Когда я говорю “нет”, это означает именно “нет”!
Натали хотела оттолкнуть Кейна, но тот поймал ее руку и припечатал ладонью к своему голому животу. Не обращая внимания на ее попытки вырваться, он теребил пальцами разметавшиеся волосы Натали.
— Что за грива! И зачем тебе эти чопорные прически?
— Отпусти!
— Не могу, — проговорил он негромко. — Не в силах.
В зеленых глазах Натали, помимо гнева, теплился и иной огонь. Кёйн понимал, какая борьба происходит сейчас в ее душе, он и сам испытывал нечто подобное. Всякий раз, как его мысли возвращались к этой женщине, Кейну приходилось напоминать себе, что он испытывает к ней лишь чисто физическое тяготение.
Можно называть это низменной похотью, а можно пламенным желанием — суть дела не изменится. То же самое чувствует и она. Натали Валланс — отзывчивая и пылкая любовница — пробудила в нем голод, который теперь требует утоления. И ничем больше она ему не интересна. В ней воплощены все худшие качества женщины, и даже если Клаудкасл превозносит ее до небес за всевозможные добродетели, Кейна Ковингтона ей не одурачить.
Вот она стоит совсем рядом, подняв к нему прекрасное лицо в ореоле пламенно-рыжих волос. Губы ее приоткрыты в бессознательном призыве, изумрудные глаза сияют. Да, он вполне способен оценить все это и с радостью этим воспользуется. Но помимо этого — помимо несомненных внешних достоинств — он не находит в Натали Валланс ничего особенного. И она это понимает, не может не понимать. Будь она его возлюбленной, счастьем его жизни, он сдувал бы с нее пылинки, осыпал ее ласками, делал бы все возможное, чтобы она сама стремилась к нему в объятия. Будь она просто случайной подружкой, он по крайней мере был бы с ней достаточно галантен. Но она для него никто, всего-навсего объект вожделения, так стоит ли ради нее чем-то поступаться?
— У нас с тобой много общего, и ты это знаешь, — сказал Кейн, слегка отстранившись. — Мы хотим друг друга, нам хорошо вместе. Зачем же делать из этого проблему? Достаточно всего лишь дать себе волю.
Он положил руку на ее талию. Ветер играл волосами Натали, то бросая их ему в лицо, то развевая у нее за спиной, как рыжий стяг. Кейн напряг руку, вынуждая ее теснее прижаться к нему. Ощутив, что с ним происходит, она снова забилась — и снова тщетно.
— Зачем ты вырываешься? Лучше почувствуй это как следует! Это ведь из-за тебя.
Он повел бедрами из стороны в сторону. Натали затихла. Все ее тело нетерпеливо ныло. Оно жаждало объятий, близости, сладостного облегчения, и по мере того как нарастала жажда, воля ее слабела.
Однако на этот раз все происходило ясным днем, никакие апачи не угрожали ее жизни, и рассудок подсказывал Натали, что именно происходит: она вот-вот позволит животной страсти овладеть собой и сама превратится в животное, под стать тому, чьи объятия так ее волнуют. Она находится на грани того, чтобы уступить человеку, который ни в грош ее не ставит, который уверен, что может посмеяться над ней, оскорбить ее — и в любой момент взять, как похотливую сучку.
Что ж, его ожидает большой сюрприз! Посмотрим, у кого больше хладнокровия, кто лучше сыграет роль в этом маленьком спектакле.
Натали обвила рукой шею Кейна, привлекла его к себе и поцеловала дразнящим поцелуем, похожим на легкий укус, а когда он попытался прильнуть к ее губам, быстро отодвинулась. Голубые глаза под полуопущенными веками были затуманены страстью. Это был самый подходящий момент.
— Я чувствую, Кейн, о как я чувствую! — прошептала она, провела по губам кончиком языка и слегка выпятила их, чтобы они казались полнее, обольстительнее. — Ты прав, я помню все! Разве можно забыть то, что случилось между нами тогда, в “Испанской вдове”?
Натали приказала себе выдержать обжигающий взгляд. Пальцы ее зашевелились на обнаженной коже его живота, пробираясь под пояс брюк.
— Да, вот так, милая… вот так!..
— Не спеши… — Натали снова уклонилась от поцелуя. — Сначала сделай шаг назад.
Кейн с готовностью повиновался. Натали медленно опустила взгляд на выпуклость у него в паху. Рука ее была уже под брюками.
— Я хочу кое-что тебе показать…
— Так покажи!
— Как скажешь… — промурлыкала Натали. — Помни, ты сам напросился.
И она дала сильнейший щелчок по напряженной мужской плоти, а затем выдернула руку из брюк, с триумфом наблюдая за тем, как смуглое лицо искажается гримасой боли и досады. В следующую минуту Натали уже со смехом убегала прочь.
