Она мне тоже шепнула, что спрашивают мусора дорожных. Машу ищут.
– Машу? – переспросил Рыбак. Холм молча кивнул. – Ясненько, – усмехнулся Рыбак. Немного подумав, решил:
– Вот что, ты возьми парочку ребятишек и прокатись до Ефремова. И так, между прочим, с дорожными поговори. Может, кто чего слышал про эту Машку? У них такие слухи быстро разносятся. Наверняка уже и где-нибудь в Дагестане базар идет. А уж там, где это случилось, тем более. Было бы хорошо найти ее.
– А на кой она тебе нужна? – удивился Холм.
– Нужна. Ну так как? – взглянул он на Холма. – Прокатишься?
– Командировочные выписывай, – усмехнулся тот, – и покачу. С собой пару ребятишек цепану и…
– Все, – перебил его Рыбак, – деньги сейчас дам.
– Понятно, – кивнул Арсентий. – Значит, убили его. А он ничего передать не хотел? – спросил он. – У него там где-то записная книжка была. Посмотри…
– Думаешь, я тебе за «спасибо» буду говорить? – прервал его раздраженный женский голос. – Мне и так проходу не дают. Мол, твой мужик на мафию работал. Из-за него двое погибли. А ты мне спасибо скажешь, и все? – сердито спросила женщина. – В его книжке я уже кое-что вычитала, милиции наверняка будет интересно. Я успела спрятать блокнот его.
– Сколько ты за этот блокнот хочешь? – сдержанно поинтересовался Арсентий.
– Вот что, – немного помолчав – он слышал ее дыхание, – решила женщина.
– Приезжай. Тогда и поговорим. А так, по телефону, не разговор. И не бойся, никому говорить не буду. Пока не буду. И не вздумай меня убивать, – смеясь, предупредила она побелевшего от злости Арсентия. – Я знаю, кому блокнот отдать.
И если со мной что-нибудь случится, тебя сразу арестуют.
– Мы не договоримся, если ты будешь бояться меня, а я не верить тебе. В общем, так, я приеду послезавтра. И предупреждаю: если со мной что-то случится, ты понимаешь, о чем я, из тебя нарежут много тонких полосок. Договоримся – получишь бабки, разумеется, если блокнот существует.
– Подожди. – Арсентий услышал удаляющиеся шаги. Он уже начал терять терпение, когда женщина заговорила снова:
– Слушаешь?
– Угу.
– «act., – прочитала женщина. – Розова Т. Кешка». Еще? – спросила она.
– И это все? – Арсентий усмехнулся. – Тогда…
– "Разыскивают свидетеля. Часы. «Маше от сестры С.». Все. Больше ничего не скажу, приезжай.
Криво улыбнувшись, он отключил телефон.
– Хреново сиднем сидеть, – недовольно проворчал Астахов и лег на кровать. – Значит, менты на кого-то вышли. Скорее всего Маша – это та баба, которая была в «КамАЗе». О водителе они пока не знают. Таньку могут прижать, и она расколется. Значит… Впрочем, не столько Танька, сколько Кешенька. Этот щенок будет со слезами говорить все, что знает. А знает он не так уж и мало. За иконами раз даже со мной ездил. К Таньке я, наверное, правильно не заходил, иначе бы менты меня впутали. Впрочем, сейчас еще хуже. Вот Губа, сука, обидчивый какой! Это он, падла хренова, наказывают меня за тот наезд, сучонок!
И пропал куда-то, гнида. Парни вроде везде проверили, нет его, козла. И шкуру свою завалил. Прямо у ментов на виду. Лихо работает. Сейчас наверняка пытается выйти на меня. Пожалуй, опаснее врага у меня не было, – усмехнулся Астахов. – Интересно, знает ли он правду о своей невесте? Ведь его тогда почти до суда довели. Он после этого и начал постреливать. Ну ладно, Эдик, посмотрим, на чей хрен муха сядет.
Губа протирал разобранную винтовку. Поднял ствол, приложил к правому глазу. Зажмурив левый, посмотрел на светящееся окно. Поморщившись, отвел ствол.
Он прищелкнул оптический прицел, когда в комнату вошел Дед.
– Слышь, – он хмуро посмотрел на Губу, – парни недовольны. Сидим, говорят, как в камере. Если делать чего, то давай. А так…
– Всему свое время. – Вскинув винтовку. Губа прижал приклад к плечу и навел ствол на Деда. Тот отшатнулся.
– Ты чего? – выдохнул он. – Крыша поехала?
– Дед. – Губа встал и повесил винтовку. – Пусть твои парнишки ходят куда хотят. И делают что пожелают. Но если, – он взглянул на Деда, и тот увидел его как бы прицеливающиеся глаза, – хоть слово обо мне где-то вякнут, ты умрешь первым, понял? – спокойно спросил Губа.
– Как не понять? – усмехнулся в бороду Дед. – У тебя взгляд такой, будто на мушку меня берешь. Вот как давай решим. Я чувствую, что ребята тебе для дела нужны. Ты с квартиры слиняй куда-нибудь, а мы здесь будем. Как, значит, понадобимся – сообщи. Сразу приедем в полной боевой. Парнишки лихие, кровь льют, я бы даже сказал, с удовольствием. За тебя, понятное дело, слышали.
