Многие годы никто не знал, где покоится прах героя с «Варяга», ставшего контр-адмиралом – последним командующим Русской эскадрой в Бизерте. Михаил Андреевич скончался 20 января 1943 года в Тунисе и был погребен на окраине столицы. Со временем могила затерялась… В последние годы ее пытались отыскать многие энтузиасты, включая и сотрудников российского посольства в Тунисе. Но все многочисленные поиски были безрезультатными.
И только Анастасия Александровна Ширинская сумела разыскать последний след на земле контр-адмирала Михаила Беренса. Его могила оказалась на одном из окраинных кладбищ Туниса, которое подлежит ныне сносу. Встал вопрос о переносе праха русского адмирала туда, где покоятся его бывшие сослуживцы. В конце концов, могилу перенесли на городское кладбище Боржель.
А осенью 2001 года в Бизерту пришел флагманский корабль Черноморского флота ракетный крейсер «Москва» (бывший «Слава»). На нем доставили мраморную плиту для могилы контр-адмирала Михаила Беренса. Плиту положили на столичном кладбище Боржель. Потом мимо нее под марш «Прощание славянки» прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.
Этого Анастасия Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской Эскадре Россия отдала высшие воинские почести. Она по-прежнему живет в Бизерте, не зная покоя. К ней, как к местночтимой святой, идет на поклон всякий приехавший в Бизерту россиянин, будь это турист ли, моряк ли, дипломат…
Президент Российской Федерации Владимир Путин прислал ей свою книгу с автографом.
«Мадам Русская эскадра». Это не титул конкурса красоты. Это пожизненная должность Анастасии Александровны Ширинской, чей дом в тунисском порту Бизерта знает каждый прохожий.
Пером писателя. «Бизерта – символ нашей общей трагедии в XX веке, – утверждает Сергей Власов. – Единый народ был разбит, разделен на „наших“ и „ненаших“. Еще три года назад, когда создавался наш Комитет по восстановлению бизертского некрополя, я слышал: о чьих могилах вы беспокоитесь? Это же враги народа! Теперь такие слова звучат все реже.
Воссоединение российского народа – самое насущное дело сегодня. Возрождение державы начнется не с экономики, а с нашего осознания себя единым народом. И сейчас в Бизерте этот «процесс пошел»…
Глава девятая
ПОСЛЕДНИЙ ГАРДЕМАРИН, ИЛИ ЗОЛОТОЕ ЗВЕНО
Я был уверен, что объемистый справочник офицеров русского флота, выверенный ГУЛИСО по ноябрь 1917 года, столь же мертв, как свитки древнеегипетских папирусов. Все эти некогда блестящие и горделивые мичманы и лейтенанты, кавторанги и каперанги – цвет и соль Балтики, Черноморья, Каспия, Амура, Северного Ледо витого, Тихого океанов – давно ушли в пучину со своими корабля ми, сгинули на чужбине или вымерзли в сталинских лагерях, умерли от голода в блокадном Ленинграде и лишь немногие – самые счаст ливые – почили в глубокой старости… И вдруг в этих многорядных списках мертвых имен замигало, запульсировало одно живое – Александр Александрович Пышнов.
Если бы этого человека не существовало, мне надо было бы его придумать, ибо судьба его, как золотое звено, схватывала, сплетала, соединяла все главные нити этого романа. По счастью, придумывать мне ничего не пришлось.
Помните, как ушел из мира жюль-верновский капитан Немо? Он повернул слабеющей рукой бронзовый маховик и погрузил свою чудо-субмарину на дно, лег меж подводных скал и затих навсегда…
Пышнов определил себе, как говорят подводники, «точку покладки на грунт» в глубине Сибири, на левом берегу Иртыша.
О координатах его тихой гавани знают всего несколько чело век – три дочери да последний командир его подводного корабля «Пантера» Дмитрий Быховский.
Почти полвека Пышнов никому не подавал о себе вестей, никому ничего о себе не рассказывал, если не считать, конечно, допросов у кронштадтских следователей в тридцать восьмом…
Я узнал о нем в Ленинграде. В одну прекрасную зимнюю ночь нахоженным путем – через Египетский мост, мимо заснеженных сфинксов на набережной Фонтанки– я заглянул на огонек в сумрач ный, петербургский еще дом, где квартировал «адмирал судомодель ного флота» Андрей Леонидович Ларионов. За чашкой чая и домаш ним капустным пирогом речь впервые зашла не о младшем штурмане с «Орла», а о хозяйке дома, жене Ларионова – Ксении Борисовне Пышновой, дочери бывшего мичмана с линкора «Слава» Бориса Пышнова, корректировавшего артогонь в легендарном Моонзундском сражении и кончившего свои дни в рядах ЭПРОНа – я поразился, в какой уж раз всплывала эта дата, – сорок втором году… Вот тут-то и помя нули его младшего брата Александра, поступившего в Морской кор пус в 1916 году…
Его однокашники по корпусу ужаснулись бы, увидь они в волшеб ном зеркале судьбу своего собрата, закрывавшего теперь последнюю страницу двухсотвековой истории их альма-матер.
