— Это ужасно! — простонала она, готовая разрыдаться. — Ужасно! Неужели мы все обезумели?
— Может быть, — прошептал Бейль. — Кто более безумен: тот, кто в поисках смерти пришел сюда, или тот, кто, желая сгладить впечатление от поражения, окунается в ванну с кровью? В любом случае все мы причастны к этому. Вслушайтесь! Оглянитесь вокруг! Это же карнавал безумцев!
И действительно, словно безумие охватило эту вереницу груженных добычей карет, на каждом шагу образовывавшую пробки. Слышались вопли ездовых, которые, пытаясь спастись от беспощадного жара, могли только изощряться в ругани. Повсюду вооруженные солдаты выбивали двери еще уцелевших домов, грабя все ценное, и затем шли, пошатываясь под тяжестью добычи. Одни были задрапированы в тисненные золотом ткани, другие, несмотря на адскую жару, тащили на себе лисьи и соболиные шубы. Некоторые носили даже женские одеяния, закутывались в драгоценные кашемировые шали, которые они обматывали вокруг себя, словно пояса. Падавший погибал, потому что сейчас же к нему тянулись жадные руки, но не для того, чтобы помочь, а чтобы забрать его ношу. Повсюду в багровом свете пожаров виднелись только искаженные страхом, алчностью или похотью лица. Император проехал, он оставил Москву, и ничто больше не сдерживало эти тысячи людей, которым на всем протяжении бесконечного пути великий русский город представлялся некой землей обетованной, рогом изобилия, из которого они будут черпать богатство.
Чтобы ничего не видеть, Марианна спрятала лицо в руках. Она не знала больше, что берет в ней верх: страх или стыд, но хорошо знала, что сейчас попала в ад.
Когда наконец оставили за собой стены Москвы, была уже ночь, и большая бледная луна поднялась над горизонтом. Густая вереница сразу рассеялась, словно вырвавшееся из открытой бутылки шампанское. Через поле пролег тракт и несколько проселочных дорог.
Бейль, который, похоже, дошел до изнеможения, остановил коляску на небольшой возвышенности и вытер лоб рукой.
— Вот мы и выбрались, сударыня… — пробормотал он. — Мы можем, я думаю, поблагодарить Провидение, которое позволило нам избежать этой смертельной бездны!
— И что мы теперь будем делать? — вздохнула Марианна, вытирая слезы с воспаленных от дыма глаз.
— Поищем уголок, чтобы попытаться поспать. Мы еще слишком близко. При такой адской жаре мы не сможем отдохнуть…
Приступ кашля прервал его слова. Он усмирил его с помощью изрядной порции коньяка. Но Марианна никак не откликнулась: хотя глаза ее слипались от набравшейся за три дня усталости, она была загипнотизирована открывшимся зрелищем.
Город напоминал кратер действующего вулкана. Это было горнило титанов, где плавилось и кипело все богатство мира и откуда вырывались языки пламени, снопы искр, молнии взрывов. Словно чудовищный фейерверк для обезумевшего божества вспарывал сердце ночи. Это было торжество демона, чье адское дыхание опаляло даже на расстоянии и чьи длинные багровые руки, словно щупальца гигантского спрута, еще пытались захватить тех, кому удалось вырваться от него.
— А мы не можем остаться здесь? — попросила Марианна. — У меня больше нет сил…
Это было больше, чем правда. Ее тело, слишком долго лишенное сна, подчинялось ей только благодаря гигантским усилиям воли.
— …Здесь очень жарко, но стоит ли следовать за всеми этими людьми? — добавила она, показывая на колонну беженцев, которая все дальше углублялась в ночь. — Куда они так мчатся?
Бейль язвительно хохотнул, уже опьянев от поглощенных напитков, затем с презрением повел плечами.
— Туда, куда неотвратимо идут они вот уже столько лет…
туда, куда идут глупые бараны старого Панурга: на поиски пастыря! Им сказали, что Император направился в Петров-какой-то, вот они и спешат в Петров-какой-то, даже не задумываясь, найдут ли они там убежище и еду. Большинство останется снаружи, на сквозном ветру, под дождем, если понадобится — замерев перед хранилищем их божества, как тибетские ламы перед ликом Будды… Но вы правы: следовать за ними бесполезно! Вон я вижу там, немного дальше, небольшую посадку возле лужи. Там мы и расположимся. Кстати, по-моему, я вижу этот самый замок.
Действительно, в конце дороги, ставшей внезапно широкой и ровной, сверкали огни, освещая большое кирпичное здание странной, времен не то Людовика XIV, не то XV, французской архитектуры с примесью греческой. Несколько красивых строений виднелись дальше, и толпа убежавших из Москвы обрушилась на них, тогда как вокруг Петровского был установлен относительный порядок, чтобы дать покой Императору.
Бейль направил упряжку к небольшому пруду, в котором отражались березы и сосны посадки. Едва коляска остановилась, туда устремился несчастный Боннэр.
С помощью оставшейся прислуги Бейль организовал своеобразный бивуак, выгрузив из коляски все, что ее загромождало, чтобы можно было в ней растянуться, и поднял верх для защиты от насекомых и ночной свежести.
Марианна предпочла ни во что не вмешиваться и села на берегу пруда с ногами в камыше и с руками вокруг колен. Усталость одолела ее до такой степени, что каждая клеточка тела болела, однако нервное напряжение не спадало. Мысли крутились в голове, как пущенные под откос колеса. Бесцельно, хаотично, и не было им конца. Она посмотрела на освещенную отблесками пожара поверхность воды и подумала, что хорошо было бы выкупаться и хоть немного освежиться после такого пекла… Она нагнулась, зачерпнула рукой воду и смочила лоб, лицо и шею. Но вода не освежила. Словно сама земля, передав жар пожара, согрела воду, однако молодой женщине стало немного лучше.
Позади она услышала смех своего нового знакомца.
— Похоже, что Витгенштейн и его армия находятся в нескольких лье отсюда, закрывая дорогу на Санкт-Петербург! Если бы они знали, что Император от них рукой подать, практически без защиты, они наверняка не смогли бы побороть искушение.
Боннэр, выйдя из-за деревьев, ответил что-то, чего она не поняла и что аудитор первого класса встретил многократным чиханием, прежде чем добавить:
— Я надеюсь, что долго не застрянем тут. У меня нет никакого желания оказаться в числе военнопленных.
Но из всего услышанного внимание Марианны привлекла только одна деталь: итак, эта прекрасная широкая дорога, словно приглашавшая в путь, и была дорогой в Санкт-Петербург, о котором с момента ее появления в Кремле — неужели это было вчера, а не много месяцев назад? — она не переставала думать. Было ли это знамением рока, что они остановились именно возле этой дороги? А пожар, изгнавший ее из Москвы, не мог быть предопределен свыше? Так легко поверить в волю Провидения, когда умираешь от желания сделать что-то.
— Я боюсь, что не смогу устроить вам роскошный пир, — раздался рядом дружеский голос Бейля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105