– Поздравляю вас, дорогой друг! Вы поступили весьма благородно, сообщив о таком выгодном вложении капитала, каким стала для вас принадлежащая Леопарди «Мага». Вы, конечно, не сохранили новость только для себя. Это не в вашем характере.
Шедшая впереди них Фоска услышала обмен колкостями и улыбнулась.
Джакомо несколько сконфузился, но потом высокомерно заметил:
– В конце концов то была не очень надежная сделка. Я убежден, что имел право рисковать только собственными деньгами. У капитана, вы знаете, горячая голова, и я мог потерять все.
Гондола высадила их у Мало, широкой набережной напротив Дворца дожей. Расположенные слева правительственные здания выходили фасадами на дворец, от которого их отделяли небольшая площадь Пьяцетта, переходящая в большую площадь Сан-Марко. Украшавшая собор Сан-Марко сверкающая мозаика ярко блестела под солнечными лучами. Знамена полоскались на ветру, плывущие по ослепительному синему небу белые облака напоминали воздушных змеев.
Толпа запрудила все пространство. Наступило шестое января, канун Крещения Господня, или, по церковному календарю, Двенадцатая ночь. В этот день возобновлялись после рождественского перерыва карнавальные празднества. Перед собором возникли десятки ларьков, в которых ютились уличные торговцы и мошенники, самозванцы и уродцы, продавцы магических ядов и добрых советов, жулики и святые. У основания Кампанилы, высокой остроконечной звонницы, возведенной на скрещении площади Сан-Марко и Пьяцетты, разглагольствовал бородатый францисканский монах. Он обращался с пламенной речью к прохожим, призывая их раскаяться в содеянных грехах. Впрочем, сгрудившаяся вокруг него кучка слушателей была самой малочисленной.
Великан-ирландец ростом более двух метров и весом двести восемьдесят килограммов играл своими поразительными бицепсами и никак не реагировал на чумазых уличных мальчишек, забрасывавших его гнилыми фруктами, раковинами и камнями. Расположившийся рядом с ним мужчина развлекал бессмысленно глазевшую на него кучу зрителей, проглатывая живых мышей, а потом выплевывая их. Некоторых менее стойких зрителей тошнило вместе с ним. Его сосед, темнолицый араб в развевающемся одеянии, не проливая ни капли крови, прокалывал щеки длинными иглами. Шпагоглотатель переваривал свой стальной обед. Группа наряженных в красные колпаки гондольеров играла вблизи Кампанилы в кости, не обращая внимания на проповедующего в двух шагах от них монаха. Некая женщина пыталась подработать на девственности своей дочери.
Взволнованную толпу детей привлек кукольный театр. Зрители орали от удовольствия, когда Пульчинелло распекал хвастливого солдата Бригеллу и получал от него в ответ крепкие тумаки. Бородатые, в черных рясах священники бродили вперемежку с торговцами-мусульманами. Нарумяненные шлюхи искали клиентов среди бесцельно бродящих туристов из Англии, Голландии и Германии. Через толпу пробирался карлик, предлагавший на счастье ударить его по горбу, а тем временем очищающий карманы простаков. Разодетые в красные плащи сенаторы и члены Совета в традиционных черных одеждах, похожих на тоги, шли к входу во Дворец дожей.
На башне на другом конце площади два отлитых в бронзе дородных мавра, приведенных в движение спрятанным механизмом, ударили по стоявшему между ними большому колоколу. Будто в ответ им зазвонил колокол на Кампаниле, возвещая время молитвы богородицы. Толпа мгновенно умолкла – за исключением бродивших там и сям неверных, – бросилась на колени, образовав гигантскую трепетавшую волну. Прошло несколько секунд, молившиеся поднялись, и площадь вновь огласилась шумом и гамом.
Коридоры внутри Дворца дожей до отказа были забиты посетителями. Зал сената, представлявший собой обширную палату с позолоченными потолками и расположенными вдоль стен деревянными скамьями, заполнили многочисленные зрители – любопытствующие и искренне заинтересованные в происходящем. Те, кто, как и Джакомо Сельво, уже был осведомлен о возвращении адмирала Сагредо на борту «Маги», жаждали взглянуть на человека, которому удалось добиться того, что был не в силах совершить венецианский военно-морской флот: открыть венецианские торговые маршруты для свободной торговли. Эту новость во многих кругах встретили с ликованием.
К моменту прибытия Фоски и ее чичизбео члены Комиссии по морям и Совета десяти уже заняли свои места в передних рядах зала. Фоска с друзьями немного опоздала, встретив при входе нескольких знакомых и поболтав с ними полчаса. Толпа в зале никак не могла угомониться. Маленькие мальчики – дети дворян – разносили членам собрания бумаги и чашки кофе.
На подиуме для ораторов появился Алессандро Лоредан и начал речь. Он был в алонжевом парике и в богатой красной мантии и меховой накидке, свидетельствующей о его ранге комиссара морей. Фоска, многократно выслушивавшая дома его торжественные разглагольствования, не обращала внимания на его слова и оживленно разговаривала с Джакомо и Антонио, которых столь же мало интересовала речь Лоредана.
– …великий день Республики… избавление от проклятия морей… прекрасный пример изобретательности и храбрости Венеции… высшая похвала от адмирала Сагредо…
Вокруг Фоски гудение голосов людей, уставших от подобных банальностей, становилось все громче.
– Вчера вечером видели Ля Трон? Она стояла полуобнаженная у дверей в свою ложу в театре Сан-Бенедетто. Инквизиторы сделали ей предупреждение…
– Что, по-вашему, произошло с тем кораблем, который братья Бенедетти два года назад отправили в Америку? Ведь этот еврей вернулся почти через год…
– Вы не знаете, что это за божественный юноша стоит там? Должно быть, один из Балдини. Они все такие кривоногие…
– …мы высоко оцениваем поступок этого преданного патриота… выражаем ему нашу глубочайшую признательность… горячо надеемся, что наступит новый день… восстановление чести и славы…
– Смотрите, смотрите! Вон он! Этот еврей! – шипящим шепотом сказал Джакомо. – Боже мой, вы только посмотрите. Ведь он в красной шапке!
– Что это значит? – спросила Фоска. – Неужели церковь произвела его в кардиналы?
– Нет, нет! Согласно давно принятому закону, все евреи должны носить красные колпаки, чтобы все остальные могли отличать их. Он напоминает грубое животное. Не правда ли? Лицо заросло волосами.
Фоска вытянулась и изогнула шею, но не смогла разглядеть красную точку в море красных мантий.
Раф Леопарди поднялся на подиум и прошел вперед, чтобы получить от Алессандро Лоредана благодарность Венецианской республики и приказ о присвоении ему, Леопарди, звания капитана Венецианского военно-морского флота. Он был одет во все черное, и только его голову венчал красный, напоминавший тюрбан убор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118