Я, несколько оживившись (как же, похоже, Лариска собралась пить кровь мужа!), встал, подошел к Ворончихиным (не забыв прихватить свою наполненную до краев рюмку) и поставил затребованный питейный сосуд перед миленькой кровопийцей.
Ворончихина, улыбнувшись мне благодарно, наполнила его кровью из накопителя. Мы чокнулись, «чин-чин», выпили и я, ободряюще похлопав Митьку по плечу, направился к столу.
И по пути чуть не умер со смеху: если Лариска в первом действии драмы пьет кровь мужа, то во втором Митька, убей меня бог, будет грызть ее сахарные косточки!
А Лариска, естественно, не поняла, чему я смеюсь, точнее, рыдаю от смеха. Подождав, пока я усядусь, она спросила подруг мягким голосом радушной хозяйки:
– Может быть, вы тоже хотите? Не бойтесь, Витенька желтухой не болел. И группа у него самая лучшая, первая.
Я посмотрел на своих дам и понял, что они не прочь попить крови близкого друга. Хотят, но боятся показаться мне банальными кровопийцами.
– Да ладно вам кокетничать! – сказал я, наливая себе коньяку. – Валяйте, если хочется.
– В следующий раз, – сверкнула глазами Маргарита и вплотную занялась утиной ножкой.
Мне всегда нравилось наблюдать, как воспитанные девицы или девицы, считающие себя таковыми, едят птицу при помощи тупого ножа и вилки. Особенно вкусную птицу и особенно проголодавшиеся девицы. Нравилось смотреть и видеть в их глазах подавленное желание оказаться наедине с этой самой ножкой в своей уютной кухоньке. Маргарита была умной женщиной и умела читать мысли по глазам. Прочитала и по моим. Прочитала и заменила вилку с ножом своими тоненькими, бархатными, беленькими, чувственными, нежными, будоражащими воображение пальчиками.
А Ворончихин тем временем готовился совершить ответный ход. Он гипнотизировал жену никелем клещей. Он покручивал их в руках, они сияли ужасом предназначения, ужасом, столь приятным маньяку. Лариса вожделенно приоткрыла ротик, ее волчьи зубы сами потянулись к орудию пытки, нет, к орудию тонкого и острого мазохистского удовлетворения...
А я грел в руке рюмочку коньяка и, неторопливо размышляя, следил за Ларисой:
«Если бы в юности ее папочка не пьянствовал до полного отключения чувств и, сэкономив денежку, отвел бы доченьку к стоматологу и тот стянул бы ее зубки стальной прочнейшей проволокой, стянул бы и поставил на место, то, может быть, нам и не представилась бы возможность любоваться этим довольно оригинальным действом.
...Да, не представилась бы. Все-таки в беспробудном пьянстве родителей и вытекающей из нее беспризорности потомства есть рациональное зерно. Для нас, маньяков. Так же как и в равнодушии, оберегающем наши сердца и души от излишних волнений... И сопереживания.
Все-таки интересны люди... Вот Нинель Венедиктовна, моя хорошая знакомая из ВИМСа до пятидесяти лет пугала сотрудников своим волчьим оскалом. Так пугала, что они сжимались в съедобный комочек и испуганно отводили глаза в сторону. А потом, дура, испортила свои зубы, поставила их на место. И стала совсем неприметной симпатичной женщиной... Идиотка. Однако, Митька, похоже, заканчивает прелюдию. Интересно, удалением зубов ведь человека не прикончишь... Что же он там придумал?»
Дмитрий и в самом деле закончил прелюдию. То есть перестал покручивать в руках любимый стоматологический инструмент. И весь напрягся, готовясь перейти к действию. Его глаза стали ласково-хищными. Завороженная хирургическим блеском никеля, Лариса встала со своего места и, обойдя журнальный столик, подошла к супругу. Тот движением клещей предложил ей сесть себе на колени.
Лариса села. Супруг обхватил ее так, что ладонь легла на полную мягкую грудь. Пощупав ее с минуту (совсем не пошло, нет! Упаси бог! Митька никогда не был пошляком), он воспылал страстью и потянулся внушающим ужас инструментом ко рту супруги. Та в ответном порыве распахнула алые тонкие губы. Зубки ее сами потянулись к никелированному чудовищу. Выбрав наиболее выдающийся клык на верхней челюсти (рука с клещами колебалась несколько секунд), он вцепился в него со страстью голодного хищника. Но как он не дергался в попытке вырвать зуб, старания его были тщетны.
– Баран, – кратко охарактеризовал я умственные способности секретаря литературно-маньяческого клуба. – Ты куда дергаешь? Куда!? Вниз надо! Хоть они и растут вперед, но корни-то их вертикально располагаются!
– Элементарно, Ватсон! – поддержала мою критику Маргарита.
– А может, он не хочет его вытащить? – побила нас интеллектом Вера. – А просто раздробить?
И передернулась от охвативших ее противоречивых чувств.
– Просто раздробить? – осенило меня. – Ну да, конечно! Как же я не догадался!
И я чмокнул жену в щечку. Что не говори, а Вера умница. Догадалась, что Митька не зубы будет у супруги вытаскивать, а кости ей дробить. У человека около двухсот костей, значит, чтобы раздробить основные, Воронихину нужно тратить на каждую кость около трех минут. Если он так долго будет валандаться, последние кости ему придется крушить в цейтноте, а это обещает быть зрелищным! Значит, я не засну от скуки!
Я не успел довольно улыбнуться – зуб Ларисы противно хрустнул, и мне стало неприятно. Не то, чтобы вспомнил пресс для чеснока, просто не люблю таких звуков. «Уши что ли заткнуть? – подумал я. – Нет... Маргарита посмеется...»
...Отплевавшись, Ворончихина, выпустила из мужа несколько кубиков крови. Пару децлов, как сейчас говорят. И вновь приоткрыла губки.
Со вторым зубом Дмитрий боролся всего минуту, третий перестал существовать мгновенно. Чувствовалось, что супруги входят в раж. Ни она, ни тем более он, не чувствовали боли.
Покончив с зубами, маньяк мужского пола принялся за левую руку супруги (правую, он, как джентльмен, оставил в покое, дабы любезная женушка могла без проблем и своевременно оперировать с приспособлением для выкачивания из него крови). Фаланга за фалангой, он раздробил пальцы любимой. Причем дробил со знанием дела, то есть без излишних кровотечений: сначала оборачивал фалангу кусочком поролона и лишь затем обхватывал ее челюстями небольших клещей, уже не хирургических, а обычных, слесарных. Лариса была вне себя от ощущений, незнакомых ей ранее, она восторженно и, я бы сказал, благодарно смотрела то на супруга, то на нас.
Заметив в глазах подруги просьбу, Вера махнула рукой:
– Ладно, объявляю антракт на пятнадцать минут. Можете провести его в спальной!
И супруги Ворончихины, одарив Веру благодарными взглядами, удалились в свою опочивальню. К моему удивлению, Митя прихватил с собой чемодан с инструментами.
«Не может остановиться! – подумал я, поражено покачивая головой. – Понесло его. Будет хрустеть костями супруги, пока не обессилит от потери крови. Интересно, кто же все-таки победит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86