В тот же вечер нас отправили под конвоем взвода солдат-негров к коменданту Чарльстонской крепости. После допроса нам разрешено было поселиться в городе под надзором часового, который должен был денно и нощно дежурить у нашего дома – за наш счет – и полиции. Я настаивал на том, что мы частные лица, а не воюющая сторона, так как «Южный» был частным аэрокаром газеты «2000 год», а Джим Кеог также частное лицо, воевавшее за свой страх и риск; поэтому, утверждал я, нас должны отпустить на все четыре стороны… Напротив, комендант обнаруживал наклонность продержать нас в каземате крепости. Тем бы, вероятно, и кончилось, если бы не заступничество доктора, пользовавшегося большим влиянием.
Нам вернули наши бумажники, записные книжки, часы и прочие мелочи, находившиеся в наших карманах, когда нас вытащили из моря, и тот же майор Эллиот, комендант крепости, предложил нам поселиться в принадлежавшем ему домике, с прекрасным видом на замок Пинкней и батареи Кинг Стрита, за скромную плату в двадцать долларов в сутки. Он даже ссудил нам 500 долларов до присылки денег из Парижа, заметив, что ему известно, что г. Дюбуа считается одним из самых богатых людей во Франции. Я подозреваю даже, что возможность выгодно сдать домик не осталась без влияния на его решение поступить с нами снисходительно. Как бы то ни было, мы приняли предложение.
Мы рассчитывали встретиться здесь с Вами, но оказалось, что он был отправлен в Вашингтон.
Первым делом, конечно, я принялся за серию писем в «2000 год» – телеграфом не пришлось воспользоваться ввиду порядков военного времени – с описанием нашего поединка с Джимом Кеогом и дальнейших приключений. Мы купили также газеты за время с 4 октября, чтобы подробно ознакомиться с событиями. Два больших сражения немцев с французами кончилось одно в пользу французов, другое в пользу немцев, не изменив, однако, общего хода войны. Они обошлись в 8000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Мы знали теперь, что означает это «пропавшими без вести».
Двадцать немецких военных судов были уничтожены англичанами у Флиссингена, с потерей, однако, семи английских единиц, в том числе – двух дредноутов и двух крейсеров.
Голод, разорение, бесчисленные банкротства – все это умножалось со дня на день.
В Америке Калифорния перешла в руки японцев, спешно организовывалась новая армия, но пока войска отступали перед натиском желтых.
В общем, пока перевес был на стороне Франции, Англии и Японии, но… наперекор патриотическому чувству, это как-то мало радовало. Уж очень томила нелепость и ненужность этой всемирной бойни, выступавшая все ярче и ярче по мере развития военных действий и вызвавшая уже во всех странах сильное движение против войны.
Мы прожили тут почти две недели, коротая время в прогулках по городу, и успели уже изрядно соскучиться, когда неожиданное событие внесло разнообразие в наше существование.
Однажды – это было 7 ноября, на двенадцатый день после нашего поселения в Чарльстоне – квартеронка, прислуживавшая в нашем домике, заболела. В 8 часов вечера вместо нее явилась какая-то негритянка; мы видели из окна, как она объяснялась с часовым, затем вошла в дом. Вскоре мы услышали легкий стук в дверь.
– Войдите, – крикнул я.
Негритянка оказалась худенькой, черной, как смоль, девушкой лет 15 с виду. Она подошла к нам, сделала реверанс, затем неожиданно сдернула со своей головы тюрбан вместе с шевелюрой густых курчавых волос, оказавшихся париком. Мы узнали Вами. Он приложил палец к губам, давая понять, что не следует привлекать внимание часового.
– Откуда, дружище? – спросил Марсель.
– Из Филадельфии.
– Что ты там делал?
– Придумывал план бегства.
– Ну, и что же?
– Ну, и бежим!
– Когда?
– Сегодня.
– Банзай! Но как же мы выберемся отсюда?
– Через дверь.
– А часовой?
Японец вытащил из-за пазухи кинжал.
– Нет, Вами, – сказал я, – я не хочу убивать этого беднягу.
– Вы предпочитаете, чтобы он застрелил вас?
– Нас трое, мы можем его связать.
– Стоит ему крикнуть – не говорю уже выстрелить – и мы пропали. Как вы им овладеете без шума? А всадить кинжал я сумею прежде, чем он рот разинет.
Марсель принял сторону Вами.
– Надо быть последовательным, – сказал он. – На войне приходится действовать военными средствами. А мы военнопленные… Или добудем свободу, уничтожив врага, или… или давайте спать ложиться.
