Мы лежали, зарывшись под одеялами, в полудремоте, полубреду. Меня преследовала галлюцинация – я видел тело нашего товарища на льдине, пожираемое медведями, дерущимися из-за его останков, при фантастическом освещении полярного сияния. Я видел Вами, Марселя, наконец, себя самого в том же положении. Галлюцинация принимала силу действительности – я слышал ворчание зверей, видел их оскаленные белые зубы, ощущал на своей щеке жаркое дыхание… Я схватывался, приподнимался – наваждение исчезало; но когда я опускал голову, кошмар снова возобновлялся и картины, одна другой нелепее, теснились в возбужденном мозгу.
Кошмар сменялся тяжелым забытьем, которое снова нарушалось галлюцинациями. Порою мы приходили в себя все трое, поднимались, старались осмыслить свое положение. В один из таких промежутков Марсель обратил наше внимание на полярную звезду – она стояла вертикально над нашими головами, Мы были на полюсе! Мои грезы приняли новое направление; проснулся журналист, я видел редакцию «2000 года», товарищей по перу, патрона. Он смотрел на меня с грустной укоризной, покачивал головой и говорил: «Такой материал, такой богатый материал для сенсационных статей – а вы погибаете!» Но из-за его плеча высовывалась морда белого медведя, зверь скалил зубы и, уставившись на меня пламенными глазами, рычал: «Какой тираж?»
Из этого состояния летаргии, нарушаемой тяжелыми кошмарами и галлюцинациями, нас вывели животворные лучи солнца. Мы были так угнетены и пришиблены, что не заметили, как миновала полярная тьма, как зловещая игра северного сияния уступила место отрадному свету дня. Только когда лучезарное светило поднялось уже высоко на небе, я, пригретый под своими одеялами, не понимая, откуда это ощущение тепла, выкарабкался из-под них и в первую минуту с ужасом подумал, что лишился рассудка. Солнце сияло на лазурном небе, обдавая нас волнами света, под нами расстилалось, сверкая и шумя тысячами красок, безбрежное, свободное от льда, море.
– Марсель! Вами! – заорал я, убедившись, наконец, что это не сон, не бред, а подлинная действительность. – Проснитесь! Вставайте! Солнце, день, лето… вставайте же!
Мне пришлось растолкать их: на мгновение у меня похолодело сердце – живы ли они? Но они были живы и, очнувшись от летаргии, одурели от радости так же, как я. Мы кричали «ура», «банзай», и готовы были пуститься в пляс на дне нашей гондолы. В первые минуты мы совсем забыли, что положение наше в, сущности не лучше прежнего, так обрадовали нас тепло и свет.
Марсель хотел было выбросить одеяла, чтобы облегчить шар, летевший довольно низко над морем, но я запротестовал:
– Нет, нет! Как знать? Предположите, что мы попадем в новое течение, которое увлечет нас…
– Обратно на полюс! Ну нет, слуга покорный! Я скорее соглашусь попасть в Сахару…
Однако вскоре мы убедились, что положение наше не слишком отрадное. Шар потихоньку опускался, метра на два в час. Впрочем, мы не унывали…
– Перед нами довольно времени – заметил я. – Не одни же акулы плавают в этом море (одна из этих хищниц показалась на поверхности неподалеку от нас), – ходят здесь и суда. Попадется какое-нибудь навстречу…
Опять потянулись долгие и томительные часы. Наше веселье мало помалу угасло. Солнце начало клониться к закату, наступал вечер, а перед нами по-прежнему расстилалась пустынная, безмолвная гладь.
Вдруг Вами крикнул:
– Судно на юге!
– Где? Где?
Мы кинулись к борту Действительно, вдали виднелось парусное судно.
– На нашем пути, – сказал Марсель. – Лишь бы ветер не переменился. Выкинем сигнал.
Флаги – французский, английский и японский – лежали на дне гондолы. Их мы не выбрасывали, так как ничтожный вес их немного прибавлял тяжести, а остаться без флагов было нежелательно.
Спустя несколько мгновений флаги вились по ветру за бортом «Южного».
Расстояние между нами и судном быстро уменьшалось, Вскоре оно сократилось до полумили.
– Лесоторговец, – заметил Марсель. – Трехмачтовый норвежский бриг. Как он странно движется… Что такое?.. Ах, бедняги, они потерпели аварию! Судно почти разбито. Плывут все-таки… Сейчас мы заговорим с ними.
В самом деле, мы быстро приближались к судну. Но наши крики и сигналы оставались без ответа.
