарля Перро притягивал, ну, или почти по сценарию. О том, что он мог действовать по сценарию оператора робототехнического вооружения, я старался не думать.
В лифте вылощенный Эдгар-Эдичка смотрел на меня снизу вверх с брезгливой жалостью. Он смотрел, как упакованный сынок олигарха смотрел бы на старшего научного сотрудника, одетого по академической моде и, тем не менее, хамски направляющегося в уважаемые гости.
Да, не умеем мы одеваться, что уж говорить. Мой шеф, всемирно известный академик, уж пятую зиму ходит в туристических ботинках образца восьмидесятых — удобно, говорит, в них думать. А приличная одежда и даже сигареты — они ведь нужнее и действеннее непредусмотрительно ухищренного ума. Если вы носите свитер, о котором не надо заботиться и можно прожечь, и носите обувь-не-жаль-поцарапать, в которой десять лет пройти, как улицу перейти, то видно всем — вы научный сотрудник, или другой похожий интеллигент, достойный лишь своей зарплаты, а на ночь — такой же научной сотрудницы в потертом бюстгальтере подозрительного цвета.
Да что тут говорить! Недавно приходил в наш институт крупный специалист по размещению мебели в офисах, так он в своей блестящей упаковке стократ был умнее хозяина офиса, известного лауреата многих премий, да, я не оговорился — не выглядел умнее, а был умнее — сам лауреат в этом нисколько не сомневался. Сейчас офис пустует, ибо хозяин на Лубянке — спустил что-то стратегическое на Запад, да глупо спустил, потому что карма была у него лауреатская, не денежная.
Взгляда кота я не вынес, так как на мне был серый пиджак в клетку с протертыми до дыр карманами — десять лет служил, да еще пять лет, да свитерок, да джинсы с пузырями на коленях, так что глуп я был сугубо до дебильности. И тут случилось это…
Хотите анекдот по теме? Приходит к уважаемой замужней, но прекрасно сохранившейся госпоже N, пылкий любовник, замеченный в уголовных кругах молодой специалист, то есть шестерка или шест, как они выражаются. И вот, занимаются они раскрепощенной любовью в спальне на уссурийской тигровой шкуре с настоящими стеклянными глазами, на пахнущих травой лохматых хризантемах, рассыпанных на кухонном диване, и даже в прихожей на обычной табуретке для удобного завязывания шнурков.
И надо же, в тот момент, когда они этим самым делом на последней занимались, раздается звонок в дверь. Смотрит хозяйка в глазок разгоряченная, и в холодный пот — в глазке муж с чемоданчиком ободранным стоит, улыбка до ушей, счастливая, и только что с зоны — пять лет парился, но в законе. Ну, как водится, шест — в зеркальное купе, а она — в пеньюар, чтобы дверь нагой не открывать. Открыла, на грудь бросилась, милый, милый, говорит, я вся разгоряченная с утра от вожделения — чувствовала, сердцем чувствовала, что ты приедешь, сегодня приедешь, и на кухню ведет, чтобы с дороги любовницкими остатками накормить и подальше от греха, то есть зеркального шкапчика. А шест этот совсем очумел — как же, конец карьере, если пахан найдет, а у них конец карьеры — это жизни конец, — очумел вообще, одним стволом оделся, хотя все аккуратно на плечиках висело — сама хозяйка ведь раздевала, — и в дверь на цыпочках. А за дверью, представьте, я стою, номера квартир разглядываю.
Короче, пришлось с ним одеждой меняться. Как не поменяться, если он дикий с круглыми глазами, а «Макар» бесом трясется, как весь он сам? Ну, разделся я в закутке, стою, срам руками прикрывая — он и трусами кандидатскими не побрезговал — шест, он и в Африке шест, и только тут кот появился, куда-то в самый откровенный момент слинявший. И как вы думаете, он на меня посмотрел? Удовлетворенно посмотрел, словно Шарля Перро в подлиннике читал. Серый пиджак десять-лет-служил-да-еще-пять лет, да свитерок не-жаль-прожечь, да джинсы с пузырями хоть-прокалывай, видите ли, ему не нравились, а вот руки на сраме в самый раз показались. И в этой удовлетворенности его было столько уверенности и оптимизма, что и мне с лихвой хватило.
А что? Богатые люди любят почудить, и странности любят пуще длинноногих девчонок в сметане, не говоря уж о джакузи с шампанским. Представьте, что вы богатый, и все вам до лампочки, как лорду Байрону или Абрамовичу, а тут гость приходит голый. Вас ведь это расшевелит, признайтесь? А если он с котом в сапогах придет? Вы подумаете, что умный человек к вам «на слабо» пришел воображать, умный и не нагруженный, если может так разгрузиться в смысле одежды.
В общем, позвонил в сорок пятую. Открыли, я маркизом Смирновым-Карабасом представился и рассказал в трех словах, как марочной одежды прямо из Парижа прямо на лестничной площадке, их лестничной площадке, бессовестно лишился. Стыдно им стало, что в таком соседстве живут — а что поделаешь, если среди преступников уважаемых людей больше, чем среди честного народа? — и повели они меня в гардеробную комнату, и скоро я был маркиз из маркизов по внешности, и речь моя стала не такой, как в этих абзацах, а что ни на есть утонченной, ведь мы не только бульварные романы читали, но и Кьеркегора с самим Робертом Музилем.
13. Бедлам получился что надо.
Хозяйка квартиры, внучка известного в Министерстве обороны генерала по тылу, была чуточку пьяна и, пренебрегая в зюзьку набравшимся женихом, глаз с меня не спускала. Я ее понимал — сам в зеркала косился, ведь до того и думать не думал, что таким красивым и умным родился, потому и косил — было на что посмотреть, тем более кот за мной ходил, как адъютант его превосходительства, ходил на все готовый, вплоть до телесного самопожертвования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68