Мне это тоже не нравится, но мы должны остаться, иначе нам тоже достанется.
Тор посмотрел на Меркуда. На этот раз их взгляды встретились. На лице старика всё ещё было написано удивление.
В это время Гот рассказывал собравшимся, как ему удалось найти Чувствующую, и выразил удивление по поводу её глупости, поскольку она использовала свой дар так неосторожно. Наконец повествование было закончено.
— Приступайте! — скомандовал он.
У Марии началась истерика. Она вырывалась и царапалась, потом попыталась прибегнуть к волшебству. Однако, как и предупреждал Меркуд, и Инквизиторы, и их лошади были защищены таинственным архалитом. Он не просто отражал её удары, но и возвращал их обратно.
Тор не мог дольше наблюдать её муки. Не долго думая, он собрал силу и представил, что швыряет её, как снежок. Девушка безвольно осела на землю. Старик на вороном коне явно понял, что это произошло не просто так: Тор ощутил его ужас, но не осмелился снова поднять глаза. Мать Марии взывала к богам, моля их покарать негодяев, которые отняли у неё дочь.
Её услышал лишь Тор. Инквизитор Гот был слишком увлечён, наблюдая за расправой. Один из его подручных достал из мешка что-то вроде уздечки из сыромятной кожи, на которой сиял большой овальный камень. Двое других по-прежнему прижимали обмякшее тело Марии к земле, в чём уже не было необходимости, а ещё один приподнял ей голову. Рус натянул на неё уздечку. Это была самая настоящая уздечка, даже с металлическим трензелем, который теперь оказался во рту у девушки. Мария очнулась и начала тихонько всхлипывать: трензель больно давил ей на язык. Мужчины затянули уздечку на затылке и закрепили двумя штырями. Грубые руки подняли девушку и сорвали с неё одежду. Теперь она стояла, едва держась на ногах — голая, дрожащая, онемевшая от ужаса, с отвратительной сбруей на голове.
Большинство мужчин отвели глаза. Им было стыдно смотреть на Марию. Стыдно, что её обнажили перед ними, стыдно, что они не смогли её защитить.
Торкин чувствовал, что больше не в силах сдерживаться. И тут у него в голове снова зазвучал голос — такой же уверенный и спокойный:
«Твоё время ещё не пришло, мой мальчик. Сиди тихо».
И в висок снова впилось раскалённое жало. Тор был слишком ошарашен вторжением в своё сознание, и сила, которая росла в нём, схлынула.
Тем временем к Марии подвели деревенского кузнеца. В его руках было клеймо со звездой — ненавистным знаком, которым помечают Чувствующих.
— А теперь, кузнец, — проговорил Гот, — заклейми её, как было сказано. Или… тебе конец.
Кузнец хорошо знал Марию. Эта девушка очень нравилась его единственному сыну, славному серьёзному пареньку. У них уже шли разговоры о свадьбе… Он стоял с клеймом в руке и не мог пошевелиться.
— Выполняй приказ! — взвизгнул Гот, срывая голос. Кузнец словно ничего не слышал. В гневе Инквизитор спрыгнул с лошади и вырвал дымящееся клеймо из его безвольно опущенной руки.
— Убей его, — бросил он своему помощнику.
Рус не имел ничего против. Один удар — и голова кузнеца покатилась по земле, пока не наткнулась на изуродованное тело Боджа. В толпе раздались вопли ужаса. Но Гот не обращал внимания ни на них, ни на обезглавленное тело, которое все ещё дёргалось, выплёскивая кровь. Убедившись, что его подручные достаточно крепко держат девушку, он с яростью вдавил конец дымящегося железного прута в её маленькую грудь, затем в другую. К запаху крови примешался отвратительный смрад палёного мяса. Гот выдержал паузу и закончил работу, прижав клеймо к её промежности.
— Итак, мы избавились ещё от одной носительницы зла, — объявил он, обращаясь к бледным, потрясённым селянам. — Больше она не сможет соблазнять мужчин, плодить ублюдков и передавать им своё проклятое умение.
И, как ни в чём не бывало, обратился к хозяину постоялого двора:
— Мы проделали долгий путь по пыльным дорогам и хотим пить.
Тот молча ткнул пальцем на дверь своего заведения.
Инквизиторы, которые держали Марию, швырнули искалеченную девушку на телегу. Словно забыв об опасности, односельчане собрались вокруг Марии. Одни укрывали её своей одеждой, другие ласково поглаживали по голове, обещали позаботиться о её семье. Но она никого и ничего не слышала.
Один из мужчин поднял голову кузнеца и почтительно положил её на окровавленный труп — так кладут шлем на грудь павшего в битве воина. Несколько человек тут же подошли, подняли тело и унесли прочь.
К Боджу никто не прикоснулся.
