Он принес с собой толстую кожаную папку, и мы устроились с разрешения дежурного по кораблю за столиком в кают-компании. Из кожаной папки был извлечен фирменный конторский бумагодержатель с блестящим пружинным зажимом. Все документы в нем были пронумерованы и разложены с любовной аккуратностью завзятого коллекционера. Он осторожно освободил один листок из-под зажима и положил передо мной.
– Читайте. Это показание, данное комиссии в Бресте комендором Медведевым. В день ухода «Пересвета» из Порт-Саида он стоял разводящим в карауле, охранявшем зарядный и снарядный погреба носовой башни главного калибра… Той самой, что взлетела на воздух. Это подлинник!
Последнее слово он произнес с той ликующей гордостью, с какой владелец собрания картин представляет шедевр.
Я пробежал выцветшие строчки, выведенные непривычной к перу матросской рукой. Смысл показания сводился вот к чему.
Стоя в карауле, комендор Медведев увидел, как мимо него по коридору левого носового каземата артиллерийский квартирмейстер1 Пугачев пронес полированный деревянный ящичек с ручкой на крышке. Медведев остановил его и спросил, что и куда он несет.
– Не видишь, термограф несу, – ответил Пугачев. – Старший артиллерийский офицер приказали в выгородку тринадцатого погреба снести.
Как выглядит термограф – прибор, записывающий колебания температуры в зарядовых погребах, – Медведев знал еще по артиллерийской школе в Кронштадте. Но то, что держал в руках квартирмейстер, могло быть чем угодно, только не термографом. Глухой ящик без сетки и стекла закрывался глухой крышкой так же, как футляр швейной машины. Крышка была заперта на замок.
Одна из фраз медведевского показания запомнилась мне буквально: «Я приставил ухо к ящичку и услышал тиканье часового механизма». Услышать-то он услышал и тут же засомневался – не померещилось ли? Да и кого подозревать? Квартирмейстер Пугачев, свой в доску, никак не походил на вражеского агента. Вызывать разводящего Медведев не стал, раз уж сам старший артиллерист приказал – пусть несет. И Пугачев унес ящичек в выгородку тринадцатого погреба, где хранились салютные патроны, набитые черным порохом, фальшфейеры, ракеты и прочие огнеприпасы.
Артиллерийский квартирмейстер Пугачев утонул на месте гибели «Пересвета». Во всяком случае, среди спасенных Медведев его не видел.
– Знаете, кто был старшим артиллеристом на «Пересвете»? Старший лейтенант Ренштке. Из немцев. А вот еще один любопытный документ. Собственноручная копия Кизеветтера с подлинника.
Странно было читать корявые матросские словеса, выписанные изящным офицерским почерком. Показание матроса Акимова, данное им комиссии по возвращении в Петроград: «Я, матрос Акимов Василий Иванович, крестьянин Тверской губернии, имею сообщить, что в день отхода „Пересвета“ из Порт-Саида стоял дневальным в жилой палубе. Как пробили первый большой сбор на отдачу швартовых, в палубе никого не было. А только вижу – с кормы идет араб в красной шапке и с чемоданом. Чемодан кожаный, двенадцать вершков длиною. Араб по-русски меня спрашивает: „Где каюта лейтенанта Ренштке?“ Я указал. Араб постучал в дверь Ренштке, ему открыли, араб зашел, и дверь закрыли на ключ. Думаю, нету такого в уставе, чтоб офицеру с арабом на ключ запираться. Дай гляну в замочную дырку. Глянул. Стояли оба ко мне спиной и в чемодане чтой-то шурудили. Тут сверху рассыльный бегит. Стучит Ренштке в каюту, мол, их благородие старший офицер к себе кличут. Ренштке через дверь ответил: „Сейчас иду“. Рассыльный убег, а Ренштке все не выходит. Тогда старший офицер еще раз рассыльного прислали. Ренштке вышел. Но араба в каюте запер на ключ и ушел на ют. Больше показать не могу. Пришла смена и сменила меня с дневальства.
Матрос Акимов».
– Ну а теперь, – лицо моего собеседника сделалось торжественным и строгим, – я покажу вам истинного виновника гибели «Пересвета».