Итак, последний гардемарин русского флота, продолжатель славного дворянского рода, старейшина отечественных подводников капитан 1-го ранга в отставке Пышнов коротает свой век на берегу Иртыша, в старинном казачьем селе…
Первым моим движением было немедленно лететь в Омск, а там добираться на чем придется в Черлакский район, в село Иртыш. Там, там жил человек, который знал в лицо давным-давно исчезнувших героев этой книги, который помнит их живыми – их обычаи, их смех, их шутки, пристрастия и страсти, их дела, подвиги и смерти! Там жил человек, чья жизнь – роман с неразрезанными страница ми; на его глазах, при его участии разворачивалась героическая авантюра подводного плавания первых лет советского флота.
Память его, словно несгораемый сейф, хранила множество «дел», помеченных грифами «Исторически важно», «Оглашению не подле жит», «Хранить вечно!» Ему были ведомы судьбы многих сброшен ных в Лету моряков, их сгинувших подводных кораблей… Но он был нем, как капитан Немо. В его молчании, в его затворничестве угады валась трагедия – судьболомная, непреходящая и поныне… Зачем он обрек сам себя на пожизненное пребывание «во глубине сибир ских руд»? Что это – покорность судьбе или горделивый ей вызов: «Раз уж ты забросила меня сюда, здесь и останусь. Не сбегу. И в Си бири солнце встает…»
Село Иртыш. Декабрь 1987 года
Под острой кормой моторной гондолы, под дрожащим недвиж ным крылом плыла земля зимней Сибири – безымянная карта реч ных извивов и заснеженных равнин, почти без признаков челове ческого труда, жилья, жизни. В оспинах занесенных озер она каза лась простором иной планеты.
Я летел в Омск, я летел к Пышнову почти безо всякой надежды, что «сибирский сфинкс» нарушит обет молчания, данный им в камере кронштадтской следственной тюрьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
И только Анастасия Александровна Ширинская сумела разыскать последний след на земле контр-адмирала Михаила Беренса. Его могила оказалась на одном из окраинных кладбищ Туниса, которое подлежит ныне сносу. Встал вопрос о переносе праха русского адмирала туда, где покоятся его бывшие сослуживцы. В конце концов, могилу перенесли на городское кладбище Боржель.
А осенью 2001 года в Бизерту пришел флагманский корабль Черноморского флота ракетный крейсер «Москва» (бывший «Слава»). На нем доставили мраморную плиту для могилы контр-адмирала Михаила Беренса. Плиту положили на столичном кладбище Боржель. Потом мимо нее под марш «Прощание славянки» прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.
Этого Анастасия Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской Эскадре Россия отдала высшие воинские почести. Она по-прежнему живет в Бизерте, не зная покоя. К ней, как к местночтимой святой, идет на поклон всякий приехавший в Бизерту россиянин, будь это турист ли, моряк ли, дипломат…
Президент Российской Федерации Владимир Путин прислал ей свою книгу с автографом.
«Мадам Русская эскадра». Это не титул конкурса красоты. Это пожизненная должность Анастасии Александровны Ширинской, чей дом в тунисском порту Бизерта знает каждый прохожий.
Пером писателя. «Бизерта – символ нашей общей трагедии в XX веке, – утверждает Сергей Власов. – Единый народ был разбит, разделен на „наших“ и „ненаших“. Еще три года назад, когда создавался наш Комитет по восстановлению бизертского некрополя, я слышал: о чьих могилах вы беспокоитесь? Это же враги народа! Теперь такие слова звучат все реже.