Надо убираться отсюда, и побыстрее. Эта мысль возникла у Тора первой и теперь вернулась снова. Широким шагом — чтобы никто не подумал, что он торопится, — юноша направился к отцовской повозке, бросил чернила, перья и пергамент сзади под навес, взобрался на козлы и взял вожжи. Снова взглянуть на странного старика в широкополой шляпе он не посмел. Едва отец оказался рядом, Тор гикнул, и Сударыня повлекла повозку в сторону Гладкого Луга — деревни, расположенной в нескольких милях восточнее Твиффордской Переправы, где они будут в безопасности.
По пути домой отец и сын не обменялись ни словом.
Глава 2
Танец цветов
Танец Цветов в день Середины Лета был у Тора самым любимым из местных праздников. От того мрачного и подавленного настроения, в котором юноша пребывал с тех пор, как клеймили Марию, не осталось и следа. Сегодня утром он гнал свой фургончик в Мятный Дол, и душа его пела.
Одним из самых первых детских воспоминаний были деревенские девушки, которые совершали какие-то сложные, но невероятно красивые движения. Тогда Тор смотрел на них снизу вверх, крепко держась за руку матери. Тогда он и полюбил этот праздник с его яркими, почти кричащими красками.
Он впервые ехал в Мятный Дол сам по себе, и эта свобода опьяняла. В этом году на празднике впервые будет танцевать Элиссандра Квин — уже от одного этого голова могла пойти кругом! Она достигла зрелости и теперь может выйти замуж… если захочет.
Тор с тоской смотрел, как она болтает с другими девушками из Грин. Вот отбросила с лица медовую прядь… Казалось, её волосы впитали солнечный свет. В Элиссе нет ни капли тщеславия. Она сияет, как солнце, но это замечают все, кроме неё самой. Мать Элиссы давно умерла, а Лэм Квин пил не просыхая, и девочка была лишена бесценных наставлений, на которые обычно не скупятся родители. Можно сказать, Элисса воспитывала себя сама. Она как могла заботилась о пьянице-отце, а теперь и содержала его, зарабатывая изготовлением мазей и травяных настоек.
Тор был очарован ею с той минуты, когда они впервые заговорили друг с другом. Это произошло несколько лет назад, в результате её смелого и опасного поступка: она наугад послала мысленный зов, а Тор его услышал. Когда это произошло, мальчик был так потрясён, что разлил чернила на стопку нового пергамента, за что получил нахлобучку от отца, хотя Джион никогда не отличался излишней строгостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Тор посмотрел на Меркуда. На этот раз их взгляды встретились. На лице старика всё ещё было написано удивление.
В это время Гот рассказывал собравшимся, как ему удалось найти Чувствующую, и выразил удивление по поводу её глупости, поскольку она использовала свой дар так неосторожно. Наконец повествование было закончено.
— Приступайте! — скомандовал он.
У Марии началась истерика. Она вырывалась и царапалась, потом попыталась прибегнуть к волшебству. Однако, как и предупреждал Меркуд, и Инквизиторы, и их лошади были защищены таинственным архалитом. Он не просто отражал её удары, но и возвращал их обратно.
Тор не мог дольше наблюдать её муки. Не долго думая, он собрал силу и представил, что швыряет её, как снежок. Девушка безвольно осела на землю. Старик на вороном коне явно понял, что это произошло не просто так: Тор ощутил его ужас, но не осмелился снова поднять глаза. Мать Марии взывала к богам, моля их покарать негодяев, которые отняли у неё дочь.
Её услышал лишь Тор. Инквизитор Гот был слишком увлечён, наблюдая за расправой. Один из его подручных достал из мешка что-то вроде уздечки из сыромятной кожи, на которой сиял большой овальный камень. Двое других по-прежнему прижимали обмякшее тело Марии к земле, в чём уже не было необходимости, а ещё один приподнял ей голову. Рус натянул на неё уздечку. Это была самая настоящая уздечка, даже с металлическим трензелем, который теперь оказался во рту у девушки. Мария очнулась и начала тихонько всхлипывать: трензель больно давил ей на язык. Мужчины затянули уздечку на затылке и закрепили двумя штырями. Грубые руки подняли девушку и сорвали с неё одежду. Теперь она стояла, едва держась на ногах — голая, дрожащая, онемевшая от ужаса, с отвратительной сбруей на голове.
Большинство мужчин отвели глаза. Им было стыдно смотреть на Марию. Стыдно, что её обнажили перед ними, стыдно, что они не смогли её защитить.
Торкин чувствовал, что больше не в силах сдерживаться. И тут у него в голове снова зазвучал голос — такой же уверенный и спокойный:
«Твоё время ещё не пришло, мой мальчик. Сиди тихо».
И в висок снова впилось раскалённое жало. Тор был слишком ошарашен вторжением в своё сознание, и сила, которая росла в нём, схлынула.
