Грант уже решил, что она все-таки поняла, что он следит за ней и только делает вид, будто просто слоняется без дела, разговаривая с цветами.
В этот момент Виктория вышла на поляну, где Грант и застал ее стоящей на коленях перед самодельным крестом, обозначающим, по-видимому, место захоронения ее матери. Продолжая прятаться, Грант наблюдал, как она с глазами, полными слез, морщась, шепчет что-то. Ее маленькие плечи дрожали.
Только тут Грант осознал, от чего он ее увозит. Виктория оставляла здесь больше, чем просто остров или даже образ жизни. Вначале Грант рассматривал ее как приз, средство для достижения цели, но сейчас он смотрел на нее другими глазами. Ее душа была глубоко ранена, сама она – сильно напугана и теперь находилась под его опекой.
Виктория открыла старый деревянный сундучок, лежавший возле могилы, и достала шнурок с амулетом. Когда она надела его на шею, Грант понял – она действительно уедет с ними. Поэтому он осторожно удалился, оставив ее наедине с самыми сокровенными переживаниями.
Через два часа Виктория вернулась с ящичком, в котором лежали сувениры и коллекция пятнистых ракушек. Грант застал ее на краю пляжа: она беспокойно наблюдала, как матросы сворачивают лагерь.
Он взял одежду, присланную с корабля, и подошел к ней.
Когда он вложил ей в руки вещи, Виктория недоуменно уставилась на него, словно не понимая, что ей теперь делать.
– Вы не забыли, как...
– Я все помню, – прошептала она.
– Я побуду здесь на случай, если вам понадобится помощь.
Виктория машинально посмотрела перед собой и начала раздеваться.
Грант отвернулся.
– Не волнуйтесь, я не буду смотреть на вас, – неловко сказал он.
– Я готова, – минутой позже сообщила Виктория, однако голос у нее был не слишком бодрый.
Грант повернулся к ней, и его взволновало то, что предстало его глазам.
Утром он впервые увидел ее улыбку и лишь позже осознал, что никогда не задумывался над тем, какие чувства она испытывала в связи с ночным происшествием. И вот теперь – новое потрясение. В светло-синем, как летнее небо, платье Виктория выглядела потрясающе.
Грант устыдился, вспомнив, как он трогал ее утром... Сейчас, когда он оглядывал ее в этом платье, то, что произошло ночью в хижине, представлялось ему просто непостижимым.
Внезапно он нахмурился. Хотя платье с прямым узким рукавом и поясом, плотно прилегающим к талии, очень шло ей, Виктория неловко переминалась в новом наряде. Видимо, широкий, пышный бант на краю декольте ее раздражал. Она оторвала его, оставив гладкий лиф, и посмотрела на Гранта, давая ему возможность высказаться, но он тоже считал, что так стало намного лучше. Виктория была настолько хороша, что не нуждалась ни в каких украшениях.
Она бросила взгляд на судно, и лицо ее исказилось. Что-то в ней, с ее потухшим, как засыпанный валежником костер, огнем и со смиренной гордостью, трогало душу. До сих пор Грант воображал, что эта девушка притягивала его своим сильным характером. Или своей ранимостью? Так чем же, в конце концов?
Неожиданно Виктория подняла подбородок, и Грант почувствовал гордость за нее – будь он проклят, если это не так!
Тори долго смотрела на свое жилище. Трудно представить, что она никогда уже не увидит этих мест. Она чувствовала себя такой же опустошенной, каким ей сейчас казался сам остров, хотя на нем мало что изменилось. В конце концов, они еще не отбыли, а остров уже выглядел совершенно безжизненным, даже призрачным.
– Виктория, нам пора, – бесстрастно сказал Сазерленд.
Она не могла двинуться, и тогда капитан поднял ее на руки. Тори вздрогнула. Женщин всегда так переправляют через воду, не сразу вспомнила она. Сазерленд нес ее с джентльменской учтивостью не таким он был всего несколько часов назад.
В шлюпке он передал ее невысокому мужчине по имени Дули с такой бережностью, будто боялся разбить хрупкий китайский фарфор. Тори вскарабкалась на сиденье и застыла в оцепенении. Кто-то из матросов разглядывал ее с любопытством, кто-то улыбался, а Сазерленд сердито сверкал глазами на каждого, кто смотрел на нее, хотя, возможно, ей это только казалось.
Она чувствовала себя неспокойно в окружении его экипажа, но сам факт отъезда притуплял ее тревогу. Когда они оттолкнулись от берега и весла скользнули в воду, вездесущий запах разросшегося на острове жасмина стал слабеть впервые за многие годы и в конце концов растворился в запахе моря теперь уже навсегда. Ее остров становился все меньше и меньше, а стаи птиц казались мелкими точками, подвешенными над деревьями. Каскады воды напоминали серебряные нити, трепещущие у земли. При всех опасностях и трудностях, с которыми они с Кэмми столкнулись на острове, их дом по-прежнему казался ей единственной спасительной гаванью.
