Когда донесли королю Ричарду, он рассмеялся и сказал:
– Ну, так швырните его прочь!
Гастон Беарнец, малый более вспыльчивый, чем скромный, так и сделал, вдобавок еще с некоторыми унизительными подробностями.
В тот же день состоялся совет великих держав, на котором король Филипп присутствовал в шубе: несмотря на удушливый зной, озноб пробирал его до костей. Тут к маркизу, позеленевшему от старой обиды, прибавился эрцгерцог, пылавший новой злобой. Дремлющий герцог Бургундский подмигивал на всякие ссоры, а молодой Сен-Поль подливал масла в огонь. Не было тут ни Ричарда, ни кого-либо из его присных: последних просто не оповестили, а Ричард все это время провел на Верблюжьей улице на коленях перед Жанной красавицей. Эрцгерцог тотчас же приступил к делу.
– Клянусь Богом, государи мои! – проговорил он. – Нет на свете другого такого зверя среди еще не убитых лютых зверей, как король английский.
Маркиз вывернул белки свои наружу.
– Дерзкий, отчаянный, кровожадный негодяй! – Таков был его вывод.
Сен-Поль поднял руку как бы прося у своего господина разрешения обвинять. Но король Филипп сказал брезгливо;
– Ладно, ладно! У всякого из нас, полагаю, найдется что сказать. Он издевался, всегда издевался надо мной. Он отказался присягнуть мне, он опозорил сестру мою, а теперь берется руководить мною.
Маркиз продолжал бормотать, нагнувшись к столу:
– Отчаянный мерзавец! Безнадежный мерзавец! Эрцгерцог оглядывался кругом, ища себе если не сочувствия, то хоть внимания. Наконец, он хватил кулаком по столу и хрипло поклялся:
– Гром меня разрази! Я убью его1
Сен-Поль подбежал к нему и поцеловал его в коленку к великому удивлению Луитпольда. Филипп дрожал в своей шубе.
– Я должен ехать домой, домой! – капризно повторял он. – Я смертельно болен. Я должен умереть во Франции.
– А где король английский? – спросил маркиз, зная отлично, где он.
– Тьма кромешная побери его! – воскликнул Сен-Поль. – Он у моей сестры. Они оба стараются подарить мне племянника.
– Ого! – проговорил Монферрат. – Вот оно что. Ну, мы так и будем знать, где его больное место. Нам следовало бы привлечь и короля наваррского в нашу компанию.
– Судя по всему, он и без того уж наш, – заметил окончательно проснувшийся герцог Бургундский.
Эрцгерцог не успел вернуться в свое новое помещение в доме епископа, как послал за своими астрологами и спросил их, может ли он убить короля Англии.
– Нет, не можете, государь наш! – ответили они.
– Как так? – спросил он.
– Наука наша нам открыла, что он проживет сто лет.
– Это замечательно! – воскликнул эрцгерцог. – Но какие же это будут годы?
– Господин наш! – ответили астрологи. – Будут они разные, но многие из них носят багровую окраску.
– Я постараюсь, чтобы это так и было. Можете идти.
Маркиз не посылал за астрологами, а пошел прямо на Верблюжью улицу к дому Жанны и с большим усердием наблюдал у дверей, как выйдет оттуда король Ричард – со свитой или один? Но не за одним только этим домом он следил: его занимало гораздо большее. Тесные улицы Акры были битком набиты отбросами человечества. Тут кишели мужчины и женщины, загаженные от природы или от гнусной жизни, безволосые, малорослые распутники с лицами в болячках, со словно ошпаренными головами, всякие прелестницы, а также бесстыжие, как собаки, беззвучно ступающие арабы, греки, сводники и отвратительные сводницы. Здесь проворно и тихонько совершались убийства. С самого своего прихода Монферрат заметил, как это тут выходило.
Из какого-то гнусного притона показался в сумерки нормандский рыцарь Гамон де Ротру и пошел себе в Верблюжью улицу в своем небрежно накинутом плаще. Как он ни был изящен, рыцарь безумно любил презренную тварь, от которой вышел; он нагнулся и поцеловал избитый порог ее жилища. Он еще стоял на коленях при свете небольшой лампочки, когда из темноты, позади него, вышел, крадучись, как кошка, высокий тощий человек, весь в белом.
– Привет тебе, господин! – проговорил он и глубоко всадил свой кинжал в бок Гамону.
Гот, не издав ни звука, откинул голову назад, пошатнулся, только раз вздохнул, как человек усталый, и упал прямо на руки убийцы, который, как любимую девушку, нежно поддержал его. Затем, дотащив жертву за плечи до сточной канавы, убийца спустил ее туда в глубокой темноте, а сам исчез. Монферрат проворчал про себя:
– Чисто обделано дельце! Надо допытаться, кто такой этот мастер своего дела?
Он пошел прочь, весь углубившись в эту мысль, и даже позабыл думать о своем кровном враге.
