В пути ее настигла ночь. Ночь была совершенно черной, с трудом можно было различить по сторонам редко мелькающий свет от свечей через щели прикрытых ставень или желтый огонь маяка в Гатвиле, видимый издалека с левой стороны. Несмотря на то, что время было еще не позднее, в деревушке, казалось, все давно спали. По сравнению с ней дом доктора выглядел ослепительно сияющим. Наверное, из-за того, что Сидони забыла поставить ставни.
Шум въезжающего во двор кабриолета привлек ее внимание, и она вышла на крыльцо, держа над головой фонарь. Ей достаточно было одного быстрого взгляда, чтобы узнать вновь прибывшую, и, даже не доставив себе труда пригласить ее в дом, Сидони развернулась и почти бегом засеменила в дом, впрочем, оставив открытой входную дверь. Агнес, взбежав вслед за ней по ступенькам небольшого крыльца и войдя в вестибюль, выложенный мраморной плиткой, услышала, как та раздраженно объявила:
– Доктор!.. Это мадам Тремэн! Что делать? Ответа не последовало, но минуту спустя массивная фигура Пьера Аннеброна появилась под арочным сводом и закрыла собой вход на вторую половину дома, такую же по размерам, куда вела лестница, видневшаяся за его спиной. Вид у него был, пожалуй, не менее дружелюбный, чем у волкодава, которого потревожили в тот момент, когда он наслаждался своей костью.
– Я же предупреждал, что я не хотел бы вас тут видеть! – прорычал он.
– Но никто вас к этому и не принуждает! Только скажите мне, где он, а потом можете возвращаться к своим обязанностям!
– Мои обязанности? В данный момент они заключаются в том, чтобы вырвать вашего супруга из рук смерти, мадам Тремэн, и вы будете мне мешать. Я же сказал, что сам приеду завтра в Тринадцать Ветров, чтобы сообщить вам новости…
– Неужели вы в самом деле могли подумать, что я спокойно останусь сидеть в своем кресле, узнав, что он здесь?
– Да, потому что об этом я как раз и просил.
– Этого недостаточно! Я имею право сама судить о его состоянии… – Оно плачевно, его состояние. Сегодня утром, ненадолго придя в себя, прежде чем опять погрузиться в пучину бреда из-за болотной лихорадки, которая мучает его, он просил, чтобы его привезли именно сюда. Он не хотел, чтобы дочь его видела. И вы тоже. Позвольте мне вернуться к работе и возвращайтесь домой!
– Нет! Я не уеду, пока не взгляну на него! На каком основании вы запрещаете подойти к больному мужу его жене? Она была в длинном черном плаще с капюшоном, делавшим ее похожей на простую женщину из округи, но окружавший ее ореол благородного достоинства поразил доктора. Его голос сразу смягчился, ему даже захотелось утешить ее:
– Оснований нет, но так нужно. Я хотел пощадить вас…
– Кто вас об этом просит?.. И кто сказал вам, что меня нужно щадить? В нашей семье, месье, женщины привыкли смотреть в лицо самой страшной реальности! Я прекрасно понимаю, что я у вас в доме, и тем не менее я настаиваю, чтобы вы отвели меня к мужу.
С замиранием сердца Пьер отступил, пропуская ее к лестнице, ведущей наверх. Никогда он не видел ее столь величественной и столь прекрасной, как в этот момент, когда она шла навстречу своей судьбе, и он был готов все отдать, лишь бы избежать этого.
– Его комната – справа от лестницы, – пробормотал он сквозь зубы. – И я даю вам только пять минут!
Проходя мимо него, она на мгновение задержалась, стоя так близко, что почти касалась его. Он вдохнул нежный запах лаванды, высушенной на солнце, запах сосны и свежего сена, исходящий от ее одежды.
– Он в самом деле так плох?
– Увидите сами, он бредит…
Внезапное желание взять ее на руки, задержать ее, не дать ей услышать то, что шепчут в бреду его губы, потрескавшиеся от мучающей его лихорадки! Ему не хватило мужества присутствовать при сцене, которая не могла бы вызвать иных чувств, кроме умиления. Вместо этого он пошел в столовую, открыл буфет и достал оттуда бутылку рома. Налив себе доверху большой стакан, он выпил его одним глотком. Это привело его в хорошее расположение духа. Он не стал убирать бутылку, но достал и поставил на стол еще один стакан, в расчете на то, что, может быть, и жена Гийома Тремэна будет нуждаться в таком лекарстве после свидания с мужем. После этих приготовлений он вернулся в вестибюль и занял пост у лестницы в ожидании ее возвращения. Она не оставалась там отпущенные ей пять минут… Может быть, три, или чуть больше.