– Неужели они нас не видят? – сказал я. – Этого быть не может…
– Ни души на палубе, – ответил Марсель. – Паруса распущены, а на палубе ни души. Это брошенное судно!
Да, это было судно, потерпевшее аварию и брошенное своим экипажем, пересевшим в шлюпки. Иногда это делается своевременно, иногда преждевременно – и брошенное судно долго блуждает по морям, увлекаемое течениями, становясь иногда в ночное время причиной новых аварий вследствие столкновений. В каком состоянии встретившееся нам судно? Вероятно, в близком к гибели; архаическое парусное судно, бог весть когда построенное, без сомнения, и до аварии представляло из себя почтенную реликвию, годную только на слом.
Но размышлять было некогда.
– Нам нужно спуститься на ту развалину, – сказал Марсель. – Все-таки на ней вернее… В случае крайности хоть плот построим. А «Южный» не продержится до утра; ночью же, если и встретим судно, то рискуем остаться незамеченными.
– Да как нам спуститься? – ответил я. – Мы не можем выпустить газ.
– Нужно, во что бы то ни стало. Через две минуты будет поздно. Сейчас мы пройдем мимо судна.
– Уцепимся все трое за разрывную веревку, – предложил я. – Может быть, удастся.
Мы ухватились за веревку, налегли изо всех сил – нет, не поддается.
– Еще раз, – крикнул Марсель. – Постойте… Беритесь крепче и разом, по команде: раз! два! три!..
Наконец-то! Раздался сухой треск, материя лопнула – и секунду спустя мы были уже в воде, в каких-нибудь десяти метрах от судна. Не теряя времени, мы пустились к судну и не без труда вскарабкались на палубу в тот самый момент, когда солнце опустилось в море.
Остатки «Южного» колыхались на поверхности воды в десяти метрах от судна. Заметив на палубе канат. Вами схватил его конец, кинулся опять в море и вскарабкался на ящик с «бертлотками». Мы поспешили притянуть его обратно к судну – не без тревоги, так как я заметил акул поблизости от остатков «Южного».
Спустя несколько мгновений, гондола и оболочка, наполнившись водой, погрузились в море.
Итак около пяти часов вечера 7 октября (по нашему расчету: на самом деле, как мы узнали позднее, было уже 8 октября) аэрокар «Южный» редакции «2000 года» перестал существовать.
Из его экипажа оставались в живых только три человека – на полуразрушенном судне, игрушке ветра и морских течений. Зловещее впечатление произвела на меня эта немая развалина – точно гроб, потерявший своего обитателя. Как бы то ни было, не одни же брошенные суда плавают по океану;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Кошмар сменялся тяжелым забытьем, которое снова нарушалось галлюцинациями. Порою мы приходили в себя все трое, поднимались, старались осмыслить свое положение. В один из таких промежутков Марсель обратил наше внимание на полярную звезду – она стояла вертикально над нашими головами, Мы были на полюсе! Мои грезы приняли новое направление; проснулся журналист, я видел редакцию «2000 года», товарищей по перу, патрона. Он смотрел на меня с грустной укоризной, покачивал головой и говорил: «Такой материал, такой богатый материал для сенсационных статей – а вы погибаете!» Но из-за его плеча высовывалась морда белого медведя, зверь скалил зубы и, уставившись на меня пламенными глазами, рычал: «Какой тираж?»
Из этого состояния летаргии, нарушаемой тяжелыми кошмарами и галлюцинациями, нас вывели животворные лучи солнца. Мы были так угнетены и пришиблены, что не заметили, как миновала полярная тьма, как зловещая игра северного сияния уступила место отрадному свету дня. Только когда лучезарное светило поднялось уже высоко на небе, я, пригретый под своими одеялами, не понимая, откуда это ощущение тепла, выкарабкался из-под них и в первую минуту с ужасом подумал, что лишился рассудка. Солнце сияло на лазурном небе, обдавая нас волнами света, под нами расстилалось, сверкая и шумя тысячами красок, безбрежное, свободное от льда, море.
– Марсель! Вами! – заорал я, убедившись, наконец, что это не сон, не бред, а подлинная действительность. – Проснитесь! Вставайте! Солнце, день, лето… вставайте же!
Мне пришлось растолкать их: на мгновение у меня похолодело сердце – живы ли они? Но они были живы и, очнувшись от летаргии, одурели от радости так же, как я. Мы кричали «ура», «банзай», и готовы были пуститься в пляс на дне нашей гондолы. В первые минуты мы совсем забыли, что положение наше в, сущности не лучше прежнего, так обрадовали нас тепло и свет.
