– Нет.
– Почему? – решительно спросила она. – Я не та жена, которая нужна вам. Для вас я сплошное разочарование!
– Что-то новое, – кратко заметил он. – Я не хочу даже обсуждать это.
– Теперь моего отца нет в живых, – возражала Фоска. – Он больше ничем не может помочь вам. Я же для вас только обуза. Вы полагаете, я не знаю этого? Я больше не нуждаюсь в вашей благотворительности, синьор. Да мне она никогда и не была нужна.
– Фоска, я вас предупреждаю…
– А почему бы и нет? – Она повысила на сей раз голос. – Вы же отказались бы от пальто, которое не подходит по размеру, или от вышедшей из моды шляпы. Прогнали бы переставшего подчиняться слугу. Выбросили прочь что угодно, ставшее вам бесполезным. Но только не жену. Вы меня удивляете. Я думала, вы захотите обменять меня на дочь другого дворянина, способного помочь вам обрести власть. Или вы слишком горды для того, чтобы признать, что, женившись на мне, заключили невыгодную сделку?
– Я запрещаю вам продолжать в таком тоне! – резко сказал Лоредан.
– Вы не вправе запрещать мне. Я вам не служанка. Вы не разрешаете мне уйти, ибо ненавидите меня. Не так ли? Ненавидите меня, потому что я не разрешаю вам приходить ко мне по ночам и потому что не подарила вам сына! Вы хотите довести меня до смерти, как довели моего отца!
– Замолчите же наконец! – заорал Лоредан.
Она молча уставилась на него. Потом уткнулась лицом в ладони.
Лоредан вылетел из комнаты. Фоска в изнеможении опустилась на кушетку. Ее руки бессильно упали на колени. У нее болела душа. Ее бросало то в жар, то в холод. Фоска ненавидела свою жизнь, ненавидела мужа, ненавидела себя за то, что ей недоставало смелости избавиться от него.
Во внезапно охватившем ее приступе гнева она ударила кулаком по столу, на котором стоял поднос с кофейным прибором. Фарфор и серебро разлетелись в стороны. Но это не успокоило ее.
Она уронила голову на стол и горько заплакала.
Лоредан отправился в школу фехтовального искусства, куда он заходил всякий раз, когда чувствовал необходимость разрядиться. Надев защитную маску и соответствующую экипировку, он скрестил шпагу с инструктором, единственным дуэлянтом в Италии – да и во всей Европе, который мог успешно противостоять ему. Алессандро яростно и дерзко атаковал своего противника, проявив нехарактерное для себя безразличие к форме и стилю боя.
– Сказать по правде, синьор, – ухмыльнулся тренер, – мне жаль мужчину, которого вы хотели бы видеть на моем месте. – Их клинки скрестились, и эфесы ударились друг о друга. Они развели оружие, разошлись, а затем возобновили схватку.
– Это не мужчина, – хмуро заметил Алессандро, срывая с себя маску. Противник последовал его примеру.
– Значит, это женщина! – Сталь звякнула о сталь. – Сочувствую вам, синьор. Очень дурной знак, когда мужчина хочет насадить на шпагу женщину.
– Да? – Они обменялись серией ударов. – Почему?
– Почему? – засмеялся тренер и перешел в яростную атаку. – Простите, синьор, но вы не прикрываете правый бок. Не забывайте, что я левша. На чем мы остановились?.. Ах, да, на даме. Вы хотите ее убить, потому что любите ее. Это совершенно очевидно.
Алессандро не успел защитить правый бок. Соперник проколол его стеганый костюм, обезоружил Алессандро круговым движением шпаги и прижал к стене.
– Что случилось? – спросил инструктор фехтования. – Вы же блестяще начали обороняться, а потом вдруг все пошло наперекосяк.
Лоредан, тяжело дыша, уставился на сверкающий клинок, снабженный шариком, наконечник которого уперся ему в область печени. В глазах горела ненависть. Инструктор что-то говорил, но Алессандро, по-видимому, не слышал его. Подчинившись голосу разума, тренер отвел шпагу и удалился.
Глава 2
АРИСТОКРАТ
В 1774 году, сразу же по окончании обязательной традиционной стажировки на кораблях венецианского военно-морского флота, прослужив в штате двух важных венецианских зарубежных посольств, Алессандро Лоредан занял принадлежащее ему по родовому праву место в Большом Совете Синьории – иначе говоря, в венецианском конгрессе.
Согласно венецианским законам, всем мужчинам, имена которых заносились при рождении в «Золотую книгу» (так именовался официальный реестр почетных горожан), полагалось участвовать в управлении Венецианской республикой. В период, о котором шла речь, в Большом Совете официально числилась тысяча шестьсот членов. Правда, обычно на ежедневных заседаниях Совета присутствовало не более четырехсот человек, несмотря на то что неявка в Совет наказывалась штрафом.
Венеция – некогда королева Адриатики и властительница простиравшейся на суше и морях обширной империи – вступила в полосу упадка. Ее оттеснила на мировой арене нарастающая морская мощь других держав – Англии, Франции и Испании, а также контроль последних над сулящими богатства путями, ведущими через океан в Южную и Северную Америку. Венецианские аристократы, в прошлом гордые принцы торговли и свирепые воины, смирившись с потерей былого престижа, бросились в омут наслаждений, пренебрегая своим долгом перед государством.
Чуть ли не полгода венецианцы тратили на карнавалы. Ими отмечались не только недели накануне Великого поста, но и более сотни иных праздников, когда народу разрешалось устраивать маскарады, предаваться веселью и озорству. Венеция слыла в Европе центром развлечений, обязательным объектом туризма, соблазняюще прекрасным го родом, знаменитым женщинами свободного поведения и безграничными возможностями для увеселений.
Два года Лоредан приглядывался к происходившему вокруг него, впитывал новые впечатления и в 1776 году сделал выбор. Он обрушился на венецианских евреев, обвинив их в разбазаривании ресурсов государства. Лоредан утверждал, что их доля в торговле несправедливо велика по отношению к конкурентам-христианам, и доказывал, что именно они повинны в экономических бедствиях, обрушившихся на Венецию. Лоредан потребовал немедленно изгнать из Венеции и с ее территорий всех евреев и ввести строгие ограничения на их деловую активность.
Предложения Лоредана встретили доброжелательный отклик со стороны тех членов правительства, которые для преодоления запутанных проблем предпочитали прибегать к быстрым и легким, как им казалось, решениям. К тому же Лоредан играл на давних страхах и предубеждениях значительной части невежественного населения.
На евреев – вечных козлов отпущения – были обрушены древние репрессивные меры. Им запретили заниматься производственной деятельностью и сельским хозяйством, владеть недвижимостью, торговать кукурузой или зерном, а также предметами первой необходимости. Евреи не имели права нанимать на работу христиан, выступать в качестве маклеров, участвовать в финансовых делах Республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118