Тем временем к Марии подвели деревенского кузнеца. В его руках было клеймо со звездой — ненавистным знаком, которым помечают Чувствующих.
— А теперь, кузнец, — проговорил Гот, — заклейми её, как было сказано. Или… тебе конец.
Кузнец хорошо знал Марию. Эта девушка очень нравилась его единственному сыну, славному серьёзному пареньку. У них уже шли разговоры о свадьбе… Он стоял с клеймом в руке и не мог пошевелиться.
— Выполняй приказ! — взвизгнул Гот, срывая голос. Кузнец словно ничего не слышал. В гневе Инквизитор спрыгнул с лошади и вырвал дымящееся клеймо из его безвольно опущенной руки.
— Убей его, — бросил он своему помощнику.
Рус не имел ничего против. Один удар — и голова кузнеца покатилась по земле, пока не наткнулась на изуродованное тело Боджа. В толпе раздались вопли ужаса. Но Гот не обращал внимания ни на них, ни на обезглавленное тело, которое все ещё дёргалось, выплёскивая кровь. Убедившись, что его подручные достаточно крепко держат девушку, он с яростью вдавил конец дымящегося железного прута в её маленькую грудь, затем в другую. К запаху крови примешался отвратительный смрад палёного мяса. Гот выдержал паузу и закончил работу, прижав клеймо к её промежности.
— Итак, мы избавились ещё от одной носительницы зла, — объявил он, обращаясь к бледным, потрясённым селянам. — Больше она не сможет соблазнять мужчин, плодить ублюдков и передавать им своё проклятое умение.
И, как ни в чём не бывало, обратился к хозяину постоялого двора:
— Мы проделали долгий путь по пыльным дорогам и хотим пить.
Тот молча ткнул пальцем на дверь своего заведения.
Инквизиторы, которые держали Марию, швырнули искалеченную девушку на телегу. Словно забыв об опасности, односельчане собрались вокруг Марии. Одни укрывали её своей одеждой, другие ласково поглаживали по голове, обещали позаботиться о её семье. Но она никого и ничего не слышала.
Один из мужчин поднял голову кузнеца и почтительно положил её на окровавленный труп — так кладут шлем на грудь павшего в битве воина. Несколько человек тут же подошли, подняли тело и унесли прочь.
К Боджу никто не прикоснулся.
Надо убираться отсюда, и побыстрее. Эта мысль возникла у Тора первой и теперь вернулась снова. Широким шагом — чтобы никто не подумал, что он торопится, — юноша направился к отцовской повозке, бросил чернила, перья и пергамент сзади под навес, взобрался на козлы и взял вожжи. Снова взглянуть на странного старика в широкополой шляпе он не посмел. Едва отец оказался рядом, Тор гикнул, и Сударыня повлекла повозку в сторону Гладкого Луга — деревни, расположенной в нескольких милях восточнее Твиффордской Переправы, где они будут в безопасности.
По пути домой отец и сын не обменялись ни словом.
Глава 2
Танец цветов
Танец Цветов в день Середины Лета был у Тора самым любимым из местных праздников. От того мрачного и подавленного настроения, в котором юноша пребывал с тех пор, как клеймили Марию, не осталось и следа. Сегодня утром он гнал свой фургончик в Мятный Дол, и душа его пела.
Одним из самых первых детских воспоминаний были деревенские девушки, которые совершали какие-то сложные, но невероятно красивые движения. Тогда Тор смотрел на них снизу вверх, крепко держась за руку матери. Тогда он и полюбил этот праздник с его яркими, почти кричащими красками.
Он впервые ехал в Мятный Дол сам по себе, и эта свобода опьяняла. В этом году на празднике впервые будет танцевать Элиссандра Квин — уже от одного этого голова могла пойти кругом! Она достигла зрелости и теперь может выйти замуж… если захочет.
Тор с тоской смотрел, как она болтает с другими девушками из Грин. Вот отбросила с лица медовую прядь… Казалось, её волосы впитали солнечный свет. В Элиссе нет ни капли тщеславия. Она сияет, как солнце, но это замечают все, кроме неё самой. Мать Элиссы давно умерла, а Лэм Квин пил не просыхая, и девочка была лишена бесценных наставлений, на которые обычно не скупятся родители. Можно сказать, Элисса воспитывала себя сама. Она как могла заботилась о пьянице-отце, а теперь и содержала его, зарабатывая изготовлением мазей и травяных настоек.
Тор был очарован ею с той минуты, когда они впервые заговорили друг с другом. Это произошло несколько лет назад, в результате её смелого и опасного поступка: она наугад послала мысленный зов, а Тор его услышал. Когда это произошло, мальчик был так потрясён, что разлил чернила на стопку нового пергамента, за что получил нахлобучку от отца, хотя Джион никогда не отличался излишней строгостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129