— Всякого демона должна неминуемо настигнуть смерть! — последовал приговор сестры Клер. — Это из-за тебя юная чертовка до сих пор среди нас. Иди посмотри, что за беду навлекла эта тварь на мою Елизавету, полюбуйся!
Девицы при этих словах взвыли от страха; многие стали биться в истерике и визжать; одна воспитанница осведомилась, чья это работа, стигматы: Господа или Его врагов?
— Прекратите этот театр! — воскликнула с презрением сестра Екатерина. Конечно, она понимала, что никаких стигматов у бедной девочки нет, они фальшивые, а вся история с ними сплошной фарс. Но сколько монахинь в них верило? Сколько сомневалось? И сколько человек из тех, кто не верил, дерзнули бы открыто восстать против сестры Клер?
Сестра Клер… Должно быть, в этот момент она обернулась к стоявшему позади нее мэру, потому что я расслышала, как она скомандовала ему:
— Заберите у нее монастырь, сей Божий дом, некогда вверенный ее попечению.
— И который остается таковым до сих пор, — поправила директрису мать Мария и, обращаясь к мэру, пояснила: — Она домогается власти с той самой поры, как меня назначили настоятельницей… И позвольте заметить, месье мэр, со всем подобающим вашей должности почтением, что вы все же являетесь носителем власти светской, а не духовной, и потому в делах такого рода…
— С той самой поры, как ты купила сей Божий дом на сатанинские сребреники! — Тут сестра Клер, видимо, бросилась к матери-настоятельнице, потому что я услышала шум переворачиваемых стульев, а присутствующие начали быстро и сбивчиво читать молитвы громкими испуганными голосами.
Как могло случиться, что дело дошло до подобного ужаса так быстро? Теперь я действительно испугалась: если оказалось возможным так обращаться с матерью-настоятельницей, то можно представить, что они сделали бы со мной. Мне следовало немедленно бежать прочь. Но я осталась у двери, услышав, как мать Мария разразилась рыданиями. Вскоре от ее самообладания и от ее изящества не осталось и следа. И лишь тогда ей, слабой и сломленной, предложили высказаться в свою защиту. Но у нее уже не хватило сил.
Я стояла у двери библиотеки, слезы катились по моим щекам. Даже приложила к щели ухо, чтобы все лучше расслышать. Я вяло оперлась на косяк, и пальцы мои рассеянно ощупывали неровности и шероховатости. Конечно, я помнила о необходимости соблюдать осторожность и не подошла совсем близко: едва слышный шорох и мелькнувший в щелке под дверью белый ботинок могли меня погубить. Время от времени мне приходилось отодвигать носком ботинка Малуэнду, когда та подбиралась к двери чересчур близко: она подсовывала под нее лапу, пытаясь открыть, фыркала, когда из щели тянуло спертым, тяжелым духом, и немудрено, ведь столько людей собралось в совсем небольшой комнатке.
После того, как матери Марии задали еще несколько вопросов о том, где находится Перонетта, на которые она не ответила, — возможно, потому, что действительно этого не знала (обо мне, к счастью, более не было сказано ни слова, будто все про меня забыли), — мэр приготовился объявить приговор .
— Как это возможно! — воскликнула сестра Екатерина. — Неужели он вынесет приговор матери-настоятельнице? Месье, — обратилась она к мэру, — простите меня, но разве не епископ должен…
— Искать доказательства? Какие тебе еще нужны доказательства? — вскричала сестра Клер, заставив юную сестру Екатерину замолчать. — Хорошо. Пускай перед вынесением приговора будет представлено еще одно доказательство! Пусть все убедятся , что она продала душу дьяволу! Пускай сам язык ее выдаст грешницу по наущению падшего ангела, закосневшего в зле!
Перебросившись несколькими быстрыми фразами с директрисой, мэр объявил, что готов прослушать, как мать-настоятельница прочтет «Mater Dei» и «Pater nostrum» , причем сперва по-французски, а потом на латыни.
— …И пусть язык ее либо спасет хозяйку, — заявил мэр в подражание прокурорскому тону сестры Клер, — либо выдаст ее нечестие; да, нечестие и любой заключенный ею союз с адскими силами. Пускай…
— Да, пусть говорит! — рявкнула сестра Клер, обращаясь к своей марионетке. (Издавна считалось, что нечестивый язык не в силах прочесть «Отче наш» без ошибки. Молитву «Богородице Дево, радуйся», которая, похоже, не представляла трудности для одержимых бесами, мэр добавил просто так, для большей убедительности; власть его носила характер светский, и в делах духовных сестра Клер с легкостью направляла его в ту сторону, куда ей требовалось.
Мать Мария принялась читать, а что ей еще оставалось? Сперва по-французски — ни единой погрешности. Но все знали, что она споткнется именно на латыни — языке Господа и святой церкви. И вправду сказать, кто сумел бы прочесть «Mater Dei» при таких обстоятельствах без сучка, без задоринки?
«Ave Maria, gracia plena, dominus tecum…» — не слышно ни звука, только ее голос, медленный и уверенный. Одна-единственная запинка, оговорка, и… Я так боялась за нее, боялась, что она не сумеет прочесть молитву одним духом, одним махом, и притом безупречно. Сколько раз в жизни она произносила ее? Однако нынешний случай был совсем другой.
Мать Мария закончила. Обе молитвы она прочла на обоих языках безукоризненно. И все зря.
Сестра Клер громко выразила неудовольствие — она явно боялась, что мать Марию придется оправдать, — и угомонилась, лишь когда мэр огласил вынесенный им приговор: мать Мария должна была немедленно покинуть монастырь. Ее следовало доставить в деревенский дом собраний и содержать там под стражей до тех пор, пока не будет организован ее переезд.
— Переезд куда? — спросили одновременно с десяток девичьих голосов. Они звучали обеспокоенно. Не получив ответа, воспитанницы заголосили, жалуясь, что боятся, как бы монахиня, спознавшаяся с дьяволом, не осталась где-то поблизости.
Тогда мэр пояснил свою мысль, состоявшую в том, что он собирается устроить, чтобы мать Мария заняла остающуюся уже много лет вакантной должность в одной вандейской тюрьме близ местечка Д***; там как раз нужен был кто-нибудь, кто сумел бы исповедовать сошедших с ума преступников. «Правда, — сделал он оговорку, — мне придется решать этот вопрос вместе с капитулом вашего ордена, и…»
— Pas du tout! — отреагировала на это сестра Клер. — Стало быть, я не стану матерью-настоятельницей сразу, как только эта артистка уберется отсюда? — (Все, кроме «месье мэра», знали, что так и есть; прежде чем соискательница смогла бы занять приглянувшиеся ей покои, следовало еще спросить мнение епископа; но никто не решился бросить вызов сестре Клер, которая, по сути, уже заняла место настоятельницы силой, хотя и в нарушение монастырского устава.) — Нет, — заявила директриса, — я уже ею стала, и это по моему приказу вы отошлете отсюда эту женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183