Он достал из конверта старую кофейного цвета фотографию размером с почтовую открытку. На ней был изображен моложавый бритолицый английский офицер с аккуратным пробором. Френч с огромными накладными карманами стягивала ладно пригнанная портупея. Бриджи, краги со шнуровкой… Лицо открытое, правильное и даже приятное…
– И старший лейтенант Ренштке, и квартирмейстер Пугачев были всего лишь слепыми исполнителями воли этого человека. Кто он? Старший офицер «Пересвета» старший лейтенант Михаил Домерщиков – собственной персоной. Агент и инструмент английской разведки. Тип с очень темной биографией. Кадровый офицер русского флота. В русско-японскую войну служил младшим артиллеристом на крейсере «Олег». Дезертировал с него в Маниле и сбежал с какой-то японкой в Австралию. Заметьте – в британский доминион. Там он быстро пошел в гору, думаю, неспроста, так как кое-какие услуги англичанам он мог уже оказывать еще и на «Олеге» по пути русских эскадр из Либавы в Цусиму… Но это к слову. А вот и факты. Великолепно владея английским и, видимо, уже будучи на службе у Интеллидженс сервис, Домерщиков просит руки дочери английского вице-консула в Австралии. Этот брак вводит его в круг английской аристократии. Он преуспевает, и, как видите, форма английского офицера ему к лицу.
С началом первой мировой войны Домерщиков засылается в Россию и внедряется в среду русского флота. Сначала он изучает подводное дело, а затем проникает в отряд особого назначения. Оттуда в качестве старшего офицера «Пересвета» матерый резидент отправляется на Север, где в нарождающейся русской флотилии англичанам весьма важно иметь своего человека.
Упустив корабли Бестужева-Рюмина, британцы намерены разделаться с «Пересветом», и господин Домерщиков получает деликатное задание. Выполнить его не составляет для него особого риска. Как старший офицер, он вхож в любое помещение на корабле; как бывший артиллерист, он знает самые уязвимые места. И наконец, железное алиби: война. Крейсер входит в зону боевых действий, и что бы с ним ни случилось – виноваты германцы, их мины и подводные лодки. А если возникнут какие-либо подозрения, то пусть они, решает Домерщиков, падут на голову немца же – старшего артиллериста Ренштке. План его довольно прост и сравнительно безопасен. Накануне выхода он берет у Ренштке сигнальный ящик для залповой стрельбы, зная, что он хранится вместе с прочими артиллерийскими приборами в выгородке тринадцатого погреба.
Ящик ему нужен якобы для занятий с офицерами. Занятия он проводит – все это документально подтверждается. А потом возвращает ящик Ренштке, зная, что тот отошлет его в выгородку тринадцатого погреба. Вложить в ящик запальное или взрывное устройство ничего не стоит, тем более что крышка запирается, а ключ старший офицер оставляет у себя, как бы забывая его вернуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Читайте. Это показание, данное комиссии в Бресте комендором Медведевым. В день ухода «Пересвета» из Порт-Саида он стоял разводящим в карауле, охранявшем зарядный и снарядный погреба носовой башни главного калибра… Той самой, что взлетела на воздух. Это подлинник!
Последнее слово он произнес с той ликующей гордостью, с какой владелец собрания картин представляет шедевр.
Я пробежал выцветшие строчки, выведенные непривычной к перу матросской рукой. Смысл показания сводился вот к чему.
Стоя в карауле, комендор Медведев увидел, как мимо него по коридору левого носового каземата артиллерийский квартирмейстер1 Пугачев пронес полированный деревянный ящичек с ручкой на крышке. Медведев остановил его и спросил, что и куда он несет.
– Не видишь, термограф несу, – ответил Пугачев. – Старший артиллерийский офицер приказали в выгородку тринадцатого погреба снести.
Как выглядит термограф – прибор, записывающий колебания температуры в зарядовых погребах, – Медведев знал еще по артиллерийской школе в Кронштадте. Но то, что держал в руках квартирмейстер, могло быть чем угодно, только не термографом. Глухой ящик без сетки и стекла закрывался глухой крышкой так же, как футляр швейной машины. Крышка была заперта на замок.
Одна из фраз медведевского показания запомнилась мне буквально: «Я приставил ухо к ящичку и услышал тиканье часового механизма». Услышать-то он услышал и тут же засомневался – не померещилось ли? Да и кого подозревать? Квартирмейстер Пугачев, свой в доску, никак не походил на вражеского агента. Вызывать разводящего Медведев не стал, раз уж сам старший артиллерист приказал – пусть несет. И Пугачев унес ящичек в выгородку тринадцатого погреба, где хранились салютные патроны, набитые черным порохом, фальшфейеры, ракеты и прочие огнеприпасы.
Артиллерийский квартирмейстер Пугачев утонул на месте гибели «Пересвета». Во всяком случае, среди спасенных Медведев его не видел.