Побаиваются. Работать согласны. Но вот так, – он обвел комнату руками, – сам понимаешь. Дело молодое. Им бы…
– Я сегодня вечером уйду, – перебил его Губа. Он был недоволен тем, что вызвал парней раньше времени, и сейчас особенно жалел об убитых им самим Штыке и Зубастике. – Но помни, что я сказал. – Уложив винтовку в скрипичный футляр, Губа взглянул на Деда.
– За это вообще не волнуйся. Они понимают, что язык лучше на привязи держать. Но вот что. – Дед кашлянул. – У них с финансами хреновато.
– Вот, – достав две тысячи долларов. Губа положил на стол, – надеюсь, на неделю хватит. И еще тебе вот бабки. – Он положил на стол еще тысячу зеленых. – Покрутись по барам и осторожно выясни, где может быть Арсен. Только очень осторожно.
– Так понятное дело, мне пока еще жить не надоело. Всего-то сорок два стукнуло. Я еще и душой, и телом молод.
– Смотри не состарься раньше времени, – улыбнулся Губа.
– Да уж постараюсь, – захохотал Дед.
С бородатым Савелием Дедовым Губа познакомился во время первого ареста по обвинению в убийстве изменившей ему невесты и ее мужа. Дед, так он представлялся, ранее дважды судимый за хранение огнестрельного оружия, был задержан с двумя револьверами и двадцатью патронами к ним, когда хотел продать их на Курском вокзале. Но в этот раз адвокат, которому он пообещал хорошо заплатить, уверял его, что сидеть он не будет. Зацепка была. На изъятых револьверах не было отпечатков его пальцев, и он настаивал на том, что оружие ему подкинули. Оба задержавших его милиционера были совсем молоды и только что надели форму. И разумеется, допустили ошибку, начав обыск вещей задержанного без понятых. Дед вышел через пять дней после Губы и сразу приехал к нему. Губа, с детства занимавшийся стрельбой из винтовки, знал, что он будет делать. Никто не догадывался, чем Губа занимался в Чечне. Он был наемником на той грязной и никому не нужной войне. И оттачивал свое мастерство в стрельбе по людям. Ему это нравилось. Вернувшись домой, он хотел убивать, но не знал, с кого начать. А тут пришел Дед и напомнил ему сказанное им в тюрьме: выйду – буду киллером. И предложил пять тысяч баксов за убийство одного человека. Губа не выслеживал его, не изучал его привычек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
– Машу? – переспросил Рыбак. Холм молча кивнул. – Ясненько, – усмехнулся Рыбак. Немного подумав, решил:
– Вот что, ты возьми парочку ребятишек и прокатись до Ефремова. И так, между прочим, с дорожными поговори. Может, кто чего слышал про эту Машку? У них такие слухи быстро разносятся. Наверняка уже и где-нибудь в Дагестане базар идет. А уж там, где это случилось, тем более. Было бы хорошо найти ее.
– А на кой она тебе нужна? – удивился Холм.
– Нужна. Ну так как? – взглянул он на Холма. – Прокатишься?
– Командировочные выписывай, – усмехнулся тот, – и покачу. С собой пару ребятишек цепану и…
– Все, – перебил его Рыбак, – деньги сейчас дам.
– Понятно, – кивнул Арсентий. – Значит, убили его. А он ничего передать не хотел? – спросил он. – У него там где-то записная книжка была. Посмотри…
– Думаешь, я тебе за «спасибо» буду говорить? – прервал его раздраженный женский голос. – Мне и так проходу не дают. Мол, твой мужик на мафию работал. Из-за него двое погибли. А ты мне спасибо скажешь, и все? – сердито спросила женщина. – В его книжке я уже кое-что вычитала, милиции наверняка будет интересно. Я успела спрятать блокнот его.
– Сколько ты за этот блокнот хочешь? – сдержанно поинтересовался Арсентий.
– Вот что, – немного помолчав – он слышал ее дыхание, – решила женщина.
– Приезжай. Тогда и поговорим. А так, по телефону, не разговор. И не бойся, никому говорить не буду. Пока не буду. И не вздумай меня убивать, – смеясь, предупредила она побелевшего от злости Арсентия. – Я знаю, кому блокнот отдать.
И если со мной что-нибудь случится, тебя сразу арестуют.
– Мы не договоримся, если ты будешь бояться меня, а я не верить тебе. В общем, так, я приеду послезавтра. И предупреждаю: если со мной что-то случится, ты понимаешь, о чем я, из тебя нарежут много тонких полосок. Договоримся – получишь бабки, разумеется, если блокнот существует.
– Подожди. – Арсентий услышал удаляющиеся шаги. Он уже начал терять терпение, когда женщина заговорила снова:
– Слушаешь?
– Угу.
– «act., – прочитала женщина. – Розова Т. Кешка». Еще? – спросила она.
– И это все? – Арсентий усмехнулся. – Тогда…
– "Разыскивают свидетеля. Часы. «Маше от сестры С.». Все. Больше ничего не скажу, приезжай.
