Через несколько минут старая, сморщенная колдунья стояла перед своей госпожой.
– Я рассчитываю на твою верность, Заира, – проговорила боярыня. – Сейчас же собирайся в путь и отправляйся в Валахию к жене великого армаша, скажи, чтобы она прислала ко мне немедленно кого-нибудь из доверенных ее людей, кто бы умел писать и мог быть моим секретарем. Скажи ей также, что приехали к нам татары и казаки. Только поторопись, время не терпит.
* * *
На другой день Тимош имел торжественную аудиенцию у князя Василия. Князь изложил ему свои планы нападения на границу Валахии, занятую войсками, насказал много комплиментов насчет казацкой храбрости и просил как можно скорее присоединиться к молдавским войскам, уже выступившим в поход. У Тимоша вытянулось лицо. Он думал, что будет принят во дворце, увидит прекрасную домну Локсандру, но князь говорил с ним холодно-вежливо, деловым тоном и, по-видимому, не имел никакого намерения вводить его в свою семью. Впрочем, молодой казак недолго горевал, возможность показать себя в ратном деле вскоре заняла все его помыслы, и он живо собрался в путь. В числе лиц, присутствовавших на аудиенции, были и два пана: Кутнарский и Доброшевский. Пан Доброшевский был чем-то вроде секретаря у неизменного своего товарища Кутнарского, который вел частные дела господаря и вместе с тем, по своей врожденной склонности, служил ему чем-то вроде шута. Господарша часто посылала за ним в те минуты, когда Василий был особенно не в духе. Он являлся, начинал играть с князем в шахматы или сочинял остроты и каламбуры на придворных, и к князю возвращалось доброе расположение духа.
Выходя из аудиенц-зала, Кутнарский тихо сказал своему приятелю:
– А ведь не добре, пане Доброшевский! Как пан полагает? Нашему патрону-то не на руку.
– Не на руку, пане! – мрачно подтвердил пан Доброшевский. – А что не на руку? – осведомился он вдруг, немного помолчав.
– Эх, голова-то у пана тугая! – презрительно заметил Кутнарский. – Разве я не говорил пану, что князь Дмитрий не любит казака Хмельницкого? Разве я не читал пану писем князя, после пребывания домны Локсандры в Варшаве?
– Читал, пан! – лаконически подтвердил секретарь.
– Ну, и значит...
– И значит... – протянул Доброшевский, недоумевая, какой сделать вывод.
– И значит, что у пана куриные мозги, – с досадой проговорил Кутнарский. – Зная то, что мы знаем, всякий ребенок поймет, зачем сюда приехал этот казак. Мы с паном даже знаем больше, чем сам князь, ну да я открою ему глаза при случае.
В тот же вечер пан Кутнарский, приглашенный веселить князя, посматривая на домну Локсандру, завел речь о Тимоше и его воинах. Княжна скромно опустила глаза на вышиванье, делая вид, что вовсе не слушает разговора, но сердце ее усиленно билось и дрожащие пальцы невольно путали шелк и бисер.
– Ужасный народ эти казаки, – рассказывал пан Кутнарский, – казаку ничего не значит оскорбить молодую панну, убить ребенка, задушить беззащитную старуху...
– Что ж, – улыбнулся князь Василий, – нам таких бойцов и надо.
– А это правда, что Хмельницкий прекрасный наездник? – спросила господарша. – Локсандра рассказывала, что он ездит лучше всех молодых панов.
Василий строго взглянул на дочь.
– Где это домна Локсандра научилась оценивать казачьи подвиги в наездничестве? – резко спросил он.
Княжна вспыхнула и взглянула на отца.
– Я присутствовала на скачках у великого канцлера Оссолинского, – с достоинством проговорила она. – Тимофей Хмельницкий остался тогда победителем.
– Я искренно сожалею, что отпускал тебя в Польшу, – с досадой проговорил князь.
– Мне бы очень хотелось увидеть этого казака, – проговорила господарша. – Ты ведь пригласишь его к нам, Василий? – обратилась она к мужу.
– Пани господарша напрасно желает видеть грубого казака, – вставил Кутнарский. – Эти казаки не знают ни звычая, ни приличия. Он ни сесть, ни повернуться не сумеет в княжеском дворце.
Княжна с досадой взглянула на пана.
– Пан Тимофей умел отлично сидеть и держать себя за обедом у великого канцлера, – спокойно возразила она из-за пялец. – И даже сумел ответить на дерзкие выходки князя Вишневецкого, – прибавила она.
Князь Василий даже рот открыл от изумления. Он с минуту молча постоял за спиной дочери; потом его тяжелая рука опустилась к ней на плечо, и грозный громовый голос глухо раздался под сводами залы:
– Локсандра, ты забываешься! – крикнул он. Девушка гордо встала. Она молча посмотрела отцу в глаза и, не говоря ни слова, медленно вышла из залы. Господарша последовала за ней.
Пан Кутнарский, посмеиваясь в ус, любовался этой сценой и с нескрываемым удовольствием смотрел теперь на взволнованного князя, шагавшего взад и вперед вдоль залы.
– Я имею нечто доложить его светлости, – сказал он вкрадчивым голосом.
Князь остановился перед ним с заложенными назад руками.
– Говори, пан, – разрешил он.
– Его светлости следовало бы поскорее выдать замуж прекрасную княжну. Я знаю одного из знатнейших панов, который давно по ней вздыхает.
– Кто такой? – угрюмо спросил князь.
– Известный уже его светлости князь Дмитрий Корибут-Вишневецкий, потомок славных Мнишков, близкий родственник князя Иеремии.
– Об этом надо подумать, – отвечал князь. – Княжна еще молода. Может быть, найдутся женихи и познатнее.
– Но все-таки его светлость, может быть, разрешит князю Вишневецкому заслать сватов, – настаивал Кутнарский.
– Сваты девушке не укор... Что же тут разрешать? – уклончиво ответил князь.
Вернувшись вечером домой, Кутнарский усердно принялся расталкивать спавшего Доброшевского.
– Вставай, пане! Слышишь, вставай, дело есть! – кричал он ему над самым ухом.
– Дело? А, дело? Не убежит, – бормотал Доброшевский.
Недолго думая, Кутнарский взял ведро холодной воды и вылил на спящего. Тот вскочил как встрепанный.
– Пан всегда позволяет себе неприличные шутки! – сердито бормотал он, вытирая лицо и отряхиваясь. – Так можно схватить лихорадку, – с неудовольствием продолжал он. – И к чему это будить человека среди ночи, когда все добрые католики отдыхают.
– Полно болтать пустяки! – сердито остановил его Кутнарский. – Бери чернила, бумагу и пиши.
– Дай мне хоть переодеться! – возразил Доброшевский.
– Ну, хорошо! Только поскорее!
Через четверть часа они уже сидели за столом и при тусклом свете ночника сочиняли послание к князю Вишневецкому.
V
Сватовство
Тимош блистательно исполнил возложенную на него задачу. Как орел налетел он на Радула с его войском, сбил и смял передовые отряды, ворвался в Валахию, все уничтожил на пути и заключил чрезвычайно выгодный для князя Василия мир.
Вернувшись в Яссы, он вполне был уверен, что князь Василий пригласит его наконец к себе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51