Впервые за долгое время на душе у нее было легко и безоблачно.
Глава 14
День Эльдорадо!
Солнце, хотя уже и не такое жаркое, щедро заливало долину в субботу 19 октября 1872 года. День выдался, против обыкновения, безоблачный, и, проснувшись поутру, горожане дружно нахваливали хорошую погоду. Природа-мать, эта капризнейшая из женщин, подарила своим детям чудесный денек, и как же это было кстати!
Не только в городке, но и на любом из окрестных ранчо люди вставали в приподнятом настроении, в надежде на долгий и беспечный день, сулящий им развлечения, веселье, танцы. И едва научившийся ходить малыш, и видавший виды бородатый старатель ожидали празднества с одинаковым нетерпением. Даже у дряхлых стариков кровь быстрее бежала в жилах.
Повсюду наблюдалось необычное оживление, радостная суета. За семейными столами, в ресторанах и пансионах завтрак поглощался наскоро, чтобы быстрее можно было приступить к более важным делам. Трубы дымились вовсю, кухни пропахли корицей и сдобным тестом, из печей вынимались подносы с булочками, медовыми коврижками, сладким печеньем. На столах, под белоснежными полотенцами, ждали своего часа окорока, жареные цыплята, ростбифы — всему этому предстояло перекочевать на праздничные столы. Каждая хозяйка стремилась в этот день внести в общее дело свою посильную лепту, а заодно и блеснуть кулинарным искусством.
Девушки отглаживали сшитые по такому случаю платья, парни начищали обувь до блеска, отцы семейств брились с особой тщательностью, матери прихорашивались, на ходу отдавая домочадцам последние указания.
— Нет, Дженни, и не думай! Я тебе сто раз говорила, что не позволю выйти на праздник в таком открытом платье! Чтобы потом люди судачили, что у моей дочери грудь вываливалась из декольте!
— Джеймс, Джеймс! Это еще что за вихор? Тебя что, корова языком лизала? Возьми щетку и сейчас же зачеши волосы поаккуратнее!
— Дорогой, помни, ты обещал на этот раз не пить так много. Я хочу вдоволь потанцевать, смотри же, не усни за столом, как в прошлом году!
В особняке лорда Блэкмора, напротив, царили тишина и покой. Граф не спешил подняться и все еще нежился в постели, прихлебывая горячий кофе и заодно изучая мятый кусок пергамента с грубыми значками, в котором лишь с трудом можно было узнать карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Натали хотела оттолкнуть Кейна, но тот поймал ее руку и припечатал ладонью к своему голому животу. Не обращая внимания на ее попытки вырваться, он теребил пальцами разметавшиеся волосы Натали.
— Что за грива! И зачем тебе эти чопорные прически?
— Отпусти!
— Не могу, — проговорил он негромко. — Не в силах.
В зеленых глазах Натали, помимо гнева, теплился и иной огонь. Кёйн понимал, какая борьба происходит сейчас в ее душе, он и сам испытывал нечто подобное. Всякий раз, как его мысли возвращались к этой женщине, Кейну приходилось напоминать себе, что он испытывает к ней лишь чисто физическое тяготение.
Можно называть это низменной похотью, а можно пламенным желанием — суть дела не изменится. То же самое чувствует и она. Натали Валланс — отзывчивая и пылкая любовница — пробудила в нем голод, который теперь требует утоления. И ничем больше она ему не интересна. В ней воплощены все худшие качества женщины, и даже если Клаудкасл превозносит ее до небес за всевозможные добродетели, Кейна Ковингтона ей не одурачить.
Вот она стоит совсем рядом, подняв к нему прекрасное лицо в ореоле пламенно-рыжих волос. Губы ее приоткрыты в бессознательном призыве, изумрудные глаза сияют. Да, он вполне способен оценить все это и с радостью этим воспользуется. Но помимо этого — помимо несомненных внешних достоинств — он не находит в Натали Валланс ничего особенного. И она это понимает, не может не понимать. Будь она его возлюбленной, счастьем его жизни, он сдувал бы с нее пылинки, осыпал ее ласками, делал бы все возможное, чтобы она сама стремилась к нему в объятия. Будь она просто случайной подружкой, он по крайней мере был бы с ней достаточно галантен. Но она для него никто, всего-навсего объект вожделения, так стоит ли ради нее чем-то поступаться?
— У нас с тобой много общего, и ты это знаешь, — сказал Кейн, слегка отстранившись. — Мы хотим друг друга, нам хорошо вместе. Зачем же делать из этого проблему? Достаточно всего лишь дать себе волю.
Он положил руку на ее талию. Ветер играл волосами Натали, то бросая их ему в лицо, то развевая у нее за спиной, как рыжий стяг. Кейн напряг руку, вынуждая ее теснее прижаться к нему. Ощутив, что с ним происходит, она снова забилась — и снова тщетно.