Воссоединение российского народа – самое насущное дело сегодня. Возрождение державы начнется не с экономики, а с нашего осознания себя единым народом. И сейчас в Бизерте этот «процесс пошел»…
Глава девятая
ПОСЛЕДНИЙ ГАРДЕМАРИН, ИЛИ ЗОЛОТОЕ ЗВЕНО
Я был уверен, что объемистый справочник офицеров русского флота, выверенный ГУЛИСО по ноябрь 1917 года, столь же мертв, как свитки древнеегипетских папирусов. Все эти некогда блестящие и горделивые мичманы и лейтенанты, кавторанги и каперанги – цвет и соль Балтики, Черноморья, Каспия, Амура, Северного Ледо витого, Тихого океанов – давно ушли в пучину со своими корабля ми, сгинули на чужбине или вымерзли в сталинских лагерях, умерли от голода в блокадном Ленинграде и лишь немногие – самые счаст ливые – почили в глубокой старости… И вдруг в этих многорядных списках мертвых имен замигало, запульсировало одно живое – Александр Александрович Пышнов.
Если бы этого человека не существовало, мне надо было бы его придумать, ибо судьба его, как золотое звено, схватывала, сплетала, соединяла все главные нити этого романа. По счастью, придумывать мне ничего не пришлось.
Помните, как ушел из мира жюль-верновский капитан Немо? Он повернул слабеющей рукой бронзовый маховик и погрузил свою чудо-субмарину на дно, лег меж подводных скал и затих навсегда…
Пышнов определил себе, как говорят подводники, «точку покладки на грунт» в глубине Сибири, на левом берегу Иртыша.
О координатах его тихой гавани знают всего несколько чело век – три дочери да последний командир его подводного корабля «Пантера» Дмитрий Быховский.
Почти полвека Пышнов никому не подавал о себе вестей, никому ничего о себе не рассказывал, если не считать, конечно, допросов у кронштадтских следователей в тридцать восьмом…
Я узнал о нем в Ленинграде. В одну прекрасную зимнюю ночь нахоженным путем – через Египетский мост, мимо заснеженных сфинксов на набережной Фонтанки– я заглянул на огонек в сумрач ный, петербургский еще дом, где квартировал «адмирал судомодель ного флота» Андрей Леонидович Ларионов. За чашкой чая и домаш ним капустным пирогом речь впервые зашла не о младшем штурмане с «Орла», а о хозяйке дома, жене Ларионова – Ксении Борисовне Пышновой, дочери бывшего мичмана с линкора «Слава» Бориса Пышнова, корректировавшего артогонь в легендарном Моонзундском сражении и кончившего свои дни в рядах ЭПРОНа – я поразился, в какой уж раз всплывала эта дата, – сорок втором году… Вот тут-то и помя нули его младшего брата Александра, поступившего в Морской кор пус в 1916 году…
Его однокашники по корпусу ужаснулись бы, увидь они в волшеб ном зеркале судьбу своего собрата, закрывавшего теперь последнюю страницу двухсотвековой истории их альма-матер.
Итак, последний гардемарин русского флота, продолжатель славного дворянского рода, старейшина отечественных подводников капитан 1-го ранга в отставке Пышнов коротает свой век на берегу Иртыша, в старинном казачьем селе…
Первым моим движением было немедленно лететь в Омск, а там добираться на чем придется в Черлакский район, в село Иртыш. Там, там жил человек, который знал в лицо давным-давно исчезнувших героев этой книги, который помнит их живыми – их обычаи, их смех, их шутки, пристрастия и страсти, их дела, подвиги и смерти! Там жил человек, чья жизнь – роман с неразрезанными страница ми; на его глазах, при его участии разворачивалась героическая авантюра подводного плавания первых лет советского флота.
Память его, словно несгораемый сейф, хранила множество «дел», помеченных грифами «Исторически важно», «Оглашению не подле жит», «Хранить вечно!» Ему были ведомы судьбы многих сброшен ных в Лету моряков, их сгинувших подводных кораблей… Но он был нем, как капитан Немо. В его молчании, в его затворничестве угады валась трагедия – судьболомная, непреходящая и поныне… Зачем он обрек сам себя на пожизненное пребывание «во глубине сибир ских руд»? Что это – покорность судьбе или горделивый ей вызов: «Раз уж ты забросила меня сюда, здесь и останусь. Не сбегу. И в Си бири солнце встает…»
Село Иртыш. Декабрь 1987 года
Под острой кормой моторной гондолы, под дрожащим недвиж ным крылом плыла земля зимней Сибири – безымянная карта реч ных извивов и заснеженных равнин, почти без признаков челове ческого труда, жилья, жизни. В оспинах занесенных озер она каза лась простором иной планеты.
Я летел в Омск, я летел к Пышнову почти безо всякой надежды, что «сибирский сфинкс» нарушит обет молчания, данный им в камере кронштадтской следственной тюрьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108