Я колебался. Но видя, что спор грозил затянуться, Вами, с какой-то странной усмешкой сказал:
– Раз вы этого хотите, командир, я даю слово, что не стану прибегать к этой игрушке… Но идемте немедленно, если вы мне доверяете. Подробности узнаете после.
Мы живо собрались, и немного погодя все трое спускались к выходу. Было без двадцати девять и я рассчитывал, что часовой пропустит нас беспрепятственно, так как возвращаться домой мы были обязаны к девяти часам, и, следовательно, двадцать минут были в нашем распоряжении. Но он загородил нам дорогу. Мы тщетно спорили, настаивали, наконец предложили ему золотой – но это окончательно испортило дело. Он заявил, что позовет людей и уже открыл рот, намереваясь крикнуть…
В эту минуту произошла ужасная сцена, которая подействовала на меня сильнее всех виденных и пережитых до сих пор ужасов – хоть и немало я их видел!
Верный своему слову. Вами не пустил в ход кинжал. Он, как волк, ринулся на грудь негру-солдату и впился зубами в его горло. Несчастный захрипел, выронил ружье, судорожно дернул руками, пытаясь схватить врага, пошатнулся и грохнулся навзничь. Спустя несколько секунд Вами поднялся и выплюнул кровь.
– Идем, – шепнул он нам. – Мы потеряли время из-за этого болвана.
Мы торопливо вышли из садика, прошли две-три улицы, пустынные в этот час в этой части города, и увидели автомобиль странной формы, напоминавшей лодку. Им управляли двое негров, о которых Вами сказал нам кратко: – Это свои. – Мы уселись, и вскоре город остался далеко позади нас.
Ночь была лунная, легкий туман вился над прибрежьем, автомобиль быстро мчался по гладкой дороге, а передо мною неотступно стояла жестокая картина: Вами, перекусывающий своими белыми зубами горло негра и выплевывающий струю крови…
Я был так подавлен, что не спрашивал, куда мчит нас черный шофер. Мне казалось, что наше предприятие осуждено на неудачу. Какое-то равнодушие овладело мною; смерть негра мучила мою совесть, точно я сам загрыз его…
Марсель тоже был в угнетенном настроении. Мы молчали, погруженные в свои мысли, когда неожиданно пушечный выстрел заставил нас встрепенуться.
– Уже! – сказал Марсель, взглянув на меня с тревогой.
– Да, скоро хватились, – пробормотал я. Мы не сомневались, что, это был сигнал тревоги по поводу нашего бегства.
Было уже близко к полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Нам вернули наши бумажники, записные книжки, часы и прочие мелочи, находившиеся в наших карманах, когда нас вытащили из моря, и тот же майор Эллиот, комендант крепости, предложил нам поселиться в принадлежавшем ему домике, с прекрасным видом на замок Пинкней и батареи Кинг Стрита, за скромную плату в двадцать долларов в сутки. Он даже ссудил нам 500 долларов до присылки денег из Парижа, заметив, что ему известно, что г. Дюбуа считается одним из самых богатых людей во Франции. Я подозреваю даже, что возможность выгодно сдать домик не осталась без влияния на его решение поступить с нами снисходительно. Как бы то ни было, мы приняли предложение.
Мы рассчитывали встретиться здесь с Вами, но оказалось, что он был отправлен в Вашингтон.
Первым делом, конечно, я принялся за серию писем в «2000 год» – телеграфом не пришлось воспользоваться ввиду порядков военного времени – с описанием нашего поединка с Джимом Кеогом и дальнейших приключений. Мы купили также газеты за время с 4 октября, чтобы подробно ознакомиться с событиями. Два больших сражения немцев с французами кончилось одно в пользу французов, другое в пользу немцев, не изменив, однако, общего хода войны. Они обошлись в 8000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Мы знали теперь, что означает это «пропавшими без вести».
Двадцать немецких военных судов были уничтожены англичанами у Флиссингена, с потерей, однако, семи английских единиц, в том числе – двух дредноутов и двух крейсеров.
Голод, разорение, бесчисленные банкротства – все это умножалось со дня на день.
В Америке Калифорния перешла в руки японцев, спешно организовывалась новая армия, но пока войска отступали перед натиском желтых.
В общем, пока перевес был на стороне Франции, Англии и Японии, но… наперекор патриотическому чувству, это как-то мало радовало. Уж очень томила нелепость и ненужность этой всемирной бойни, выступавшая все ярче и ярче по мере развития военных действий и вызвавшая уже во всех странах сильное движение против войны.