Марсель хотел было выбросить одеяла, чтобы облегчить шар, летевший довольно низко над морем, но я запротестовал:
– Нет, нет! Как знать? Предположите, что мы попадем в новое течение, которое увлечет нас…
– Обратно на полюс! Ну нет, слуга покорный! Я скорее соглашусь попасть в Сахару…
Однако вскоре мы убедились, что положение наше не слишком отрадное. Шар потихоньку опускался, метра на два в час. Впрочем, мы не унывали…
– Перед нами довольно времени – заметил я. – Не одни же акулы плавают в этом море (одна из этих хищниц показалась на поверхности неподалеку от нас), – ходят здесь и суда. Попадется какое-нибудь навстречу…
Опять потянулись долгие и томительные часы. Наше веселье мало помалу угасло. Солнце начало клониться к закату, наступал вечер, а перед нами по-прежнему расстилалась пустынная, безмолвная гладь.
Вдруг Вами крикнул:
– Судно на юге!
– Где? Где?
Мы кинулись к борту Действительно, вдали виднелось парусное судно.
– На нашем пути, – сказал Марсель. – Лишь бы ветер не переменился. Выкинем сигнал.
Флаги – французский, английский и японский – лежали на дне гондолы. Их мы не выбрасывали, так как ничтожный вес их немного прибавлял тяжести, а остаться без флагов было нежелательно.
Спустя несколько мгновений флаги вились по ветру за бортом «Южного».
Расстояние между нами и судном быстро уменьшалось, Вскоре оно сократилось до полумили.
– Лесоторговец, – заметил Марсель. – Трехмачтовый норвежский бриг. Как он странно движется… Что такое?.. Ах, бедняги, они потерпели аварию! Судно почти разбито. Плывут все-таки… Сейчас мы заговорим с ними.
В самом деле, мы быстро приближались к судну. Но наши крики и сигналы оставались без ответа.
– Неужели они нас не видят? – сказал я. – Этого быть не может…
– Ни души на палубе, – ответил Марсель. – Паруса распущены, а на палубе ни души. Это брошенное судно!
Да, это было судно, потерпевшее аварию и брошенное своим экипажем, пересевшим в шлюпки. Иногда это делается своевременно, иногда преждевременно – и брошенное судно долго блуждает по морям, увлекаемое течениями, становясь иногда в ночное время причиной новых аварий вследствие столкновений. В каком состоянии встретившееся нам судно? Вероятно, в близком к гибели; архаическое парусное судно, бог весть когда построенное, без сомнения, и до аварии представляло из себя почтенную реликвию, годную только на слом.
Но размышлять было некогда.
– Нам нужно спуститься на ту развалину, – сказал Марсель. – Все-таки на ней вернее… В случае крайности хоть плот построим. А «Южный» не продержится до утра; ночью же, если и встретим судно, то рискуем остаться незамеченными.
– Да как нам спуститься? – ответил я. – Мы не можем выпустить газ.
– Нужно, во что бы то ни стало. Через две минуты будет поздно. Сейчас мы пройдем мимо судна.
– Уцепимся все трое за разрывную веревку, – предложил я. – Может быть, удастся.
Мы ухватились за веревку, налегли изо всех сил – нет, не поддается.
– Еще раз, – крикнул Марсель. – Постойте… Беритесь крепче и разом, по команде: раз! два! три!..
Наконец-то! Раздался сухой треск, материя лопнула – и секунду спустя мы были уже в воде, в каких-нибудь десяти метрах от судна. Не теряя времени, мы пустились к судну и не без труда вскарабкались на палубу в тот самый момент, когда солнце опустилось в море.
Остатки «Южного» колыхались на поверхности воды в десяти метрах от судна. Заметив на палубе канат. Вами схватил его конец, кинулся опять в море и вскарабкался на ящик с «бертлотками». Мы поспешили притянуть его обратно к судну – не без тревоги, так как я заметил акул поблизости от остатков «Южного».
Спустя несколько мгновений, гондола и оболочка, наполнившись водой, погрузились в море.
Итак около пяти часов вечера 7 октября (по нашему расчету: на самом деле, как мы узнали позднее, было уже 8 октября) аэрокар «Южный» редакции «2000 года» перестал существовать.
Из его экипажа оставались в живых только три человека – на полуразрушенном судне, игрушке ветра и морских течений. Зловещее впечатление произвела на меня эта немая развалина – точно гроб, потерявший своего обитателя. Как бы то ни было, не одни же брошенные суда плавают по океану;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74