Кто-то остановился рядом, позади нее.
«Пожалуйста, уходи. – Мелани дрожала от страха. – Пожалуйста».
– Мелани?
Мелани обернулась и посмотрела сквозь пелену слез на знакомые карие глаза. Но не такие уж и знакомые – потому что сейчас они выражали не издевку, а заботу.
– С тобой все в порядке? – Он никогда не видел ее такой. На ней был светло-серый костюм из мягкой материи. Она была без макияжа, в глазах стояли слезы. Но она была такой красивой. И такой грустной.
– Да. У меня все хорошо. Спасибо, Чарлз. Просто я смотрю на розы. – Мелани поспешно вытерла слезы со своих щек. Но появились новые – они никак не останавливались.
– Возьми. – Чарлз достал из кармана носовой платок с монограммой и протянул его Мелани.
– Спасибо. – Мелани машинально взяла протянутый им платок и держала в руке, рассеянно уставившись на него.
– Ты говорила о том, что смотришь на капли дождя на розах, – пробормотал Чарлз, взял из ее руки свой носовой платок и нежно вытер им ее мокрые от слез щеки. Она смотрела на него испуганными небесно-голубыми глазами. – Итак, что-то случилось? – Темно-карие глаза требовали ответа.
– Не знаю. Эти розы просто напомнили мне о… – Мелани замолчала, внезапно смутившись. Это ее сердце разговаривало с Чарлзом Синклером.
– О доме? Ты скучаешь по дому? – ласково спросил Чарлз.
Он знал, что значит скучать по дому. Он всю свою жизнь скучал по дому. У него самого никогда не было дома.
– Может быть. Только там у нас вообще нет роз, – рассеянно улыбнулась она. Розы напомнили ей не о доме. Они напомнили ей о ее мечтах. В той жизни, которая у нее впереди, будут сплошные сады роз. – Иногда я чувствую себя как гонимый непогодой листок. Каждый раз, когда я пытаюсь остановиться хоть на мгновение, налетает порыв ветра и снова кружит меня.
– Это цена успеха и известности. У тебя нет личной жизни и ничего постоянного, только капризы и перемены. Именно поэтому я убегаю на Сент-Барт… – Чарлз замолчал. Он рассказывал Мелани что-то личное и важное. Конечно, сейчас он постоянно думал о Сент-Барте, потому что собирался поехать туда меньше чем через неделю, и все-таки…
– У меня еще не было отпуска, – размышляла вслух Мелани. Ни отпуска, ни праздников, ни даже момента, чтобы вздохнуть, – с сентября. Не оглядываясь назад, не переводя дыхания, она приехала в Нью-Йорк и тотчас же помчалась к вершине. – Ты полагаешь, отпуск поможет?
– Может быть. Но возможно, нужно что-то большее. Тебе самой придется решить, действительно ли это то, чего ты хочешь. Это американские горки, Мелани, а ты еще даже не добралась до самой крутой части. – Он словно предостерегал ее, но его голос был ласковым.
– Почему ты такой мудрый?
– Я не мудрый. А ты не гонимый ветром листок. Однако у тебя есть все шансы скоро превратиться в сосульку. Хочешь надеть мое пальто?
Мелани только сейчас обратила внимание на то, что Чарлз был одет в длинное пальто из верблюжьей шерсти поверх своего прекрасно сшитого костюма. Было полседьмого утра, и Чарлз Синклер – самый щеголеватый и лихой повеса Манхэттена – шел на работу.
– Нет. Я чувствую себя хорошо. – «Лучше – благодаря тебе». – Я тебе верну платок.
– Ладно.
– Мне пора идти. Спасибо.
– Мне нравится твой наряд.
Мелани почувствовала, как кровь в ней буквально закипела, и внезапно ощутила себя воином, готовым к битве. Всегда у нее так с Чарлзом Синклером. Он не смог удержаться от этой последней издевки, и эти его слова перечеркнули все сказанное перед этим. Мелани прищурилась, встретившись с ним взглядом.
Но его темно-карие глаза не дразнили ее. Они говорили правду. Ему понравился ее неяркий, просторный серый костюм.
– Мне тоже, – прошептала она.
Мелани смотрела, как капли цвета меда с плеском падали в бассейн шампанского у подножия ледяного скульптурного фонтана. Она слегка улыбнулась, пытаясь вспомнить, к чему такая экстравагантность. «Давай-ка вспомним: если сегодня пятница, тогда это, должно быть, прием журнала «Космополитэн». Ослепительные, знаменитые вечеринки были частью ее шумной стороны жизни. Платья, прически, драгоценности и партнеры менялись каждый вечер, но ледяные скульптуры, фонтаны шампанского, блюда для гурманов, горы икры, красивые и восхитительные лица оставались теми же самыми.
И темы разговоров были одни и те же.
– Мелани на обложке журнала «Вог». Это действительно самая лучшая обложка за последние годы.
– Мелани, двенадцать страниц весенней коллекции от Диора, и на всех страницах – ты. Невероятно!
– У Мелани Чандлер, возможно, самый сексуальный голос из всех моделей, участвовавших когда-либо в телевизионной рекламе. Действительно, у нее самый высокий рейтинг.
