— Говорите, я слушаю.
— Понимаете, я влюбился в чудесную девушку… Нет, надо все сначала начать, с яиц Леды, иначе, вы не поймете.
Я намеренно тянул, рассчитывая изложить суть своего предложения на кульминации событий.
— Пожарные приехали, — подошел к окну Блад. — Конец моим гобеленам. Вы что-то говорили о яйцах Леды…
— Да, так говорят «Начнем с яиц Леды». Видите ли, эта прекрасная девушка снесла яйца от греческого Зевса, явившегося к ней на любовное свидание в образе лебедя — странный, надо сказать, был господин, этот Зевс. Я понимаю, к Данае он заявился в образе золотого дождя, это понятно, женщины деньги любят. Но в образе лебедя?
— Это, наверное, аллегория или символика. У лебедей шеи длинные. Так причем тут яйца Леды?
— Понимаете, из одного вылупилась Прекрасная Елена, из-за которой произошел ряд закономерных событий, в частности, Троя пала в прах, ну, или сгорела, как сгорит ваш замок от моего троянского кота. Так вот, когда хотят начать повествование с самого начала и по порядку, говорят: «Начнем с яиц Леды».
— Вы здоровы, маркиз? Не заговариваетесь? Впрочем, как можно остаться здоровым после всего, что нам пришлось здесь перенести…
— Да нет, все было прекрасно, особенно ваша дочь… — мгновенно отреагировал я.
Он психоаналитически насупился. Отцы бессознательно не любят, когда без спроса трахают их дочерей.
— Так что там с яйцами Леды?
— Все началось с того, что я получил в наследство этого кота. Братья получили дома и пароходы, а я — кота. Как в сказке Шарля Перро. Ну, волей-неволей, вошел постепенно в образ, тем более кот был черт знает что такое, будет время — расскажу. Потом принцесса появилась — опять-таки именно он ее ко мне с небес на мгновение спустил, — и я с листа влюбился, так, что без нее и жить теперь не могу. Но к принцессе, сами понимаете принцем надо свататься. А я — научный сотрудник, это же окончательный диагноз. И надо же, тут вы подвернулись. Вы и в самом деле людоед?
— Глупости! Вы назвались Карабасом, я — людоедом, вот и вся сказка.
Мне стало ясно как день, что на кровати связанным лежит самый последний простак в мире. Осознав свою сиюминутную сущность, я насупился:
— Ну вот, сказка… А я вам чистосердечно поверил. Еще эта распечатка из Большой советской энциклопедии…
— Ну и фантазия у вас… Вас обмануть — раз плюнуть. Вы что, честный человек?
— Вы не первый этим меня попрекаете, — вздохнул я. — Но вернемся к идее, меня осенившей. Видите ли, этот ваш замок с Людовиками Четырнадцатыми и гобеленами мне до лампочки — не то воспитание, я — аскет, живущий высококалорийной духовной пищей. Но мне сейчас, именно сейчас, позарез нужно паблисити, чтобы подвалиться к моей Наталье сущим маркизом — иначе никак, женихов рангом ниже она в упор не видит. Ну, вот, я и подумал: демобилизую кота, отзову, так сказать, с действующего фронта на зимние квартиры, а за это вы на месячишко-другой уезжаете на Сейшельские острова, или еще куда, сдав мне замок со всем его содержимым — «Мерседесами», слугами, поварами, ну, за условные, конечно, деньги — у меня целая зарплата на кредитке, да еще расчет, если за прогулы по вашей милости уволили. С Надеждой, естественно, уедете… И все решено — замок целый, картины целы, к вашему приезду я переезжаю к новой теще, поминая вас святым своим благодетелем.
Подумав с минуту, фон Блад стал вытягивать из-под меня простыню.
— Вы что? — испугался я — лицо фиктивного людоеда пылало злорадной решимостью.
— Мне нужна эта простыня. Я сделаю из нее белый флаг и пойду вниз. Как вы думаете, он знает, в каком случае одна из конфликтующих сторон размахивает белым флагом?
— Вряд ли. Мне придется пойти с вами.
Фон Блад освободил меня от веревок. Я встал, размялся, причесался, и мы пошли.
— А флаг? — воображение остановило меня в дверях.
— Зачем флаг? Вы же говорили, что кот белых флагов не разумеет?
— Кот не разумеет, зато я разумею. Мне будет приятно видеть, как вы им размахиваете.
27. Они у него всегда наготове.
У него опаленная шерсть висела клочьями, но глаза были целы, лишь один заплыл, как у боксера после прямого в бровь. Во втором же глазу бесовски блестел солдатский кураж, смешанный с искренним огорчением, что такая славная, и без сомнения, историческая заварушка, так скоро завершилась. Уверен, если бы не этот суворовский, нет, кутузовско-нельсоновский блеск кошачьего глаза, фон Блад пошел бы на попятный, а может, и спустил бы на нас собак. Хотя вряд ли. Собак он, конечно, мог спустить, но толку от них не было бы никакого — долгое время после проигранного сражения, они даже поесть толком не могли, ибо все время смотрели вверх, выискивая в небе пикирующие кирпичи, когда-то так стремительно прилетавшие вслед за кусками мяса.
Да и кот был не дурак. Он не приблизился к фон Бладу, чтобы принять капитуляцию, как полагается, торжествуя глазами и вздымая подбородок (к чему условности?), а уселся в метрах пяти от побежденного на фоне разбившегося вдребезги рояля, метнув взгляд исподлобья, взгляд, несомненно, значивший:
— Чтобы через сутки тебя тут не было.
— Да я уже два дня как должен быть с семьей в Новой Зеландии, — сказал фон Блад как бы мне.
Вся его многочисленная семья, за исключением дочери и сбежавшей жены, сразу же после начала боевых действий эвакуировалось на противоположную сторону Земного шара.
— Ты варежку не разевай, — сказал я коту не очень-то уверенно. — Мы с глубокоуважаемым нами фон Бладом договорились, что он предоставляет этот замок в наше распоряжение месяца на два…
Кот посмотрел на меня, как на Ульянова-Ленина, заключившего с немцами предательский Брестский мир. Потом уничижительно посмотрел на фон Блада. Потом, опустившись на мраморные ступеньки, стал демонстративно вылизывать свои половые органы. В глазах его стояла мысль, обращенная к хозяину: — Они у меня всегда наготове, и потому помни, чем этот Брестский мир для фонов обернулся.
28. Экстремальный секс?!
Вечером фон Блад, вполне довольный будущим изменением своих географических координат, устроил прощальный ужин. Кота к тому времени привели в более-менее приличное состояние, и в нем уже трудно было видеть пирата, взявшего на абордаж целый замок со рвом, внешними стенами и донжоном. Он лежал на стуле рядом со мной и неторопливо думал какую-то важную мысль. Надежда, севшая напротив, щебетала без умолку — из тысяч слов, что она сказала в начале ужина, легко извлекался сухой остаток в виде следующего тезиса:
— Через два дня мы будем пить пиво в стране маори, птиц киви и султанских кур, а ты, простофиля, останешься здесь
Последующие несколько тысяч слов выразили следующую идею, от которой вино показалось мне кислым:
— А мог бы поехать со мной, или остаться со мной и этим замком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68