Шлюпка быстро достигла судна, и Грант, взяв Тори за руку, помог ей занять место у веревочной лестницы. Поставив ногу на первую перекладину, Тори обернулась: он стоял рядом, страхуя ее.
– Ну же, не бойтесь!
– А я и не боюсь, – прошептала Тори в ответ, но не двинулась с места. Она запрокинула голову, чтобы лучше видеть корабль, и смотрела, как трап уползает вверх по боковой стенке. Если упасть с такой высоты...
– Пора, Виктория. – Грант неловко похлопал ее по плечу. – Мы должны отплывать.
Гнев затмил страх. Ей не хватало только его показного бесстрастно-вежливого тона. А ведь именно этот человек ласкал ее ночью!
Тори легко поднялась на палубу, несмотря на новое платье, будь оно неладно! Грант, поднявшись следом, сопровождал ее, когда она сделала несколько шагов по палубе, и оставил только тогда, когда она схватилась за перила. Потом, подождав, пока остальные моряки поднимутся на борт, Грант отдал приказание поднять и укрепить шлюпку.
Корабль качнуло, и Тори неловко осела на палубу, шурша всеми своими юбками. Пока она вдыхала запах влажных парусов и пеньковых веревок, воспоминания просачивались в ее сознание, подобно туману. Капитан «Провидения» тогда сказал, что через минуту трюмы затопит вода и судно начнет разваливаться.
– Поднять якоря. – Голос Сазерленда эхом отозвался у нее в ушах.
«Не сейчас, – приказала себе Тори. – Еще не время!» Когда поднимут паруса и корабль устремится вперед, она в последний миг посмотрит на свой остров, такой безмятежный и уверенный.
Слезы застилали ей глаза. «Никакого контроля. – Она едва не засмеялась своей панике. – Что же это я, как корабль в морской пучине...»
Весь ее гнев и страх слились воедино, грозя удушьем. Тори с ужасом вспомнила первую ночь на острове, когда они с Камиллой беспомощно осматривались вокруг. Ни малейшего представления, где найти воду. Ни малейшего представления, где добыть пищу. Пробуждающееся осознание свершившегося рока, когда мамина боль в конце концов излилась в тихий приглушенный плач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В этот момент Виктория вышла на поляну, где Грант и застал ее стоящей на коленях перед самодельным крестом, обозначающим, по-видимому, место захоронения ее матери. Продолжая прятаться, Грант наблюдал, как она с глазами, полными слез, морщась, шепчет что-то. Ее маленькие плечи дрожали.
Только тут Грант осознал, от чего он ее увозит. Виктория оставляла здесь больше, чем просто остров или даже образ жизни. Вначале Грант рассматривал ее как приз, средство для достижения цели, но сейчас он смотрел на нее другими глазами. Ее душа была глубоко ранена, сама она – сильно напугана и теперь находилась под его опекой.
Виктория открыла старый деревянный сундучок, лежавший возле могилы, и достала шнурок с амулетом. Когда она надела его на шею, Грант понял – она действительно уедет с ними. Поэтому он осторожно удалился, оставив ее наедине с самыми сокровенными переживаниями.
Через два часа Виктория вернулась с ящичком, в котором лежали сувениры и коллекция пятнистых ракушек. Грант застал ее на краю пляжа: она беспокойно наблюдала, как матросы сворачивают лагерь.
Он взял одежду, присланную с корабля, и подошел к ней.
Когда он вложил ей в руки вещи, Виктория недоуменно уставилась на него, словно не понимая, что ей теперь делать.
– Вы не забыли, как...
– Я все помню, – прошептала она.
– Я побуду здесь на случай, если вам понадобится помощь.
Виктория машинально посмотрела перед собой и начала раздеваться.
Грант отвернулся.
– Не волнуйтесь, я не буду смотреть на вас, – неловко сказал он.
– Я готова, – минутой позже сообщила Виктория, однако голос у нее был не слишком бодрый.
Грант повернулся к ней, и его взволновало то, что предстало его глазам.
Утром он впервые увидел ее улыбку и лишь позже осознал, что никогда не задумывался над тем, какие чувства она испытывала в связи с ночным происшествием. И вот теперь – новое потрясение. В светло-синем, как летнее небо, платье Виктория выглядела потрясающе.
Грант устыдился, вспомнив, как он трогал ее утром... Сейчас, когда он оглядывал ее в этом платье, то, что произошло ночью в хижине, представлялось ему просто непостижимым.