Криво улыбнувшись, он отключил телефон.
– Хреново сиднем сидеть, – недовольно проворчал Астахов и лег на кровать. – Значит, менты на кого-то вышли. Скорее всего Маша – это та баба, которая была в «КамАЗе». О водителе они пока не знают. Таньку могут прижать, и она расколется. Значит… Впрочем, не столько Танька, сколько Кешенька. Этот щенок будет со слезами говорить все, что знает. А знает он не так уж и мало. За иконами раз даже со мной ездил. К Таньке я, наверное, правильно не заходил, иначе бы менты меня впутали. Впрочем, сейчас еще хуже. Вот Губа, сука, обидчивый какой! Это он, падла хренова, наказывают меня за тот наезд, сучонок!
И пропал куда-то, гнида. Парни вроде везде проверили, нет его, козла. И шкуру свою завалил. Прямо у ментов на виду. Лихо работает. Сейчас наверняка пытается выйти на меня. Пожалуй, опаснее врага у меня не было, – усмехнулся Астахов. – Интересно, знает ли он правду о своей невесте? Ведь его тогда почти до суда довели. Он после этого и начал постреливать. Ну ладно, Эдик, посмотрим, на чей хрен муха сядет.
Губа протирал разобранную винтовку. Поднял ствол, приложил к правому глазу. Зажмурив левый, посмотрел на светящееся окно. Поморщившись, отвел ствол.
Он прищелкнул оптический прицел, когда в комнату вошел Дед.
– Слышь, – он хмуро посмотрел на Губу, – парни недовольны. Сидим, говорят, как в камере. Если делать чего, то давай. А так…
– Всему свое время. – Вскинув винтовку. Губа прижал приклад к плечу и навел ствол на Деда. Тот отшатнулся.
– Ты чего? – выдохнул он. – Крыша поехала?
– Дед. – Губа встал и повесил винтовку. – Пусть твои парнишки ходят куда хотят. И делают что пожелают. Но если, – он взглянул на Деда, и тот увидел его как бы прицеливающиеся глаза, – хоть слово обо мне где-то вякнут, ты умрешь первым, понял? – спокойно спросил Губа.
– Как не понять? – усмехнулся в бороду Дед. – У тебя взгляд такой, будто на мушку меня берешь. Вот как давай решим. Я чувствую, что ребята тебе для дела нужны. Ты с квартиры слиняй куда-нибудь, а мы здесь будем. Как, значит, понадобимся – сообщи. Сразу приедем в полной боевой. Парнишки лихие, кровь льют, я бы даже сказал, с удовольствием. За тебя, понятное дело, слышали.
Побаиваются. Работать согласны. Но вот так, – он обвел комнату руками, – сам понимаешь. Дело молодое. Им бы…
– Я сегодня вечером уйду, – перебил его Губа. Он был недоволен тем, что вызвал парней раньше времени, и сейчас особенно жалел об убитых им самим Штыке и Зубастике. – Но помни, что я сказал. – Уложив винтовку в скрипичный футляр, Губа взглянул на Деда.
– За это вообще не волнуйся. Они понимают, что язык лучше на привязи держать. Но вот что. – Дед кашлянул. – У них с финансами хреновато.
– Вот, – достав две тысячи долларов. Губа положил на стол, – надеюсь, на неделю хватит. И еще тебе вот бабки. – Он положил на стол еще тысячу зеленых. – Покрутись по барам и осторожно выясни, где может быть Арсен. Только очень осторожно.
– Так понятное дело, мне пока еще жить не надоело. Всего-то сорок два стукнуло. Я еще и душой, и телом молод.
– Смотри не состарься раньше времени, – улыбнулся Губа.
– Да уж постараюсь, – захохотал Дед.
С бородатым Савелием Дедовым Губа познакомился во время первого ареста по обвинению в убийстве изменившей ему невесты и ее мужа. Дед, так он представлялся, ранее дважды судимый за хранение огнестрельного оружия, был задержан с двумя револьверами и двадцатью патронами к ним, когда хотел продать их на Курском вокзале. Но в этот раз адвокат, которому он пообещал хорошо заплатить, уверял его, что сидеть он не будет. Зацепка была. На изъятых револьверах не было отпечатков его пальцев, и он настаивал на том, что оружие ему подкинули. Оба задержавших его милиционера были совсем молоды и только что надели форму. И разумеется, допустили ошибку, начав обыск вещей задержанного без понятых. Дед вышел через пять дней после Губы и сразу приехал к нему. Губа, с детства занимавшийся стрельбой из винтовки, знал, что он будет делать. Никто не догадывался, чем Губа занимался в Чечне. Он был наемником на той грязной и никому не нужной войне. И оттачивал свое мастерство в стрельбе по людям. Ему это нравилось. Вернувшись домой, он хотел убивать, но не знал, с кого начать. А тут пришел Дед и напомнил ему сказанное им в тюрьме: выйду – буду киллером. И предложил пять тысяч баксов за убийство одного человека. Губа не выслеживал его, не изучал его привычек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144