Испугала их, вероятно, та часть его выступления, в которой он говорил, что виновные в убийстве офицеров будут привлечены к ответственности. И тогда его решили убрать. Сперва выразили недоверие, а затем угробили».
Оракул нажал клавишу…
- Четверухин - это дальний подступ… А вот поближе. Инженер-механик Волхонский был в тот день старшим обходным офицером. На зимовке полагалось раз в сутки обходить по льду все корабли и проверять несение вахт, распорядок жизни…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА . «Наутро 4 марта наступило затишье. Жизнь на кораблях еще не успела расстроиться, и после подъема флага я вызвал взвод моей роты в числе 40 человек. Ввиду происшедших ночью беспорядков командир корабля капитан 1-го ранга С. В. Зарубаев приказал выдать взводу винтовки с патронами. В помощь мне был взвод с «Гангута» с офицером… Подходя к берегу, но, к несчастью, находясь еще в 10 минутах ходьбы от берега, я услышал выстрелы и увидел заминку в воротах порта. Это было… убийство незабвенного Адриана Ивановича. Не зная еще об этом, мы все же ускорили шаг, но помешать уже не могли… Приди мы на несколько минут раньше, мы бы помешали этому убийству, и судьба флота была бы иная. Придя на берег, я узнал, что германский агент, переодетый матросом, стрелял в адмирала, тяжело его ранил и уже арестован…»
- А вот этот человек, - воскликнул Оракул, - лейтенант Тирбах, в момент убийства был рядом с Непениным! Вот что показывает он.
РУКОЙ ОЧЕВИДЦА . «Толпа вооруженных матросов, человек пятьдесят, стала требовать, чтобы комфлота шел с ними на Вокзальную площадь встречать ожидавшихся из Петрограда Родичева и Скобелева - депутатов Государственной Думы. Боясь, что бунтовщики ворвуться на «Кречет» и растащат шифры, карты и бумаги (Непенин не сомневался в том, что требования к нему идти было только предлогом, чтобы ворваться на «Кречет» для этой цели), Непенин накинул пальто и по сходне пошел на пристань. Из толпы поднялись крики: «Флаг-офицера к адмиралу!» Я тоже схватил пальто и побежал к адмиралу. Тот мне сказал: «Это не я вас звал, а эти мерзавцы».
По пути к выходу из порта мы шли рядом с Непениным, а за нами толпа. Помню, впереди всех, с винтовкой «на руку», был высокий, худой, бледный матрос с ленточкой «Гангутъ». Непенин сказал мне вполголоса, что нас ведут не на Вокзальную площадь, а на расстрел, и прибавил: «И зачем, Петр Игнатьевич, пошли? Ведь если б я вас звал, то я бы сам это сделал». Потом вынул портсигар и стал закуривать. Мы подходили к воротам порта по пути к Морскому собранию. Не доходя ворот, встретили другую толпу меньшего числа. Она стояла, и я узнал среди нее многих. Это были комендоры с «России» и несколько человек из команды штаба комфлота.
Передовой из них - комендор Гусев (с «России»), когда мы поравнялись с ними, схватил меня за рукав и сильно дернул к себе1. Одновременно другие окружили меня. Гусев сказал: «Уходите, господин лейтенант, тут будет нехорошее дело». Меня взяли под руки, и в этот момент раздался один выстрел, другой, и крики. Я взглянул в сторону выстрела и успел увидеть, как шагах в пяти от меня Непенин как бы замер, нагнувшись вперед, и сейчас же упал. За ним стоял с винтовкой у плеча этот бледный матрос с «Гангута».
Дальше я ничего не видел. Только слышал дикие крики. Толпа вела меня обратно в порт, окружив плотным кольцом. Довели до службы связи, и оттуда штабные провели меня на «Кречет»… Из того, что эти комендоры стояли у ворот порта и в момент убийства Непенина оттащили меня, говоря, что «будет нехорошее дело», видно, что план убийства адмирала был известен многим заранее, а не был случайным эксцессом… В тот же день вечером я, взяв команду штаба и грузовик, поехал в Морское собрание (Совдеп в то время), через штабную команду достал разрешение на изъятие тела Непенина, поехал и обыскал несколько свалок трупов офицеров, пока в конце концов нашел тело адмирала. Перевез его на береговую квартиру комфлота, обмыл и одел его (у него кроме двух пулевых ран было еще три раны штыковых), заказал гроб и устроил на следующий день похороны. Пришли флагманский священник с «Петропавловска», Бахирев, каперанг Беренс-младший. Прибыла и вдова адмирала. Вот мы кучкой и проводили адмирала на кладбище и похоронили.
Едва успели это сделать, как туда пришла толпа матросов и стала требовать от кладбищенского священника указания могилы Непенина. Но тот сказал, что не знает, что так много хоронил в этот день. Так и осталась могила нетронутой.