Выйдя из комнаты Гийома, Агнес замерла на пороге. Доктор снизу увидел, как она, осторожно прикрыв за собою дверь, на несколько мгновений прислонилась к ней спиной, как бы приходя в себя, но черный капюшон, который она накинула вновь, скрывал ее лицо. Неслышно он отодвинулся так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, когда она будет спускаться.
Он ждал недолго. Паркет скрипнул под ногами Агнес, потом заскрипели ступени под ее высокими каблуками. Их взгляды скрестились, и молодая женщина, не ожидавшая увидеть его здесь, вздрогнула и остановилась. Она была бледнее прежнего, но глаза ее были сухими. Он предложил ей руку, чтобы помочь сойти с лестницы, и проводил ее до вестибюля. Ее рука была ледяной, он ощутил это, но не позволил себе никаких комментариев, кроме одного:
– Вы же замерзли! Даже если поднять верх в коляске, все равно не чувствуешь себя защищенным от этих проливных весенних дождей. Идемте, я вам кое-что предложу!
Она покорно позволила отвести себя в столовую и выпила, даже с какой-то жадностью, сверкающий напиток, который доктор поспешил ей предложить. Он с удовольствием отметил, что цвет ее щек стал немного живее. Он даже заметил слабую улыбку на ее губах:
– Благодарю! Так лучше… Правду сказать, вы были правы, я думаю, мне не нужно было приходить…
– Я так хотел предостеречь вас от этой тягостной сцены. Он больше не тот… – В физическом состоянии – определенно» Но я уверена в вас, вам удастся его воскресить. Но в моральном плане – он точно такой… совершенно такой же, каким он был, когда я видела его в последний раз. Ну а сейчас я оставлю вас. Скажите вашему слуге, чтобы он подкатил к подъезду мою коляску!
– Но как вы поедете одна» и в такое время?
На этот раз она чистосердечно улыбнулась ему и на минуту накрыла его руку своей ладонью:
– Я приехала одна… и в такое время! И возвращение будет не сложнее. Скорее, наоборот… потому что я удостоверилась в том, что могу положиться на вас как на настоящего друга. Благодарю за ваши старания пощадить меня!
Оставив доктора и глубоко опечаленным, и до глубины души потрясенным и восхищенным тем, что ему довелось только что услышать, Агнес тщательно завернулась в свой теплый плащ, накинула капюшон и выскользнула за дверь, оставив ее открытой. В темноте ее очертания растворились как привидение. Выбежав вслед за ней на крыльцо, Аннеброн успел задержать ее в тот момент, когда она уже садилась в коляску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Шум въезжающего во двор кабриолета привлек ее внимание, и она вышла на крыльцо, держа над головой фонарь. Ей достаточно было одного быстрого взгляда, чтобы узнать вновь прибывшую, и, даже не доставив себе труда пригласить ее в дом, Сидони развернулась и почти бегом засеменила в дом, впрочем, оставив открытой входную дверь. Агнес, взбежав вслед за ней по ступенькам небольшого крыльца и войдя в вестибюль, выложенный мраморной плиткой, услышала, как та раздраженно объявила:
– Доктор!.. Это мадам Тремэн! Что делать? Ответа не последовало, но минуту спустя массивная фигура Пьера Аннеброна появилась под арочным сводом и закрыла собой вход на вторую половину дома, такую же по размерам, куда вела лестница, видневшаяся за его спиной. Вид у него был, пожалуй, не менее дружелюбный, чем у волкодава, которого потревожили в тот момент, когда он наслаждался своей костью.
– Я же предупреждал, что я не хотел бы вас тут видеть! – прорычал он.
– Но никто вас к этому и не принуждает! Только скажите мне, где он, а потом можете возвращаться к своим обязанностям!
– Мои обязанности? В данный момент они заключаются в том, чтобы вырвать вашего супруга из рук смерти, мадам Тремэн, и вы будете мне мешать. Я же сказал, что сам приеду завтра в Тринадцать Ветров, чтобы сообщить вам новости…
– Неужели вы в самом деле могли подумать, что я спокойно останусь сидеть в своем кресле, узнав, что он здесь?
– Да, потому что об этом я как раз и просил.
– Этого недостаточно! Я имею право сама судить о его состоянии… – Оно плачевно, его состояние. Сегодня утром, ненадолго придя в себя, прежде чем опять погрузиться в пучину бреда из-за болотной лихорадки, которая мучает его, он просил, чтобы его привезли именно сюда. Он не хотел, чтобы дочь его видела. И вы тоже. Позвольте мне вернуться к работе и возвращайтесь домой!