– Знаете, кто был старшим артиллеристом на «Пересвете»? Старший лейтенант Ренштке. Из немцев. А вот еще один любопытный документ. Собственноручная копия Кизеветтера с подлинника.
Странно было читать корявые матросские словеса, выписанные изящным офицерским почерком. Показание матроса Акимова, данное им комиссии по возвращении в Петроград: «Я, матрос Акимов Василий Иванович, крестьянин Тверской губернии, имею сообщить, что в день отхода „Пересвета“ из Порт-Саида стоял дневальным в жилой палубе. Как пробили первый большой сбор на отдачу швартовых, в палубе никого не было. А только вижу – с кормы идет араб в красной шапке и с чемоданом. Чемодан кожаный, двенадцать вершков длиною. Араб по-русски меня спрашивает: „Где каюта лейтенанта Ренштке?“ Я указал. Араб постучал в дверь Ренштке, ему открыли, араб зашел, и дверь закрыли на ключ. Думаю, нету такого в уставе, чтоб офицеру с арабом на ключ запираться. Дай гляну в замочную дырку. Глянул. Стояли оба ко мне спиной и в чемодане чтой-то шурудили. Тут сверху рассыльный бегит. Стучит Ренштке в каюту, мол, их благородие старший офицер к себе кличут. Ренштке через дверь ответил: „Сейчас иду“. Рассыльный убег, а Ренштке все не выходит. Тогда старший офицер еще раз рассыльного прислали. Ренштке вышел. Но араба в каюте запер на ключ и ушел на ют. Больше показать не могу. Пришла смена и сменила меня с дневальства.
Матрос Акимов».
– Ну а теперь, – лицо моего собеседника сделалось торжественным и строгим, – я покажу вам истинного виновника гибели «Пересвета».
Он достал из конверта старую кофейного цвета фотографию размером с почтовую открытку. На ней был изображен моложавый бритолицый английский офицер с аккуратным пробором. Френч с огромными накладными карманами стягивала ладно пригнанная портупея. Бриджи, краги со шнуровкой… Лицо открытое, правильное и даже приятное…
– И старший лейтенант Ренштке, и квартирмейстер Пугачев были всего лишь слепыми исполнителями воли этого человека. Кто он? Старший офицер «Пересвета» старший лейтенант Михаил Домерщиков – собственной персоной. Агент и инструмент английской разведки. Тип с очень темной биографией. Кадровый офицер русского флота. В русско-японскую войну служил младшим артиллеристом на крейсере «Олег». Дезертировал с него в Маниле и сбежал с какой-то японкой в Австралию. Заметьте – в британский доминион. Там он быстро пошел в гору, думаю, неспроста, так как кое-какие услуги англичанам он мог уже оказывать еще и на «Олеге» по пути русских эскадр из Либавы в Цусиму… Но это к слову. А вот и факты. Великолепно владея английским и, видимо, уже будучи на службе у Интеллидженс сервис, Домерщиков просит руки дочери английского вице-консула в Австралии. Этот брак вводит его в круг английской аристократии. Он преуспевает, и, как видите, форма английского офицера ему к лицу.
С началом первой мировой войны Домерщиков засылается в Россию и внедряется в среду русского флота. Сначала он изучает подводное дело, а затем проникает в отряд особого назначения. Оттуда в качестве старшего офицера «Пересвета» матерый резидент отправляется на Север, где в нарождающейся русской флотилии англичанам весьма важно иметь своего человека.
Упустив корабли Бестужева-Рюмина, британцы намерены разделаться с «Пересветом», и господин Домерщиков получает деликатное задание. Выполнить его не составляет для него особого риска. Как старший офицер, он вхож в любое помещение на корабле; как бывший артиллерист, он знает самые уязвимые места. И наконец, железное алиби: война. Крейсер входит в зону боевых действий, и что бы с ним ни случилось – виноваты германцы, их мины и подводные лодки. А если возникнут какие-либо подозрения, то пусть они, решает Домерщиков, падут на голову немца же – старшего артиллериста Ренштке. План его довольно прост и сравнительно безопасен. Накануне выхода он берет у Ренштке сигнальный ящик для залповой стрельбы, зная, что он хранится вместе с прочими артиллерийскими приборами в выгородке тринадцатого погреба.
Ящик ему нужен якобы для занятий с офицерами. Занятия он проводит – все это документально подтверждается. А потом возвращает ящик Ренштке, зная, что тот отошлет его в выгородку тринадцатого погреба. Вложить в ящик запальное или взрывное устройство ничего не стоит, тем более что крышка запирается, а ключ старший офицер оставляет у себя, как бы забывая его вернуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108