Однако позднее, в сентябре, Центрфлот прислал телеграмму в Центробалт в Гельсингфорс, приказывая арестовать меня как «врага народа» за похороны Непенина (вернее, за то, что я был свидетелем его убийства в спину)».
- Далее события развивались как в хорошем боевике! - воскликнул Оракул. - Телеграмме дежурный офицер службы связи лейтенант Олтаржевский ходу не дал, а немедленно предупредил Тирбаха об опасности. Тот спросил совета у Черкасского, а князь доложил обо всем новому командующему Балтийским флотом адмиралу Развозову. Тот велел командиру «Кречета» поднимать пары и идти от греха подальше в бухту Лапвик. Там Тирбах пересел на конвойный миноносец и полным ходом ринулся в Петроград. В Генморе, не медля ни часа, выписали ему загранпаспорт, выдали ассигнования, и на следующий день Тирбах катил уже в поезде в Харбин. Затем пароходом в Иокогаму, и еще дальше - в Вашингтон. Но это уже другая история… Вернемся же к показаниям старлейта Четверухина.
Он вспоминает, как жена Непенина отправилась в гельсингфорсский морг вместе со вдовой убитого кавторанга Поливанова за телом несчастного. «Их поразило, - пишет Четверухин, - не столько число убитых офицеров, сколько увиденная жуткая картина. Внутри морга у входной двери был поставлен окоченевший труп адмирала Непенина с лихо сдвинутой набекрень фуражкой и с всунутой в рот папиросой…
…Убийство командующего флотом Непенина было вызвано политическими соображениями, с тем чтобы «обезглавить флот от лиц, способных отрицательно повлиять на ход восстания».
Доктор, служивший в морге, передал Ольге Васильевне обручальное кольцо и часы Непенина. Сама она от нервного потрясения слегла, и друзья укрыли ее в Морском госпитале.
Что же касается убийцы… Сначала все думали, что это некто из команды «Гангута», так как на стрелявшем матросе была лента с литерами линкора. Полагали, что именно там созрел заговор. Но у меня на сей счет другие сведения. Вот показания второго артиллериста «Гантута» старшего лейтенанта Серебренникова: «Когда пронесся слух, что адмирала убил матрос с «Гангута», в тот же день или после, я не помню, в мою каюту пришел мой вестовой Иван Михайлович Безрукавников и сказал: «Вы, выше высокоблагородие, не верьте тому, что говорят… Это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Оракул нажал клавишу…
- Четверухин - это дальний подступ… А вот поближе. Инженер-механик Волхонский был в тот день старшим обходным офицером. На зимовке полагалось раз в сутки обходить по льду все корабли и проверять несение вахт, распорядок жизни…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА . «Наутро 4 марта наступило затишье. Жизнь на кораблях еще не успела расстроиться, и после подъема флага я вызвал взвод моей роты в числе 40 человек. Ввиду происшедших ночью беспорядков командир корабля капитан 1-го ранга С. В. Зарубаев приказал выдать взводу винтовки с патронами. В помощь мне был взвод с «Гангута» с офицером… Подходя к берегу, но, к несчастью, находясь еще в 10 минутах ходьбы от берега, я услышал выстрелы и увидел заминку в воротах порта. Это было… убийство незабвенного Адриана Ивановича. Не зная еще об этом, мы все же ускорили шаг, но помешать уже не могли… Приди мы на несколько минут раньше, мы бы помешали этому убийству, и судьба флота была бы иная. Придя на берег, я узнал, что германский агент, переодетый матросом, стрелял в адмирала, тяжело его ранил и уже арестован…»
- А вот этот человек, - воскликнул Оракул, - лейтенант Тирбах, в момент убийства был рядом с Непениным! Вот что показывает он.
РУКОЙ ОЧЕВИДЦА . «Толпа вооруженных матросов, человек пятьдесят, стала требовать, чтобы комфлота шел с ними на Вокзальную площадь встречать ожидавшихся из Петрограда Родичева и Скобелева - депутатов Государственной Думы. Боясь, что бунтовщики ворвуться на «Кречет» и растащат шифры, карты и бумаги (Непенин не сомневался в том, что требования к нему идти было только предлогом, чтобы ворваться на «Кречет» для этой цели), Непенин накинул пальто и по сходне пошел на пристань. Из толпы поднялись крики: «Флаг-офицера к адмиралу!» Я тоже схватил пальто и побежал к адмиралу. Тот мне сказал: «Это не я вас звал, а эти мерзавцы».