Мы прожили тут почти две недели, коротая время в прогулках по городу, и успели уже изрядно соскучиться, когда неожиданное событие внесло разнообразие в наше существование.
Однажды – это было 7 ноября, на двенадцатый день после нашего поселения в Чарльстоне – квартеронка, прислуживавшая в нашем домике, заболела. В 8 часов вечера вместо нее явилась какая-то негритянка; мы видели из окна, как она объяснялась с часовым, затем вошла в дом. Вскоре мы услышали легкий стук в дверь.
– Войдите, – крикнул я.
Негритянка оказалась худенькой, черной, как смоль, девушкой лет 15 с виду. Она подошла к нам, сделала реверанс, затем неожиданно сдернула со своей головы тюрбан вместе с шевелюрой густых курчавых волос, оказавшихся париком. Мы узнали Вами. Он приложил палец к губам, давая понять, что не следует привлекать внимание часового.
– Откуда, дружище? – спросил Марсель.
– Из Филадельфии.
– Что ты там делал?
– Придумывал план бегства.
– Ну, и что же?
– Ну, и бежим!
– Когда?
– Сегодня.
– Банзай! Но как же мы выберемся отсюда?
– Через дверь.
– А часовой?
Японец вытащил из-за пазухи кинжал.
– Нет, Вами, – сказал я, – я не хочу убивать этого беднягу.
– Вы предпочитаете, чтобы он застрелил вас?
– Нас трое, мы можем его связать.
– Стоит ему крикнуть – не говорю уже выстрелить – и мы пропали. Как вы им овладеете без шума? А всадить кинжал я сумею прежде, чем он рот разинет.
Марсель принял сторону Вами.
– Надо быть последовательным, – сказал он. – На войне приходится действовать военными средствами. А мы военнопленные… Или добудем свободу, уничтожив врага, или… или давайте спать ложиться.
Я колебался. Но видя, что спор грозил затянуться, Вами, с какой-то странной усмешкой сказал:
– Раз вы этого хотите, командир, я даю слово, что не стану прибегать к этой игрушке… Но идемте немедленно, если вы мне доверяете. Подробности узнаете после.
Мы живо собрались, и немного погодя все трое спускались к выходу. Было без двадцати девять и я рассчитывал, что часовой пропустит нас беспрепятственно, так как возвращаться домой мы были обязаны к девяти часам, и, следовательно, двадцать минут были в нашем распоряжении. Но он загородил нам дорогу. Мы тщетно спорили, настаивали, наконец предложили ему золотой – но это окончательно испортило дело. Он заявил, что позовет людей и уже открыл рот, намереваясь крикнуть…
В эту минуту произошла ужасная сцена, которая подействовала на меня сильнее всех виденных и пережитых до сих пор ужасов – хоть и немало я их видел!
Верный своему слову. Вами не пустил в ход кинжал. Он, как волк, ринулся на грудь негру-солдату и впился зубами в его горло. Несчастный захрипел, выронил ружье, судорожно дернул руками, пытаясь схватить врага, пошатнулся и грохнулся навзничь. Спустя несколько секунд Вами поднялся и выплюнул кровь.
– Идем, – шепнул он нам. – Мы потеряли время из-за этого болвана.
Мы торопливо вышли из садика, прошли две-три улицы, пустынные в этот час в этой части города, и увидели автомобиль странной формы, напоминавшей лодку. Им управляли двое негров, о которых Вами сказал нам кратко: – Это свои. – Мы уселись, и вскоре город остался далеко позади нас.
Ночь была лунная, легкий туман вился над прибрежьем, автомобиль быстро мчался по гладкой дороге, а передо мною неотступно стояла жестокая картина: Вами, перекусывающий своими белыми зубами горло негра и выплевывающий струю крови…
Я был так подавлен, что не спрашивал, куда мчит нас черный шофер. Мне казалось, что наше предприятие осуждено на неудачу. Какое-то равнодушие овладело мною; смерть негра мучила мою совесть, точно я сам загрыз его…
Марсель тоже был в угнетенном настроении. Мы молчали, погруженные в свои мысли, когда неожиданно пушечный выстрел заставил нас встрепенуться.
– Уже! – сказал Марсель, взглянув на меня с тревогой.
– Да, скоро хватились, – пробормотал я. Мы не сомневались, что, это был сигнал тревоги по поводу нашего бегства.
Было уже близко к полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74