В то время сидел в остроге некий шейх Моффадин, один из заложников султана по делу возвращения Честного Креста. Маркиз пошел повидаться с ним.
– Скажи мне, шейх, кто из вашего племени очень высок ростом и очень легок на ходу? Одет он в белое с головы до ног, и пристойно убивает он людей, как будто любит мертвых. А, убивая, восклицает: «Привет тебе, господин!»
– На нашем языке мы зовем его ассассином, – отвечал шейх. – Но он вовсе не из наших. Это – слуга Старца, который обитает в горах Ливана.
– Какого это старика, Моффадин?
– Ничего больше не скажу вам про него, – отвечал шейх. – Прибавлю только, что он – господин многих таких же слуг, которые служат ему верно и безмолвно. Он ненавидит султана, а султан – его.
А чем же они ему служат? Тем, что убивают? Да. Они убивают каждого, кого он укажет, и за это удостаиваются (или думают, что удостаиваются) райского блаженства.
– Имя этого старика, конечно, – Смерть, клянусь Спасителем! – воскликнул маркиз.
– Нет, его имя – Синан. Но назвать его Смертью было бы вернее.
А где бы мне ухитриться поговорить с кем-нибудь из его слуг? – спросил маркиз и прибавил: – Видишь ли, моей жизни угрожает опасность: у меня есть враги, которые мне надоедают.
– Ты найдешь их у Мушиной Башни, но только поздней ночью. Там всегда кто-нибудь из них прогуливается. Отыщи того человека, которого ты видел, и не бойся. Подойди к нему и приветствуй его по его собственному обычаю – лобзаньем и словами: «О, Али! О, Абдаллах, слуга Али!»
Очень тебе благодарен, Моффадин! – проговорил маркиз.
Ту самую ночь Жанна провела в муках. Ни король Ричард, ни врачи не решались отойти от нее. А на заре она разрешилась сыном, здоровым ребенком, и заснула крепким сном. Ричард посадил подле нее двух чернокожих женщин отгонять мух и запретил им отходить от нее под страхом смертной казни. Затем, распорядившись насчет всего, что было нужно для ребенка и тому подобное, он вернулся к себе один по белевшим улицам, славословя Господа.
Глава IV
О МУШИНОЙ БАШНЕ, О СЕН-ПОЛЕ И О МАРКИЗЕ МОНФЕРРАТЕ
В церкви святого Лазаря у Рыцарей в первый Спас сын Жанны и Ричарда был окрещен аббатом из Пуатье. Его восприемниками были граф Шампанский, ярл Лейчестер и, заочно, королева-мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Ну, так швырните его прочь!
Гастон Беарнец, малый более вспыльчивый, чем скромный, так и сделал, вдобавок еще с некоторыми унизительными подробностями.
В тот же день состоялся совет великих держав, на котором король Филипп присутствовал в шубе: несмотря на удушливый зной, озноб пробирал его до костей. Тут к маркизу, позеленевшему от старой обиды, прибавился эрцгерцог, пылавший новой злобой. Дремлющий герцог Бургундский подмигивал на всякие ссоры, а молодой Сен-Поль подливал масла в огонь. Не было тут ни Ричарда, ни кого-либо из его присных: последних просто не оповестили, а Ричард все это время провел на Верблюжьей улице на коленях перед Жанной красавицей. Эрцгерцог тотчас же приступил к делу.
– Клянусь Богом, государи мои! – проговорил он. – Нет на свете другого такого зверя среди еще не убитых лютых зверей, как король английский.
Маркиз вывернул белки свои наружу.
– Дерзкий, отчаянный, кровожадный негодяй! – Таков был его вывод.
Сен-Поль поднял руку как бы прося у своего господина разрешения обвинять. Но король Филипп сказал брезгливо;
– Ладно, ладно! У всякого из нас, полагаю, найдется что сказать. Он издевался, всегда издевался надо мной. Он отказался присягнуть мне, он опозорил сестру мою, а теперь берется руководить мною.
Маркиз продолжал бормотать, нагнувшись к столу:
– Отчаянный мерзавец! Безнадежный мерзавец! Эрцгерцог оглядывался кругом, ища себе если не сочувствия, то хоть внимания. Наконец, он хватил кулаком по столу и хрипло поклялся:
– Гром меня разрази! Я убью его1
Сен-Поль подбежал к нему и поцеловал его в коленку к великому удивлению Луитпольда. Филипп дрожал в своей шубе.
– Я должен ехать домой, домой! – капризно повторял он. – Я смертельно болен. Я должен умереть во Франции.
– А где король английский? – спросил маркиз, зная отлично, где он.
– Тьма кромешная побери его! – воскликнул Сен-Поль. – Он у моей сестры. Они оба стараются подарить мне племянника.
– Ого! – проговорил Монферрат. – Вот оно что. Ну, мы так и будем знать, где его больное место. Нам следовало бы привлечь и короля наваррского в нашу компанию.
– Судя по всему, он и без того уж наш, – заметил окончательно проснувшийся герцог Бургундский.