– Должно быть, ты ужасно расстроилась из-за «Сафайр».
Мелани улыбалась своей ослепительной улыбкой, ее небесно-голубые глаза блестели, в то время как ее сексуальный голос тихо отвечал: «Это был удачный снимок».
– Диор в этом сезоне разработал имидж блондинки с длинными волосами. Это сработало.
– Ну, не такой уж и сексуальный.
– Нет. Уверена, Гейлен приняла правильное решение. Мелани уставилась на золотистый пруд шампанского. Ее отражение сверкало на мягкой, сладкой зыбкой поверхности. Отражение – ее и в то же время чужое.
– Ты знаешь миф о Нарциссе?
Этот вопрос был вызывающим, тонким напоминанием о ее собственной никчемности. А те добрые, деликатные моменты раннего утра казались просто миражом.
– Я не восхищаюсь самой собой.
– Нарцисс тоже не занимался самолюбованием. Он был близнецом. Они с сестрой были очень похожи друг на друга. И когда она умерла, он бесконечно долго смотрел на свое отражение, потому что оно напоминало ему о сестре.
– Я всегда думала… о лесной нимфе по имени Эхо… – Мелани прищурилась, стараясь вспомнить.
– Существуют две версии этого мифа. Мифологи сейчас разошлись во мнениях, – улыбнулся Чарлз.
– Бедный Нарцисс. Какой ужасный удар судьбы. Довольно тяжело быть близнецом, – размышляла вслух Мелани. Потом она покраснела. Она опять говорит Чарлзу Синклеру правду.
– Достаточно тяжело, – согласился он.
Мелани полезла в свою вечернюю сумочку от Гуччи и достала из нее постиранный, поглаженный и аккуратно сложенный носовой платок Чарлза.
– Я так и думала, что увижу тебя сегодня вечером.
– Спасибо. – Чарлз поднес платок к своему носу. – Духи «Ферст». Ты всегда ими пользуешься.
– Полагаю, это запах от моей вечерней сумочки, – извинилась Мелани, смутившись и задрожав. Она действительно всегда пользовалась духами «Ферст». Это были ее самые любимые духи. И Чарлз это заметил. – Я могла бы постирать его…
– Мне нравится этот запах.
– Чарлз. – Вивека Сандерз подошла к ним и просунула под локоть Чарлза свои пальчики с превосходным маникюром. Она блеснула перед Мелани хорошо натренированной – так, чтобы не использовать мускулы, дабы не появились преждевременные морщинки, – телевизионной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
«Пожалуйста, уходи. – Мелани дрожала от страха. – Пожалуйста».
– Мелани?
Мелани обернулась и посмотрела сквозь пелену слез на знакомые карие глаза. Но не такие уж и знакомые – потому что сейчас они выражали не издевку, а заботу.
– С тобой все в порядке? – Он никогда не видел ее такой. На ней был светло-серый костюм из мягкой материи. Она была без макияжа, в глазах стояли слезы. Но она была такой красивой. И такой грустной.
– Да. У меня все хорошо. Спасибо, Чарлз. Просто я смотрю на розы. – Мелани поспешно вытерла слезы со своих щек. Но появились новые – они никак не останавливались.
– Возьми. – Чарлз достал из кармана носовой платок с монограммой и протянул его Мелани.
– Спасибо. – Мелани машинально взяла протянутый им платок и держала в руке, рассеянно уставившись на него.
– Ты говорила о том, что смотришь на капли дождя на розах, – пробормотал Чарлз, взял из ее руки свой носовой платок и нежно вытер им ее мокрые от слез щеки. Она смотрела на него испуганными небесно-голубыми глазами. – Итак, что-то случилось? – Темно-карие глаза требовали ответа.
– Не знаю. Эти розы просто напомнили мне о… – Мелани замолчала, внезапно смутившись. Это ее сердце разговаривало с Чарлзом Синклером.
– О доме? Ты скучаешь по дому? – ласково спросил Чарлз.
Он знал, что значит скучать по дому. Он всю свою жизнь скучал по дому. У него самого никогда не было дома.
– Может быть. Только там у нас вообще нет роз, – рассеянно улыбнулась она. Розы напомнили ей не о доме. Они напомнили ей о ее мечтах. В той жизни, которая у нее впереди, будут сплошные сады роз. – Иногда я чувствую себя как гонимый непогодой листок. Каждый раз, когда я пытаюсь остановиться хоть на мгновение, налетает порыв ветра и снова кружит меня.
– Это цена успеха и известности. У тебя нет личной жизни и ничего постоянного, только капризы и перемены. Именно поэтому я убегаю на Сент-Барт… – Чарлз замолчал. Он рассказывал Мелани что-то личное и важное. Конечно, сейчас он постоянно думал о Сент-Барте, потому что собирался поехать туда меньше чем через неделю, и все-таки…
– У меня еще не было отпуска, – размышляла вслух Мелани. Ни отпуска, ни праздников, ни даже момента, чтобы вздохнуть, – с сентября. Не оглядываясь назад, не переводя дыхания, она приехала в Нью-Йорк и тотчас же помчалась к вершине. – Ты полагаешь, отпуск поможет?