– Нет! Я не уеду, пока не взгляну на него! На каком основании вы запрещаете подойти к больному мужу его жене? Она была в длинном черном плаще с капюшоном, делавшим ее похожей на простую женщину из округи, но окружавший ее ореол благородного достоинства поразил доктора. Его голос сразу смягчился, ему даже захотелось утешить ее:
– Оснований нет, но так нужно. Я хотел пощадить вас…
– Кто вас об этом просит?.. И кто сказал вам, что меня нужно щадить? В нашей семье, месье, женщины привыкли смотреть в лицо самой страшной реальности! Я прекрасно понимаю, что я у вас в доме, и тем не менее я настаиваю, чтобы вы отвели меня к мужу.
С замиранием сердца Пьер отступил, пропуская ее к лестнице, ведущей наверх. Никогда он не видел ее столь величественной и столь прекрасной, как в этот момент, когда она шла навстречу своей судьбе, и он был готов все отдать, лишь бы избежать этого.
– Его комната – справа от лестницы, – пробормотал он сквозь зубы. – И я даю вам только пять минут!
Проходя мимо него, она на мгновение задержалась, стоя так близко, что почти касалась его. Он вдохнул нежный запах лаванды, высушенной на солнце, запах сосны и свежего сена, исходящий от ее одежды.
– Он в самом деле так плох?
– Увидите сами, он бредит…
Внезапное желание взять ее на руки, задержать ее, не дать ей услышать то, что шепчут в бреду его губы, потрескавшиеся от мучающей его лихорадки! Ему не хватило мужества присутствовать при сцене, которая не могла бы вызвать иных чувств, кроме умиления. Вместо этого он пошел в столовую, открыл буфет и достал оттуда бутылку рома. Налив себе доверху большой стакан, он выпил его одним глотком. Это привело его в хорошее расположение духа. Он не стал убирать бутылку, но достал и поставил на стол еще один стакан, в расчете на то, что, может быть, и жена Гийома Тремэна будет нуждаться в таком лекарстве после свидания с мужем. После этих приготовлений он вернулся в вестибюль и занял пост у лестницы в ожидании ее возвращения. Она не оставалась там отпущенные ей пять минут… Может быть, три, или чуть больше.
Выйдя из комнаты Гийома, Агнес замерла на пороге. Доктор снизу увидел, как она, осторожно прикрыв за собою дверь, на несколько мгновений прислонилась к ней спиной, как бы приходя в себя, но черный капюшон, который она накинула вновь, скрывал ее лицо. Неслышно он отодвинулся так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, когда она будет спускаться.
Он ждал недолго. Паркет скрипнул под ногами Агнес, потом заскрипели ступени под ее высокими каблуками. Их взгляды скрестились, и молодая женщина, не ожидавшая увидеть его здесь, вздрогнула и остановилась. Она была бледнее прежнего, но глаза ее были сухими. Он предложил ей руку, чтобы помочь сойти с лестницы, и проводил ее до вестибюля. Ее рука была ледяной, он ощутил это, но не позволил себе никаких комментариев, кроме одного:
– Вы же замерзли! Даже если поднять верх в коляске, все равно не чувствуешь себя защищенным от этих проливных весенних дождей. Идемте, я вам кое-что предложу!
Она покорно позволила отвести себя в столовую и выпила, даже с какой-то жадностью, сверкающий напиток, который доктор поспешил ей предложить. Он с удовольствием отметил, что цвет ее щек стал немного живее. Он даже заметил слабую улыбку на ее губах:
– Благодарю! Так лучше… Правду сказать, вы были правы, я думаю, мне не нужно было приходить…
– Я так хотел предостеречь вас от этой тягостной сцены. Он больше не тот… – В физическом состоянии – определенно» Но я уверена в вас, вам удастся его воскресить. Но в моральном плане – он точно такой… совершенно такой же, каким он был, когда я видела его в последний раз. Ну а сейчас я оставлю вас. Скажите вашему слуге, чтобы он подкатил к подъезду мою коляску!
– Но как вы поедете одна» и в такое время?
На этот раз она чистосердечно улыбнулась ему и на минуту накрыла его руку своей ладонью:
– Я приехала одна… и в такое время! И возвращение будет не сложнее. Скорее, наоборот… потому что я удостоверилась в том, что могу положиться на вас как на настоящего друга. Благодарю за ваши старания пощадить меня!
Оставив доктора и глубоко опечаленным, и до глубины души потрясенным и восхищенным тем, что ему довелось только что услышать, Агнес тщательно завернулась в свой теплый плащ, накинула капюшон и выскользнула за дверь, оставив ее открытой. В темноте ее очертания растворились как привидение. Выбежав вслед за ней на крыльцо, Аннеброн успел задержать ее в тот момент, когда она уже садилась в коляску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108