– Я их сама убью, – словно давая клятву, повторила она. В углу плакала Лена.
– Смотри-ка, – тихо проговорила пожилая женщина, – девки какие. Здеся, почитай, цельная война была, а они с милицией, значится, и говорить не хотят.
Мол, не знаем, и все тут. А вон той, – она кивнула на Лену, – жених тоже, видать, бандит. С пистолету стрелял. Если бы не Лизаветин сын, убегли бы все бандюги.
– Все не сбегли бы, – возразила стоявшая рядом женщина. – Жених ейный, – она тоже посмотрела на Елену, – пострелял их много. Видать, у парня нету никого из родни, – со вздохом добавила она. – В деревне, значится, хоронить будут.
– Что ты ни говори, – уверенно заметила первая, – а девки боевые.
Почему они милиции ничего не сказывали? Ведь…
– В энтой милиции, – не дала договорить ей вторая, – счас, почитай, самые наиглавнейшие бандюги и сидят. Вона я читала в газете. Где-то даже прокурор всякими преступлениями занимался. А уж милиция, – она махнула рукой, – вся купленная давно. Бона участковый наш. Ведь знает, зараза, кто самогоном торгует, – уже громче, с возмущением проговорила она, – а к тем идет, кто для своих нужд гонит. Ведь бабе, ежели одна и стара, особенно тяжело. Вот и зовешь подсобить. То сенокос али по какой другой нужде. А оплата на деревнях завсегда одна была. Коли есть самогон, то…
– Ты участкового плохим словом не поминай, – укоризненно перебила ее до того молчавшая женщина. – Он в больнице счас, ранен сильно. Ведь ежели б не он, то перебили бы бандюги всех и сбегли.
– Борька помог сильно, – сказала первая. – Ведь был на границе с этой Чечней. И вишь, как получилось. – Она покачала головой. – Там Бог миловал, а у самого дома ранили.
– Совсем как в Америке, – со вздохом проговорила вторая. – Стреляют прям в доме.
– Да уж куды Америке до нас, – махнула рукой первая. – Сейчас, почитай, кажный день кого-то убивают. Вона, по телевизору, гляньте. Там «Дорожный патруль». Так только в Москве по четыре-пять человек убивают. А уж по всей России…
– Как же это? – прошептала Лена. – Надо говорить все… – Не смей, – по-прежнему не отводя взгляда от лица лежавшей в гробу матери, перебила ее Валентина. – Ты будешь говорить все так, как мы говорили милиции. Ничего не знаем. Кто они такие – неизвестно. Жорка был твой парень, а ты о нем тоже ничего не знаешь. А с этими врачами, – ее голос дрогнул ненавистью, – надо говорить по-ихнему. Лена растерянно смотрела на нее.
– О чем ты говоришь? – прошептала она. – Ведь они убийцы. И еще…
– Что еще? – машинально спросила Резкова.
– Ты ничего не знаешь, – покачала головой Елена. – Ведь думаешь, Жорку убили из-за тебя? Нет. Они должны были в первую очередь убить Жорку и меня, понимаешь? – Она вытерла слезы. Валя внимательно посмотрела на девушку.
– Подожди, – сказала она, – я думала, что это из-за сына Гобиных. Ты, наверное, знаешь…
– Да, – всхлипнула Лена, – наверное, и из-за этого тоже. Но Фантомас – это человек Пикина, он приехал, чтобы убить меня и Жору. Я боюсь, Валька.
– Давай выйдем. – Обняв за плечи, Валя вывела девушку на крыльцо. – Говори, – не отпуская ее плеч, потребовала она. – Что случилось? Кто такой Тикин?
– Пикин, – поправила ее Лена. – Он как бы хозяин этой клиники. Она ведь небольшая, и больных в ней совсем немного. Об этой клинике и в Воронеже знают не многие. Но там не столько людей лечат… – Она замолчала.
– Ну? – сердито поторопила ее Валентина. – Договаривай!
– Ой, бабоньки! – Молодая женщина всплеснула руками. – Что в Березове случилось! Там, считай, полдеревни перестреляли. Целая банда на машинах заявилась – и давай с автоматов расстреливать. Говорят, участкового убили и еще…
– Ты не болтай попусту, – перебила ее строгая седая женщина средних лет. – Участкового ранили. И не всю деревню перестреляли. Убили там четверых.
Бандитов тоже троих, ну, может, пятерых, – увидев, что рассказчица хочет возразить, снисходительно добавила она. – И парня одного, он из Дагестана вернулся, прямо около дома убили.
Немного помолчав, стоявшие в магазине женщины сначала тихо, а затем громче возмущенно стали обсуждать страшную новость. Мария, сунув буханку хлеба в пластиковый пакет, быстро вышла из магазина. Увидела сидевшего около двери пса, улыбаясь, присела и погладила завилявшую хвостом собаку.
– Верный, – вздохнула она, – ждешь. Хоть тебе я нужна. Пойдем домой.
32
Иннокентий допил бутылку кока-колы, сунул ее под кровать. Потом вытер грудь полотенцем.
– Ну и духота, – пробормотал он.