– Может быть. Но возможно, нужно что-то большее. Тебе самой придется решить, действительно ли это то, чего ты хочешь. Это американские горки, Мелани, а ты еще даже не добралась до самой крутой части. – Он словно предостерегал ее, но его голос был ласковым.
– Почему ты такой мудрый?
– Я не мудрый. А ты не гонимый ветром листок. Однако у тебя есть все шансы скоро превратиться в сосульку. Хочешь надеть мое пальто?
Мелани только сейчас обратила внимание на то, что Чарлз был одет в длинное пальто из верблюжьей шерсти поверх своего прекрасно сшитого костюма. Было полседьмого утра, и Чарлз Синклер – самый щеголеватый и лихой повеса Манхэттена – шел на работу.
– Нет. Я чувствую себя хорошо. – «Лучше – благодаря тебе». – Я тебе верну платок.
– Ладно.
– Мне пора идти. Спасибо.
– Мне нравится твой наряд.
Мелани почувствовала, как кровь в ней буквально закипела, и внезапно ощутила себя воином, готовым к битве. Всегда у нее так с Чарлзом Синклером. Он не смог удержаться от этой последней издевки, и эти его слова перечеркнули все сказанное перед этим. Мелани прищурилась, встретившись с ним взглядом.
Но его темно-карие глаза не дразнили ее. Они говорили правду. Ему понравился ее неяркий, просторный серый костюм.
– Мне тоже, – прошептала она.
Мелани смотрела, как капли цвета меда с плеском падали в бассейн шампанского у подножия ледяного скульптурного фонтана. Она слегка улыбнулась, пытаясь вспомнить, к чему такая экстравагантность. «Давай-ка вспомним: если сегодня пятница, тогда это, должно быть, прием журнала «Космополитэн». Ослепительные, знаменитые вечеринки были частью ее шумной стороны жизни. Платья, прически, драгоценности и партнеры менялись каждый вечер, но ледяные скульптуры, фонтаны шампанского, блюда для гурманов, горы икры, красивые и восхитительные лица оставались теми же самыми.
И темы разговоров были одни и те же.
– Мелани на обложке журнала «Вог». Это действительно самая лучшая обложка за последние годы.
– Мелани, двенадцать страниц весенней коллекции от Диора, и на всех страницах – ты. Невероятно!
– У Мелани Чандлер, возможно, самый сексуальный голос из всех моделей, участвовавших когда-либо в телевизионной рекламе. Действительно, у нее самый высокий рейтинг.
– Должно быть, ты ужасно расстроилась из-за «Сафайр».
Мелани улыбалась своей ослепительной улыбкой, ее небесно-голубые глаза блестели, в то время как ее сексуальный голос тихо отвечал: «Это был удачный снимок».
– Диор в этом сезоне разработал имидж блондинки с длинными волосами. Это сработало.
– Ну, не такой уж и сексуальный.
– Нет. Уверена, Гейлен приняла правильное решение. Мелани уставилась на золотистый пруд шампанского. Ее отражение сверкало на мягкой, сладкой зыбкой поверхности. Отражение – ее и в то же время чужое.
– Ты знаешь миф о Нарциссе?
Этот вопрос был вызывающим, тонким напоминанием о ее собственной никчемности. А те добрые, деликатные моменты раннего утра казались просто миражом.
– Я не восхищаюсь самой собой.
– Нарцисс тоже не занимался самолюбованием. Он был близнецом. Они с сестрой были очень похожи друг на друга. И когда она умерла, он бесконечно долго смотрел на свое отражение, потому что оно напоминало ему о сестре.
– Я всегда думала… о лесной нимфе по имени Эхо… – Мелани прищурилась, стараясь вспомнить.
– Существуют две версии этого мифа. Мифологи сейчас разошлись во мнениях, – улыбнулся Чарлз.
– Бедный Нарцисс. Какой ужасный удар судьбы. Довольно тяжело быть близнецом, – размышляла вслух Мелани. Потом она покраснела. Она опять говорит Чарлзу Синклеру правду.
– Достаточно тяжело, – согласился он.
Мелани полезла в свою вечернюю сумочку от Гуччи и достала из нее постиранный, поглаженный и аккуратно сложенный носовой платок Чарлза.
– Я так и думала, что увижу тебя сегодня вечером.
– Спасибо. – Чарлз поднес платок к своему носу. – Духи «Ферст». Ты всегда ими пользуешься.
– Полагаю, это запах от моей вечерней сумочки, – извинилась Мелани, смутившись и задрожав. Она действительно всегда пользовалась духами «Ферст». Это были ее самые любимые духи. И Чарлз это заметил. – Я могла бы постирать его…
– Мне нравится этот запах.
– Чарлз. – Вивека Сандерз подошла к ним и просунула под локоть Чарлза свои пальчики с превосходным маникюром. Она блеснула перед Мелани хорошо натренированной – так, чтобы не использовать мускулы, дабы не появились преждевременные морщинки, – телевизионной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112