Эрцгерцог не успел вернуться в свое новое помещение в доме епископа, как послал за своими астрологами и спросил их, может ли он убить короля Англии.
– Нет, не можете, государь наш! – ответили они.
– Как так? – спросил он.
– Наука наша нам открыла, что он проживет сто лет.
– Это замечательно! – воскликнул эрцгерцог. – Но какие же это будут годы?
– Господин наш! – ответили астрологи. – Будут они разные, но многие из них носят багровую окраску.
– Я постараюсь, чтобы это так и было. Можете идти.
Маркиз не посылал за астрологами, а пошел прямо на Верблюжью улицу к дому Жанны и с большим усердием наблюдал у дверей, как выйдет оттуда король Ричард – со свитой или один? Но не за одним только этим домом он следил: его занимало гораздо большее. Тесные улицы Акры были битком набиты отбросами человечества. Тут кишели мужчины и женщины, загаженные от природы или от гнусной жизни, безволосые, малорослые распутники с лицами в болячках, со словно ошпаренными головами, всякие прелестницы, а также бесстыжие, как собаки, беззвучно ступающие арабы, греки, сводники и отвратительные сводницы. Здесь проворно и тихонько совершались убийства. С самого своего прихода Монферрат заметил, как это тут выходило.
Из какого-то гнусного притона показался в сумерки нормандский рыцарь Гамон де Ротру и пошел себе в Верблюжью улицу в своем небрежно накинутом плаще. Как он ни был изящен, рыцарь безумно любил презренную тварь, от которой вышел; он нагнулся и поцеловал избитый порог ее жилища. Он еще стоял на коленях при свете небольшой лампочки, когда из темноты, позади него, вышел, крадучись, как кошка, высокий тощий человек, весь в белом.
– Привет тебе, господин! – проговорил он и глубоко всадил свой кинжал в бок Гамону.
Гот, не издав ни звука, откинул голову назад, пошатнулся, только раз вздохнул, как человек усталый, и упал прямо на руки убийцы, который, как любимую девушку, нежно поддержал его. Затем, дотащив жертву за плечи до сточной канавы, убийца спустил ее туда в глубокой темноте, а сам исчез. Монферрат проворчал про себя:
– Чисто обделано дельце! Надо допытаться, кто такой этот мастер своего дела?
Он пошел прочь, весь углубившись в эту мысль, и даже позабыл думать о своем кровном враге.
В то время сидел в остроге некий шейх Моффадин, один из заложников султана по делу возвращения Честного Креста. Маркиз пошел повидаться с ним.
– Скажи мне, шейх, кто из вашего племени очень высок ростом и очень легок на ходу? Одет он в белое с головы до ног, и пристойно убивает он людей, как будто любит мертвых. А, убивая, восклицает: «Привет тебе, господин!»
– На нашем языке мы зовем его ассассином, – отвечал шейх. – Но он вовсе не из наших. Это – слуга Старца, который обитает в горах Ливана.
– Какого это старика, Моффадин?
– Ничего больше не скажу вам про него, – отвечал шейх. – Прибавлю только, что он – господин многих таких же слуг, которые служат ему верно и безмолвно. Он ненавидит султана, а султан – его.
А чем же они ему служат? Тем, что убивают? Да. Они убивают каждого, кого он укажет, и за это удостаиваются (или думают, что удостаиваются) райского блаженства.
– Имя этого старика, конечно, – Смерть, клянусь Спасителем! – воскликнул маркиз.
– Нет, его имя – Синан. Но назвать его Смертью было бы вернее.
А где бы мне ухитриться поговорить с кем-нибудь из его слуг? – спросил маркиз и прибавил: – Видишь ли, моей жизни угрожает опасность: у меня есть враги, которые мне надоедают.
– Ты найдешь их у Мушиной Башни, но только поздней ночью. Там всегда кто-нибудь из них прогуливается. Отыщи того человека, которого ты видел, и не бойся. Подойди к нему и приветствуй его по его собственному обычаю – лобзаньем и словами: «О, Али! О, Абдаллах, слуга Али!»
Очень тебе благодарен, Моффадин! – проговорил маркиз.
Ту самую ночь Жанна провела в муках. Ни король Ричард, ни врачи не решались отойти от нее. А на заре она разрешилась сыном, здоровым ребенком, и заснула крепким сном. Ричард посадил подле нее двух чернокожих женщин отгонять мух и запретил им отходить от нее под страхом смертной казни. Затем, распорядившись насчет всего, что было нужно для ребенка и тому подобное, он вернулся к себе один по белевшим улицам, славословя Господа.
Глава IV
О МУШИНОЙ БАШНЕ, О СЕН-ПОЛЕ И О МАРКИЗЕ МОНФЕРРАТЕ
В церкви святого Лазаря у Рыцарей в первый Спас сын Жанны и Ричарда был окрещен аббатом из Пуатье. Его восприемниками были граф Шампанский, ярл Лейчестер и, заочно, королева-мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95