ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Как вдруг я увидел, что сачок сам собою поднялся, словно его надули, а затем закрутился в тугой узел.
– Эй! – крикнул я. – У вас там что-то залетело в сачок!
Каприата оглянулся, заметил вздувшийся сачок, в котором что-то билось, попытался схватить его правой рукой, выронил фонарь и, как нам казалось, в страшно замедленном темпе стал валиться вниз со своего возвышения. Крутые откосы рва были покрыты скользкими сталагмитовыми натеками, вдобавок залитыми тонким слоем стекающей вниз воды, так что скат был скользким как лед. По этому склону и скользил Каприата, с каждым мгновением все больше теряя контроль над своими движениями.
Надо сказать, что здесь не только были очень крутые склоны рва, сходившиеся вместе у земли, но и сам ров направлен к центру земли, поэтому Каприата, пронесшись совсем рядом со мной, описал в воздухе пологую дугу и, достигнув дна коридора, продолжал скользить в глубь пещеры с нарастающей скоростью. Никогда не забуду, как бедняга исчезал в неведомой глубине со скоростью пушечного ядра, летя в кромешную тьму с обрыва в бездну нижнего туннеля.
Мы затаили дыхание и с ужасом ожидали непоправимого звука тяжелого падения тела, но вместо этого раздался сочный всплеск и фонтан брызг взлетел вверх из темноты. После короткой паузы, заполненной какими-то булькающими звуками, до нас донеслись звучные раскаты смеха, в которые вплелись истерические вопли до смерти перепуганного гуахаро. Мы присели, с превеликой осторожностью продвинулись поближе к краю и заглянули вниз. Довольно далеко внизу Каприата то ли лежал, то ли сидел, а может быть, и стоял в глубокой луже кристально чистой воды. Точно мы определить не могли, потому что в свете фонаря прозрачная вода была совершенно невидима, и свет дробился и отражался от выстланного белым известняком дна бассейна.
Когда мы все наконец перестали смеяться, а дождаться этого не так-то просто, если находишься в обществе Каприаты, то уговорили славного охотника выудить сачок из воды и взглянуть, что там запуталось. Там оказалась летучая мышь (Chilonycteris rubiginosa) с невероятно уморительной горизонтально сплющенной мордочкой и толстым, круглым тельцем, похожим на пончик, – и притом она сама залетела в наш сачок! Мы могли годами обшаривать пещеру и не увидеть ни одного подобного экземпляра!
Тут мы поняли, что надо решать более серьезную задачу: выручать Каприату. От нас до бассейна, куда он свалился, было добрых пятнадцать футов. Каприата находился в туннеле, или маленьком зале, нижнего горизонта, а стены там были абсолютно гладкие. Мы выглядывали как бы из окошка примерно посередине одной из стен – как назло, самой гладкой. Поначалу мы об этом не задумывались и пытались поймать еще хоть одну летучую мышь из тех, что летали вокруг. Альма первая обратила внимание на ожидающие нас неприятности: как я заметил, женщины всегда умудряются заметить в любых обстоятельствах самое досадное упущение. Сначала и я, и Каприата наперебой изобретали разные уловки, чтобы изловить мечущихся внизу летучих мышей, но потом мы решили, что мышей удобнее всего загонять сверху, где стоим мы с Альмой.
– Влезайте сюда! – весело крикнул я. И Каприата честно попытался последовать моему совету.
– Ему сюда не взобраться, – твердила Альма. Но мы не теряли оптимизма. Шли минуты за минутами, а Каприата раз за разом соскальзывал обратно в свою лужу.
– Похоже, мне отсюда не выбраться, – признался он наконец довольно-таки жалким голосом.
Мы решили было спустить ему веревку, но почти сразу поняли, что здесь у нас ее совершенно не к чему привязать, да и сами мы еле держимся на скользком скате, и вытянуть Каприату нам не под силу. Поэтому я решил запастись несколькими длинными шестами и довольно долго отсутствовал: вскарабкаться наверх по скользкому скату – дело не простое. Возвращаться было куда проще: я соскользнул вниз, опираясь на раздобытые шесты. И попал прямо в гущу бурных событий.
Альма и в лучшие времена умела трещать как сорока: на этот раз ее словоизвержение достигло такой рекордной скорости, что я едва уловил что-то вроде паузы и, воспользовавшись ею, рявкнул во весь голос, чтобы прервать этот бурный поток. Я приказал повторить все более вразумительно, но и на этот раз сумел уловить только часто повторяемое имя самого почтенного гражданина приютившей нас страны. Я ни черта не понял, о чем и заявил Альме напрямик; но когда я склонился вниз к нашему недосягаемому Каприате, он выпустил в меня словесную очередь столь же скорострельного характера. А так как он говорил по-тринидадски, стоя по пояс в воде и то и дело поскальзываясь и ныряя вниз, я понял, что мне тут вообще ни бельмеса не понять.
Однако после нечеловеческих усилий я наконец добился толку от этой пары. Выяснилось, что Альма заметила в луже рыбу, а так как она знала, что эта пещера – единственное местообитание редчайшего интереснейшего вида (Coecorhandia urichi) совершенно слепых рыб, названных в честь вышеупомянутого гражданина, который ее и открыл, то пришла в неописуемый (и вполне объяснимый с зоологической точки зрения) восторг. Далее выяснилось, что она видела только мелькнувшую на дне тень рыбы, которая была бесцветна почти до полной прозрачности; Каприата же, которому свет фонаря бил почти прямо в глаза, вообще ничего не увидел. Как и следовало ожидать, это привело Альму в состояние, близкое к истерике. Она металась наверху в диком танце, подпрыгивая, размахивая фонарем и вопя Каприате: «Да нет, вон там! Там же! Скорее, она повернула обратно!» – и прочие столь же туманные указания, а бедняга не имел ни малейшего понятия, где это «там» и куда рыба плыла, прежде чем повернуть «обратно».
К моему появлению, насколько я уловил, рыба только что забилась под кучу камней «во-о-он там»; даже пользуясь преимуществом человека, который держит фонарь в руках, я не мог сообразить, в каком пространственном отношении «во-о-он там» находится к Каприате, к нам двоим или хоть к какому-нибудь неподвижному предмету или точке. Эти метафизические препирательства так затянулись, что я спустил в лужу свои шесты и сам слез туда же. Но как видно, уникальный и нелюдимый обитатель счел, что родная лужа стала чересчур перенаселенной, и наотрез отказался вылезать «из-под оттуда», как выразился Каприата.
После долгих и бесплодных поисков (позднее мы обшарили и другие лужи дальше, внизу) мы сдались и прекратили охоту. С помощью шестов выбрались в туннель. Когда все благополучно вылезли наверх, я бросил назад последний тоскующий взгляд – и что же! По дну бассейна величественно и неспешно скользила тень, точь-в-точь как от маленького дирижабля графа Цеппелина! С громким воплем я снова ринулся вниз, и безнадежная погоня продолжалась, пока мы, доведенные до полного изнеможения и отчаяния, не признали себя побежденными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77