По пути к выходу из порта мы шли рядом с Непениным, а за нами толпа. Помню, впереди всех, с винтовкой «на руку», был высокий, худой, бледный матрос с ленточкой «Гангутъ». Непенин сказал мне вполголоса, что нас ведут не на Вокзальную площадь, а на расстрел, и прибавил: «И зачем, Петр Игнатьевич, пошли? Ведь если б я вас звал, то я бы сам это сделал». Потом вынул портсигар и стал закуривать. Мы подходили к воротам порта по пути к Морскому собранию. Не доходя ворот, встретили другую толпу меньшего числа. Она стояла, и я узнал среди нее многих. Это были комендоры с «России» и несколько человек из команды штаба комфлота.
Передовой из них - комендор Гусев (с «России»), когда мы поравнялись с ними, схватил меня за рукав и сильно дернул к себе1. Одновременно другие окружили меня. Гусев сказал: «Уходите, господин лейтенант, тут будет нехорошее дело». Меня взяли под руки, и в этот момент раздался один выстрел, другой, и крики. Я взглянул в сторону выстрела и успел увидеть, как шагах в пяти от меня Непенин как бы замер, нагнувшись вперед, и сейчас же упал. За ним стоял с винтовкой у плеча этот бледный матрос с «Гангута».
Дальше я ничего не видел. Только слышал дикие крики. Толпа вела меня обратно в порт, окружив плотным кольцом. Довели до службы связи, и оттуда штабные провели меня на «Кречет»… Из того, что эти комендоры стояли у ворот порта и в момент убийства Непенина оттащили меня, говоря, что «будет нехорошее дело», видно, что план убийства адмирала был известен многим заранее, а не был случайным эксцессом… В тот же день вечером я, взяв команду штаба и грузовик, поехал в Морское собрание (Совдеп в то время), через штабную команду достал разрешение на изъятие тела Непенина, поехал и обыскал несколько свалок трупов офицеров, пока в конце концов нашел тело адмирала. Перевез его на береговую квартиру комфлота, обмыл и одел его (у него кроме двух пулевых ран было еще три раны штыковых), заказал гроб и устроил на следующий день похороны. Пришли флагманский священник с «Петропавловска», Бахирев, каперанг Беренс-младший. Прибыла и вдова адмирала. Вот мы кучкой и проводили адмирала на кладбище и похоронили.
Едва успели это сделать, как туда пришла толпа матросов и стала требовать от кладбищенского священника указания могилы Непенина. Но тот сказал, что не знает, что так много хоронил в этот день. Так и осталась могила нетронутой.
Однако позднее, в сентябре, Центрфлот прислал телеграмму в Центробалт в Гельсингфорс, приказывая арестовать меня как «врага народа» за похороны Непенина (вернее, за то, что я был свидетелем его убийства в спину)».
- Далее события развивались как в хорошем боевике! - воскликнул Оракул. - Телеграмме дежурный офицер службы связи лейтенант Олтаржевский ходу не дал, а немедленно предупредил Тирбаха об опасности. Тот спросил совета у Черкасского, а князь доложил обо всем новому командующему Балтийским флотом адмиралу Развозову. Тот велел командиру «Кречета» поднимать пары и идти от греха подальше в бухту Лапвик. Там Тирбах пересел на конвойный миноносец и полным ходом ринулся в Петроград. В Генморе, не медля ни часа, выписали ему загранпаспорт, выдали ассигнования, и на следующий день Тирбах катил уже в поезде в Харбин. Затем пароходом в Иокогаму, и еще дальше - в Вашингтон. Но это уже другая история… Вернемся же к показаниям старлейта Четверухина.
Он вспоминает, как жена Непенина отправилась в гельсингфорсский морг вместе со вдовой убитого кавторанга Поливанова за телом несчастного. «Их поразило, - пишет Четверухин, - не столько число убитых офицеров, сколько увиденная жуткая картина. Внутри морга у входной двери был поставлен окоченевший труп адмирала Непенина с лихо сдвинутой набекрень фуражкой и с всунутой в рот папиросой…
…Убийство командующего флотом Непенина было вызвано политическими соображениями, с тем чтобы «обезглавить флот от лиц, способных отрицательно повлиять на ход восстания».
Доктор, служивший в морге, передал Ольге Васильевне обручальное кольцо и часы Непенина. Сама она от нервного потрясения слегла, и друзья укрыли ее в Морском госпитале.
Что же касается убийцы… Сначала все думали, что это некто из команды «Гангута», так как на стрелявшем матросе была лента с литерами линкора. Полагали, что именно там созрел заговор. Но у меня на сей счет другие сведения. Вот показания второго артиллериста «Гантута» старшего лейтенанта Серебренникова: «Когда пронесся слух, что адмирала убил матрос с «Гангута», в тот же день или после, я не помню, в мою каюту пришел мой вестовой Иван Михайлович Безрукавников и сказал: «Вы, выше высокоблагородие, не верьте тому, что говорят… Это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106