Впереди неожиданно заворочался Мервин, закрутил головой, руками, будто боролся с рычагами управления. Настроение Нэнси опять упало ниже нулевой отметки, она стала молиться. Она воспитывалась в католической семье, но после смерти Шона никогда не ходила на мессу. Фактически, в последний раз она была в церкви как раз в день его похорон. Нэнси не знала, верит ли она по-настоящему в Бога, но тем не менее сейчас, в самолете, молилась усердно, в любом случае ей было нечего терять. Она страстно молила Бога, чтобы он не дал ей умереть так рано, не увидев, как женится ее младшенький – Хью, как он обзаведется семьей, она хочет стать бабушкой, увидеть своих внуков. Она клялась, что хочет продолжить дело и выпускать хорошую обувь для своего народа, на благо своей страны, для себя же просила лишь кусочек человеческого счастья. В конце концов, всю свою сознательную жизнь она без устали трудилась на этой бренной земле.
Нэнси хорошо видела внизу пену и белые гребни волн. Суша впереди приняла четкие очертания буруна, скалистого берега, прибрежной полосы и за ней – зеленого поля, Она со страхом подумала, сможет ли добраться до берега вплавь, если самолет прямо здесь рухнет в воду. Нэнси считала себя хорошей пловчихой, но одно дело спокойно, в свое удовольствие плескаться в бассейне, и совсем другое – бороться за свою жизнь в бурном море. Вода наверняка ледяная. Как это называется, когда люди погибают от холода? Вроде, переохлаждение организма. «Самолет миссис Линеан рухнул в Ирландское море, и бедняжка канула в морской пучине». Вот так и напишут в «Бостон глоб». Ее аж передернуло от холода, несмотря на теплый кашемировый пиджак.
Если самолет вонзится в воду, как штопор, температуру воды можно и не почувствовать. Лавси говорил, что самолет летит со скоростью девяносто миль в час, но сейчас, наверное, меньше, где-то ближе к пятидесяти. На такой скорости в лепешку разбился Шон, так что пет нужды размышлять, сколько она проплывет.
Берег приближался. Может быть, ее молитвы услышаны? Что, если удастся посадить машину? Новых сбоев в двигателе пока не ощущалось, мотор звучал ровно на прежней высоте, словно злобно, рассерженно жужжал раненый шмель. Теперь она волновалась, где они сядут в случае чего. Может ли самолет приземлиться прямо на прибрежном песке? А что, если там камни и галька? Естественно, можно приземлиться в поле, если оно не очень бугристое, но вдруг внизу будет торфяник?
Так или иначе, скоро она все узнает.
До берега оставалось каких-нибудь четверть мили. Она видела невдалеке множество скал, тяжелые торфяные болота. Прибрежная полоса выглядела чертовски неровной, была вся испещрена валунами и зазубринами. За низкой каменистой скалой видна заброшенная земля, где пасется несколько овец. Она стала рассматривать местность: внешне почва довольно ровная, без кустарника, только немного деревьев. Может быть, самолет все-таки сядет? Она не знала, что делать – рассчитывать на удачу или, наоборот, готовиться к смерти.
Маленькая желтая пташка теряла высоту и скорость, но все еще боролась. И Нэнси тоже не теряла надежды, хотя соленый запах моря достиг ноздрей, стали слышны всплески воли. Наверное, лучше все же садиться на воду, подумала она со страхом, чем пытаться дотянуть до берега. Там уж точно острые камни пропорют машину насквозь.
«Боже, если уж придется умереть, пожалуйста, пусть это будет быстро и, по возможности, без мук».
Когда до берега оставалась сотня ярдов, она внезапно поняла, что самолет не будет садиться на песок, он летел на все еще приличной высоте. Очевидно, Лавси планировал перелететь через скалы. Но хватит ли сил? Вот сейчас они почти поравнялись с верхушкой скалы, самолет снижается, они разобьются. Ей захотелось закрыть глаза, но она не смогла.
Мотор выл, как больное животное. Влажный ветер бил в лицо. Внизу испуганно разбегались овцы. Нэнси до боли в руках сжала ручку кабины. Все, кажется, конец. Перед глазами все поплыло. Самолет едва не коснулся брюхом скалы. Неожиданный порыв ветра чуть приподнял его вверх, он как бы подпрыгнул в воздухе, но тут же опять опустился. Сейчас шасси заденут за камни и отвалятся, подумала она. Захотелось кричать, плакать от бессилия. Нэнси все-таки закрыла глаза и дико завизжала.
Странно, но в следующее мгновение ничего не произошло.
Потом вдруг резкий толчок, и Нэнси едва не вывалилась из кресла, всем телом подавшись вперед. Она считала себя уже погибшей, но ее спас ремень безопасности. Судя по ощущению, самолет опять чуть поднялся. Она перестала визжать и открыла глаза.
Они находились в воздухе, но уже в двух-трех футах от грубого зеленого дерна. Самолет опять качнуло, на этот раз он не поднимался, а явно шел на снижение. Колеса коснулись земли, ее сильно подбросило, затем начались толчки – то сильнее, то слабее. К своему ужасу, она увидела прямо перед собой неизвестно откуда взявшееся низкое ветвистое дерево и поняла, что сейчас произойдет самое страшное, но в последний момент Лавси как-то удалось вывернуть руль и машина промчалась мимо. Толчки и качка почти исчезли, самолет замедлял ход. Нэнси с трудом перила в то, что осталась жива. Наконец «бабочка-медведица» остановилась и замерла.
Словно огромная тяжесть свалилась у нее с плеч, она чувствовала себя легко и свободно, но по-прежнему не могла унять дрожь. В ушах тихо, только бешено стучит сердце. Казалось, еще секунда и она не сможет терпеть, даст волю своим чувствам, разрыдается. Однако Нэнси не зря называли сильной женщиной. Она сумела взять себя в руки, мысленно повторяя: «Все, не волнуйся, все кончилось».
Впереди Лавси медленно и устало вылез из кабины, прихватив с собой ящик с инструментами. Он даже не взглянул на свою спутницу, просто спрыгнул на землю, обошел самолет, внимательно посмотрел, нет ли повреждений, затем молча открыл дверцу двигателя и начал копаться в моторе.
«Черт побери, ну и мужлан, мог бы спросить, как я», – подумала Нэнси.
Однако каким-то странным образом бестактное, но деловое поведение Лавси ее успокаивало, благотворно влияло на нервы. Она огляделась. Разбежавшиеся овцы вернулись на место и спокойно жевали траву, будто ничего не случилось. Рядом слышался шум волн и морского прибоя. Светило солнце, но в спину дул сырой холодный ветер.
Несколько минут она оставалась в кабине, затем, когда почувствовала, что ноги ее держат, вылезла и ловко спрыгнула, не хуже, чем Мервин. Впервые она стояла на родной ирландской земле, на глаза навернулись слезы. «Вот здесь наши корни, – думала Нэнси, – отсюда мы вышли, все выдержали и не сломались. Нас не согнули ни гнет англичан, ни преследования со стороны протестантов, даже колорадский жук не смог с нами справиться. На хрупких деревянных суденышках мы отплыли когда-то от этих берегов открывать для себя новый, неизведанный мир».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131