Сунул в рот сигарету, хотел прикурить от зажигалки. В это время открылась дверь. Вздрогнув, он бросил сигарету в раскрытое окно и с испугом уставился на вошедшую медсестру. Узнав ее, облегченно вздохнул.
– Доктор сказал, – улыбаясь, та поставила на тумбочку коробочку с таблетками, – что вас скоро выпишут. Состояние нормальное.
– Много ты знаешь, – хмуро перебил ее Иннокентий. – Да и какая разница вашему коновалу! Ему бабки платят. Пока совсем здоровый не буду, хрен он меня выпишет.
Сестричка с удивлением смотрела на него.
– Чего уставилась? – злобно спросил Иннокентий. – Дала таблетки – и дергай. Расчувствовалась. Смотри, шкура! – неожиданно пригрозил он. – Я клиент денежный. Пожалуюсь вашему коновалу – на панель пойдешь бабки зарабатывать. – Вспыхнув, она быстро выложила из коробочки пять таблеток и выскочила из палаты.
– Выписывать хочет, – пробурчал Иннокентий. – Сука! Рано мне из больнички выходить. Во-первых, водилу этого не нашли. Вдруг он, сука, ментам накатал заяву, и они ждут, пока я не выйду? Хотя нет. Ждать менты не стали бы. Прямо из палаты в наручниках уволокли бы. – Говоря это, он пытался успокоить себя. Ему уже трижды звонил какой-то мужчина и все время задавал один и тот же вопрос:
«Где сумка?» Иннокентий не мог понять вопроса, и это пугало его гораздо сильнее, чем интерес милиции. Потому что обвинить его в чем-то не мог никто.
Все, кто был с ним тогда, уже погибли. Сначала Иннокентий боялся оставшейся в живых Розовой. Она узнала его, и если бы сказала об этом Арсентию, неизвестно, что бы тот сделал. Но Розова молчала. Он почти успокоился, и вдруг эти вопросы о какой-то сумке. Иннокентий хотел было позвонить сестре, но одумался. Как-то неожиданно для себя он понял, что Катька преследует свои цели и ее визит к нему в первую очередь был нужен ей. Вспомнив свои последние разговоры с ней, мысленно выругался. Иннокентий боялся за доллары, которые он взял тогда в машине. Их спрятал парень, убитый одним из первых людьми сестры.
Место Иннокентий знал. Если бы не звонок неизвестного, требующего какую-то сумку, он давно бы ушел из клиники. Хотя… Иннокентий тяжело вздохнул.
Тревожили разборы Арсена с тульскими, и кроме того, он постоянно испытывал страх перед милицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
– Смотри-ка, – тихо проговорила пожилая женщина, – девки какие. Здеся, почитай, цельная война была, а они с милицией, значится, и говорить не хотят.
Мол, не знаем, и все тут. А вон той, – она кивнула на Лену, – жених тоже, видать, бандит. С пистолету стрелял. Если бы не Лизаветин сын, убегли бы все бандюги.
– Все не сбегли бы, – возразила стоявшая рядом женщина. – Жених ейный, – она тоже посмотрела на Елену, – пострелял их много. Видать, у парня нету никого из родни, – со вздохом добавила она. – В деревне, значится, хоронить будут.
– Что ты ни говори, – уверенно заметила первая, – а девки боевые.
Почему они милиции ничего не сказывали? Ведь…
– В энтой милиции, – не дала договорить ей вторая, – счас, почитай, самые наиглавнейшие бандюги и сидят. Вона я читала в газете. Где-то даже прокурор всякими преступлениями занимался. А уж милиция, – она махнула рукой, – вся купленная давно. Бона участковый наш. Ведь знает, зараза, кто самогоном торгует, – уже громче, с возмущением проговорила она, – а к тем идет, кто для своих нужд гонит. Ведь бабе, ежели одна и стара, особенно тяжело. Вот и зовешь подсобить. То сенокос али по какой другой нужде. А оплата на деревнях завсегда одна была. Коли есть самогон, то…
– Ты участкового плохим словом не поминай, – укоризненно перебила ее до того молчавшая женщина. – Он в больнице счас, ранен сильно. Ведь ежели б не он, то перебили бы бандюги всех и сбегли.
– Борька помог сильно, – сказала первая. – Ведь был на границе с этой Чечней. И вишь, как получилось. – Она покачала головой. – Там Бог миловал, а у самого дома ранили.
– Совсем как в Америке, – со вздохом проговорила вторая. – Стреляют прям в доме.
– Да уж куды Америке до нас, – махнула рукой первая. – Сейчас, почитай, кажный день кого-то убивают. Вона, по телевизору, гляньте. Там «Дорожный патруль». Так только в Москве по четыре-пять человек убивают. А уж по всей России…
– Как же это? – прошептала Лена. – Надо говорить все… – Не смей, – по-прежнему не отводя взгляда от лица лежавшей в гробу матери, перебила ее Валентина. – Ты будешь говорить все так, как мы говорили милиции. Ничего не знаем. Кто они такие – неизвестно. Жорка был твой парень, а ты о нем тоже ничего не знаешь. А с этими врачами, – ее голос дрогнул ненавистью, – надо говорить по-ихнему. Лена растерянно смотрела на нее.