Внезапно он нахмурился. Хотя платье с прямым узким рукавом и поясом, плотно прилегающим к талии, очень шло ей, Виктория неловко переминалась в новом наряде. Видимо, широкий, пышный бант на краю декольте ее раздражал. Она оторвала его, оставив гладкий лиф, и посмотрела на Гранта, давая ему возможность высказаться, но он тоже считал, что так стало намного лучше. Виктория была настолько хороша, что не нуждалась ни в каких украшениях.
Она бросила взгляд на судно, и лицо ее исказилось. Что-то в ней, с ее потухшим, как засыпанный валежником костер, огнем и со смиренной гордостью, трогало душу. До сих пор Грант воображал, что эта девушка притягивала его своим сильным характером. Или своей ранимостью? Так чем же, в конце концов?
Неожиданно Виктория подняла подбородок, и Грант почувствовал гордость за нее – будь он проклят, если это не так!
Тори долго смотрела на свое жилище. Трудно представить, что она никогда уже не увидит этих мест. Она чувствовала себя такой же опустошенной, каким ей сейчас казался сам остров, хотя на нем мало что изменилось. В конце концов, они еще не отбыли, а остров уже выглядел совершенно безжизненным, даже призрачным.
– Виктория, нам пора, – бесстрастно сказал Сазерленд.
Она не могла двинуться, и тогда капитан поднял ее на руки. Тори вздрогнула. Женщин всегда так переправляют через воду, не сразу вспомнила она. Сазерленд нес ее с джентльменской учтивостью не таким он был всего несколько часов назад.
В шлюпке он передал ее невысокому мужчине по имени Дули с такой бережностью, будто боялся разбить хрупкий китайский фарфор. Тори вскарабкалась на сиденье и застыла в оцепенении. Кто-то из матросов разглядывал ее с любопытством, кто-то улыбался, а Сазерленд сердито сверкал глазами на каждого, кто смотрел на нее, хотя, возможно, ей это только казалось.
Она чувствовала себя неспокойно в окружении его экипажа, но сам факт отъезда притуплял ее тревогу. Когда они оттолкнулись от берега и весла скользнули в воду, вездесущий запах разросшегося на острове жасмина стал слабеть впервые за многие годы и в конце концов растворился в запахе моря теперь уже навсегда. Ее остров становился все меньше и меньше, а стаи птиц казались мелкими точками, подвешенными над деревьями. Каскады воды напоминали серебряные нити, трепещущие у земли. При всех опасностях и трудностях, с которыми они с Кэмми столкнулись на острове, их дом по-прежнему казался ей единственной спасительной гаванью.
Шлюпка быстро достигла судна, и Грант, взяв Тори за руку, помог ей занять место у веревочной лестницы. Поставив ногу на первую перекладину, Тори обернулась: он стоял рядом, страхуя ее.
– Ну же, не бойтесь!
– А я и не боюсь, – прошептала Тори в ответ, но не двинулась с места. Она запрокинула голову, чтобы лучше видеть корабль, и смотрела, как трап уползает вверх по боковой стенке. Если упасть с такой высоты...
– Пора, Виктория. – Грант неловко похлопал ее по плечу. – Мы должны отплывать.
Гнев затмил страх. Ей не хватало только его показного бесстрастно-вежливого тона. А ведь именно этот человек ласкал ее ночью!
Тори легко поднялась на палубу, несмотря на новое платье, будь оно неладно! Грант, поднявшись следом, сопровождал ее, когда она сделала несколько шагов по палубе, и оставил только тогда, когда она схватилась за перила. Потом, подождав, пока остальные моряки поднимутся на борт, Грант отдал приказание поднять и укрепить шлюпку.
Корабль качнуло, и Тори неловко осела на палубу, шурша всеми своими юбками. Пока она вдыхала запах влажных парусов и пеньковых веревок, воспоминания просачивались в ее сознание, подобно туману. Капитан «Провидения» тогда сказал, что через минуту трюмы затопит вода и судно начнет разваливаться.
– Поднять якоря. – Голос Сазерленда эхом отозвался у нее в ушах.
«Не сейчас, – приказала себе Тори. – Еще не время!» Когда поднимут паруса и корабль устремится вперед, она в последний миг посмотрит на свой остров, такой безмятежный и уверенный.
Слезы застилали ей глаза. «Никакого контроля. – Она едва не засмеялась своей панике. – Что же это я, как корабль в морской пучине...»
Весь ее гнев и страх слились воедино, грозя удушьем. Тори с ужасом вспомнила первую ночь на острове, когда они с Камиллой беспомощно осматривались вокруг. Ни малейшего представления, где найти воду. Ни малейшего представления, где добыть пищу. Пробуждающееся осознание свершившегося рока, когда мамина боль в конце концов излилась в тихий приглушенный плач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86