— Зачем ты вырываешься? Лучше почувствуй это как следует! Это ведь из-за тебя.
Он повел бедрами из стороны в сторону. Натали затихла. Все ее тело нетерпеливо ныло. Оно жаждало объятий, близости, сладостного облегчения, и по мере того как нарастала жажда, воля ее слабела.
Однако на этот раз все происходило ясным днем, никакие апачи не угрожали ее жизни, и рассудок подсказывал Натали, что именно происходит: она вот-вот позволит животной страсти овладеть собой и сама превратится в животное, под стать тому, чьи объятия так ее волнуют. Она находится на грани того, чтобы уступить человеку, который ни в грош ее не ставит, который уверен, что может посмеяться над ней, оскорбить ее — и в любой момент взять, как похотливую сучку.
Что ж, его ожидает большой сюрприз! Посмотрим, у кого больше хладнокровия, кто лучше сыграет роль в этом маленьком спектакле.
Натали обвила рукой шею Кейна, привлекла его к себе и поцеловала дразнящим поцелуем, похожим на легкий укус, а когда он попытался прильнуть к ее губам, быстро отодвинулась. Голубые глаза под полуопущенными веками были затуманены страстью. Это был самый подходящий момент.
— Я чувствую, Кейн, о как я чувствую! — прошептала она, провела по губам кончиком языка и слегка выпятила их, чтобы они казались полнее, обольстительнее. — Ты прав, я помню все! Разве можно забыть то, что случилось между нами тогда, в “Испанской вдове”?
Натали приказала себе выдержать обжигающий взгляд. Пальцы ее зашевелились на обнаженной коже его живота, пробираясь под пояс брюк.
— Да, вот так, милая… вот так!..
— Не спеши… — Натали снова уклонилась от поцелуя. — Сначала сделай шаг назад.
Кейн с готовностью повиновался. Натали медленно опустила взгляд на выпуклость у него в паху. Рука ее была уже под брюками.
— Я хочу кое-что тебе показать…
— Так покажи!
— Как скажешь… — промурлыкала Натали. — Помни, ты сам напросился.
И она дала сильнейший щелчок по напряженной мужской плоти, а затем выдернула руку из брюк, с триумфом наблюдая за тем, как смуглое лицо искажается гримасой боли и досады. В следующую минуту Натали уже со смехом убегала прочь.
Впервые за долгое время на душе у нее было легко и безоблачно.
Глава 14
День Эльдорадо!
Солнце, хотя уже и не такое жаркое, щедро заливало долину в субботу 19 октября 1872 года. День выдался, против обыкновения, безоблачный, и, проснувшись поутру, горожане дружно нахваливали хорошую погоду. Природа-мать, эта капризнейшая из женщин, подарила своим детям чудесный денек, и как же это было кстати!
Не только в городке, но и на любом из окрестных ранчо люди вставали в приподнятом настроении, в надежде на долгий и беспечный день, сулящий им развлечения, веселье, танцы. И едва научившийся ходить малыш, и видавший виды бородатый старатель ожидали празднества с одинаковым нетерпением. Даже у дряхлых стариков кровь быстрее бежала в жилах.
Повсюду наблюдалось необычное оживление, радостная суета. За семейными столами, в ресторанах и пансионах завтрак поглощался наскоро, чтобы быстрее можно было приступить к более важным делам. Трубы дымились вовсю, кухни пропахли корицей и сдобным тестом, из печей вынимались подносы с булочками, медовыми коврижками, сладким печеньем. На столах, под белоснежными полотенцами, ждали своего часа окорока, жареные цыплята, ростбифы — всему этому предстояло перекочевать на праздничные столы. Каждая хозяйка стремилась в этот день внести в общее дело свою посильную лепту, а заодно и блеснуть кулинарным искусством.
Девушки отглаживали сшитые по такому случаю платья, парни начищали обувь до блеска, отцы семейств брились с особой тщательностью, матери прихорашивались, на ходу отдавая домочадцам последние указания.
— Нет, Дженни, и не думай! Я тебе сто раз говорила, что не позволю выйти на праздник в таком открытом платье! Чтобы потом люди судачили, что у моей дочери грудь вываливалась из декольте!
— Джеймс, Джеймс! Это еще что за вихор? Тебя что, корова языком лизала? Возьми щетку и сейчас же зачеши волосы поаккуратнее!
— Дорогой, помни, ты обещал на этот раз не пить так много. Я хочу вдоволь потанцевать, смотри же, не усни за столом, как в прошлом году!
В особняке лорда Блэкмора, напротив, царили тишина и покой. Граф не спешил подняться и все еще нежился в постели, прихлебывая горячий кофе и заодно изучая мятый кусок пергамента с грубыми значками, в котором лишь с трудом можно было узнать карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95