– О чем ты говоришь? – прошептала она. – Ведь они убийцы. И еще…
– Что еще? – машинально спросила Резкова.
– Ты ничего не знаешь, – покачала головой Елена. – Ведь думаешь, Жорку убили из-за тебя? Нет. Они должны были в первую очередь убить Жорку и меня, понимаешь? – Она вытерла слезы. Валя внимательно посмотрела на девушку.
– Подожди, – сказала она, – я думала, что это из-за сына Гобиных. Ты, наверное, знаешь…
– Да, – всхлипнула Лена, – наверное, и из-за этого тоже. Но Фантомас – это человек Пикина, он приехал, чтобы убить меня и Жору. Я боюсь, Валька.
– Давай выйдем. – Обняв за плечи, Валя вывела девушку на крыльцо. – Говори, – не отпуская ее плеч, потребовала она. – Что случилось? Кто такой Тикин?
– Пикин, – поправила ее Лена. – Он как бы хозяин этой клиники. Она ведь небольшая, и больных в ней совсем немного. Об этой клинике и в Воронеже знают не многие. Но там не столько людей лечат… – Она замолчала.
– Ну? – сердито поторопила ее Валентина. – Договаривай!
– Ой, бабоньки! – Молодая женщина всплеснула руками. – Что в Березове случилось! Там, считай, полдеревни перестреляли. Целая банда на машинах заявилась – и давай с автоматов расстреливать. Говорят, участкового убили и еще…
– Ты не болтай попусту, – перебила ее строгая седая женщина средних лет. – Участкового ранили. И не всю деревню перестреляли. Убили там четверых.
Бандитов тоже троих, ну, может, пятерых, – увидев, что рассказчица хочет возразить, снисходительно добавила она. – И парня одного, он из Дагестана вернулся, прямо около дома убили.
Немного помолчав, стоявшие в магазине женщины сначала тихо, а затем громче возмущенно стали обсуждать страшную новость. Мария, сунув буханку хлеба в пластиковый пакет, быстро вышла из магазина. Увидела сидевшего около двери пса, улыбаясь, присела и погладила завилявшую хвостом собаку.
– Верный, – вздохнула она, – ждешь. Хоть тебе я нужна. Пойдем домой.
32
Иннокентий допил бутылку кока-колы, сунул ее под кровать. Потом вытер грудь полотенцем.
– Ну и духота, – пробормотал он.
Сунул в рот сигарету, хотел прикурить от зажигалки. В это время открылась дверь. Вздрогнув, он бросил сигарету в раскрытое окно и с испугом уставился на вошедшую медсестру. Узнав ее, облегченно вздохнул.
– Доктор сказал, – улыбаясь, та поставила на тумбочку коробочку с таблетками, – что вас скоро выпишут. Состояние нормальное.
– Много ты знаешь, – хмуро перебил ее Иннокентий. – Да и какая разница вашему коновалу! Ему бабки платят. Пока совсем здоровый не буду, хрен он меня выпишет.
Сестричка с удивлением смотрела на него.
– Чего уставилась? – злобно спросил Иннокентий. – Дала таблетки – и дергай. Расчувствовалась. Смотри, шкура! – неожиданно пригрозил он. – Я клиент денежный. Пожалуюсь вашему коновалу – на панель пойдешь бабки зарабатывать. – Вспыхнув, она быстро выложила из коробочки пять таблеток и выскочила из палаты.
– Выписывать хочет, – пробурчал Иннокентий. – Сука! Рано мне из больнички выходить. Во-первых, водилу этого не нашли. Вдруг он, сука, ментам накатал заяву, и они ждут, пока я не выйду? Хотя нет. Ждать менты не стали бы. Прямо из палаты в наручниках уволокли бы. – Говоря это, он пытался успокоить себя. Ему уже трижды звонил какой-то мужчина и все время задавал один и тот же вопрос:
«Где сумка?» Иннокентий не мог понять вопроса, и это пугало его гораздо сильнее, чем интерес милиции. Потому что обвинить его в чем-то не мог никто.
Все, кто был с ним тогда, уже погибли. Сначала Иннокентий боялся оставшейся в живых Розовой. Она узнала его, и если бы сказала об этом Арсентию, неизвестно, что бы тот сделал. Но Розова молчала. Он почти успокоился, и вдруг эти вопросы о какой-то сумке. Иннокентий хотел было позвонить сестре, но одумался. Как-то неожиданно для себя он понял, что Катька преследует свои цели и ее визит к нему в первую очередь был нужен ей. Вспомнив свои последние разговоры с ней, мысленно выругался. Иннокентий боялся за доллары, которые он взял тогда в машине. Их спрятал парень, убитый одним из первых людьми сестры.
Место Иннокентий знал. Если бы не звонок неизвестного, требующего какую-то сумку, он давно бы ушел из клиники. Хотя… Иннокентий тяжело вздохнул.
Тревожили разборы Арсена с тульскими, и кроме того, он постоянно испытывал страх перед милицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144