Оказавшись на улице, ты видишь, что молодой человек уже ждет тебя неподалеку с букетом живых, источающих аромат цветов. Вначале ты, заметив его, хочешь пройти мимо, но он окликает тебя.
– Прошу вас, – произносит он, протягивая тебе цветы.
Они такие свежие и кажутся даже еще красивее, чем те, которые ты видела на выставке.
Ты берешь букет, слегка киваешь головой в знак благодарности и идешь дальше гордо, как королева.
Пройдя несколько шагов, ты вспоминаешь про птицу. Все это время ты ощущала, как она оттягивает тебе карман. Но теперь карман вдруг словно опустел: ты вздрагиваешь в испуге, что потеряла птицу, и поспешно засовываешь руку в карман юбки.
Слава богу! Она там.
Но какой легкой она стала! Когда ты берешь ее в руки, она уже больше не каменная. Это уже не искусная поделка.
Это маленькая мертвая птичка, которая когда-то была живой. От горя холодеет твое сердце. И руки. Холод источает птица, и ты решаешь, что должна немедленно похоронить ее, пока цветы, которые тебе подарили, не успели завять. Но не в этой огромной каменной могиле посреди улицы, нет, пусть эта птичка найдет последнее пристанище на кладбище, рядом со Стагнелиусом и Никандером.
И вот ты бежишь на кладбище, держа в руках мертвого щегла.
Придя на могилу поэтов, ты откладываешь его в сторону и падаешь на колени, чтобы выкопать ямку. У тебя нет лопаты, и тебе приходится копать руками. Пальцы твои коченеют, но тебе удается вырыть маленькую могилку рядом с высоким надгробным камнем.
Когда же ты вновь берешь птичку, чтобы опустить ее в землю, она уже оказывается вовсе не холодной, она источает тепло, и руки твои в один миг согреваются. Птица снова преобразилась и ожила.
Она сидит в ямке между твоих рук и смотрит на тебя мудрыми глазками. Она дарит тебе свое тепло, а ты даришь ей свое.
Но через мгновение птичка вздрагивает и раскрывает крылышки.
Восторженно чирикнув, она взмывает прямо в воздух, летит прочь и вскоре навсегда исчезает в весеннем небе.
Пораженная, ты смотришь ей вслед, пока она маленькой точкой не исчезает в синеве.
Тогда ты поднимаешься с земли. Не можешь же ты все время здесь сидеть. Надо торопиться домой. Ведь у тебя так много дел.
На прощание ты берешь букет и зарываешься лицом в цветы.
Как же чудесно они пахнут!
Они должны остаться здесь. Здесь им место.
У Карла Августа Никандера и Эрика Юхана Стагнелиуса.
В этот миг, как раз, когда ты отнимаешь цветы от лица, ты видишь перед собой пару глаз, и тот, кто стоит перед тобой, тихо говорит:
– Фрекен Каролина! Вы не помните меня. Но я из вашего прошлого, от меня вам не уйти.
Это Соглядатай.
Ты должна была догадаться об этом еще тогда, когда брала у него букет, но тебе это и в голову не пришло. А сейчас у тебя нет на него времени.
– Прошу прощения, – произносишь ты и оставляешь цветы на могиле. А затем поспешно убегаешь прочь.
Да, вот такими были твои сны этой ночью, Каролина.
Я постаралась передать их так точно, как смогла. Если я что-то позабыла, ты наверняка вспомнишь сама.
Больше мне нечего добавить, кроме того, что ты должна вскоре вспомнить, кто же он, твой Соглядатай.
С приветом,
Сага».
«Дорогая Сага!
Я только что проснулась и прочла твое письмо. Ты действительно молодец, что записала сон. Ведь я сама помню его смутно.
И вот он лежит передо мной, записанный твоим весьма аккуратным почерком, который куда более ровный и красивый, чем мой.
Забавно, что мы пишем такими разными почерками, ты и я.
Ты словно наслаждаешься, выводя каждую буковку. Это чем-то сродни вышивке.
Я же, напротив, всегда спешу и вовсе не думаю о том, как это будет выглядеть на бумаге.
К тому же ты, похоже, любишь оставаться неузнанной и потому, когда пишешь письма, стараешься держаться в тени. А я не стараюсь скрываться. Я не боюсь дневного света, и ты, видно, тоже. Хотя сейчас ты и интересуешься больше нашим ночным «я».
Может, ты посчитала своим долгом разобраться в моих снах? Но разве они в таком случае не твои тоже? Не наши общие? Или же ты каким-то образом не признаешь их своими?
Когда-нибудь я все же разгадаю тебя, Сага. А ты, надеюсь, разгадаешь меня. Во всяком случае, мне кажется, что мы больше не движемся в разные стороны. И однажды мы встретимся и станем друзьями.
Как тебе известно, последние несколько дней я провела в полном одиночестве. Ходила в четырех стенах одна-одинешенька. С тех пор как мама и Розильда приехали в Стокгольм, так много всего случилось и с ними, и с Гердой, и с детьми.
Все это было важно. И как водится, я позволила себе настолько погрузиться в их жизнь и заботы, что позабыла о своих собственных. Со мной так часто бывает, общаясь с другими людьми, я отдаляюсь от самой себя.
Хотя что в этом необычного? Стоит ли раздувать из мухи слона? Всякий может иногда забыть о самом себе.
Это чистая правда. Со мной это иной раз происходило. Потому что я знаю, в чем разница между тем и другим. Между тем, чтобы забыть, и тем, чтобы отказаться.
Взгляни, например, на Берту! Она действительно мастерски умеет держаться незаметно и забывать о себе ради других – но она делает это правильно.
Потому что в ее случае речь идет совсем о других вещах, чем в моем.
Когда она забывает о себе, это не означает, что она на мгновение отказывается от своей личности. Скорее наоборот.
Она поступает так совершенно осознанно, и для нее это естественно. Хотя со стороны и кажется, что она полностью забывает о себе, на самом деле это лишь поверхностное впечатление, потому что для Берты ее «я» постоянно вместе с ней: во всем, за что бы она ни бралась и что бы ни делала, всегда есть частичка ее самой.
Я же, напротив, – чтобы суметь перевоплотиться в другого человека – должна для самой себя почти что перестать существовать. Это ужасно, это сродни какому-то изъяну характера. Не знаю, быть может, это как-то связано с моей профессией? Наверно, именно поэтому я решила стать актрисой. Чтобы преодолеть в себе это злосчастное качество. Не знаю. В любом случае это малоприятная черта. Полная противоречий и непостижимая разумом.
Истина, к сожалению, состоит в том, что я никогда не могу забыть о себе.
Даже в минуты, когда я до такой степени погружаюсь в образы других людей, что сама перестаю существовать, я все равно мучительно осознаю все, что со мной происходит. Мне кажется, что я должна и в самом деле отказаться от самой себя, когда нахожусь с другими людьми. Это причиняет мне страдание.
Звучит слишком претенциозно, знаю, но я не могу подобрать других слов.
Если я к тому же скажу, что не могу бороться с самой собой, что у меня не хватает сил, то ведь никто этому не поверит, потому что всегда сражаюсь за свою свободу когтями и зубами. Но все же именно так оно и есть. Никто не знает, что происходит внутри меня потом – после того, как я посражалась вволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110