Нервным движением Эшфорд зачесал за уши пряди вьющихся волос.
— Общество привыкло слышать повествования о больших битвах, но, думается, солдаты куда лучше помнят вот такие случаи.
Кортоне кивнул, думая, что, в сущности, Эшфорд не имеет ясного представления, что такое война, и сомневаясь, что в юности профессору в самом деле удалось пережить те приключения, о которых ему рассказывал Дикштейн.
— Позже я притащил его в гости к моим родственникам — моя семья родом с Сицилии. Нас угощали пастой и вином, и они сделали из Ната героя. Мы провели бок о бок всего несколько дней, но сблизились как братья, понимаете?
— Конечно.
— Когда я услышал, что он попал в плен, то решил, что никогда больше не увижу его.
— И вы знаете, что случилось там с ним? — спросил Эшфорд. — Он так немногословен… Кортоне пожал плечами.
— Ему удалось выжить в концлагере.
— Ему повезло.
— Повезло ли?
Смутившись. Эшфорд бросил взгляд на Кортоне, а потом, повернувшись, уставился на гостей в помещении. Помолчав, он сказал:
— Понимаете, тут не совсем типичное для Оксфорда сборище, Дикштейн. Ростов и Хассан — достаточно непривычные студенты. Вам стоило бы встретиться с Тоби — вот кто архитипичный выпускник. — Он перехватил взгляд краснолицего молодого человека в твидовом пиджаке и с очень широким светлым шерстяным галстуком. — Тоби. познакомься с товарищем Дикштейна по оружию — мистером Кортоне.
Пожав ему руку, Тоби сразу же спросил:
— Есть ли у него какие-то шансы? Может ли Дикштейн победить?
— Победить в чем? — удивился Кортоне.
— Дикштейн и Ростов решили сразиться в шахматном матче, — объяснил Эшфорд, — оба они отменные игроки. И Тоби считает, что у вас есть какая-то доверительная информация, которая поможет ему выиграть пари.
— А я-то думал, — протянул Кортоне. — что шахматы — игра для стариков.
— О! — с несколько излишним пылом воскликнул Тоби и опустошил свой стакан. Казалось, и его и Эшфорда несколько смутило замечание Кортоне.
Из сада вошла девочка четырех или пяти лет, таща с собой старую кошку. Эшфорд представил её с застенчивой гордостью человека, который стал отцом в немолодом возрасте.
— Это Сузи.
— А это Езекия. — представила кошку девочка. Цвет кожи и волосы у неё были как у матери, и малышка обещала стать красавицей, как и её мать. Кортоне пришло в голову, в самом ли деле она дочка Эшфорда. Она ровно ничем не походила на него. Она протянула ему лапу кошки, и Кортоне вежливо пожал её мягкие подушечки:
— Как поживаете, Езекия?
— Она очень обаятельна, — сказал Кортоне Эшфорду. — Мне хотелось бы поговорить с Натом. Надеюсь, вы извините меня? — Он подошел к Дикштейну, который, стоя на коленях, гладил кошку.
Похоже, Нат и Сузи были хорошими друзьями.
— Это мой друг Алан, — пояснил он ей.
— Мы уже знакомы, — ответила девочка, взмахнув ресницами. От матери унаследовала, отметил Кортоне.
— Мы вместе были на войне, — продолжал Дикштейн. Сузи в упор посмотрела на Кортоне.
— Вы убивали людей?
Он замялся.
— Конечно.
— И вы себя потом плохо чувствовали?
— Не очень. Это были злые люди.
— А Нату было плохо. Поэтому он и не хочет рассказывать об этом.
Этот ребенок лучше понимал Дикштейна, чем все остальные взрослые, вместе взятые.
С удивительной для её возраста прытью кошка вывернулась из рук Сузи. Та погналась за ней. Дикштейн выпрямился.
— Я бы не сказал, что миссис Эшфорд так уж недостижима, — шепнул Кортоне.
— Что ты хочешь сказать? — взглянул на него Дикштейн.
— Ей не может быть больше двадцати пяти. Он, как минимум, на двадцать лет старше, и, думаю, заряды у него явно уже на исходе. Если они поженились где-то перед войной, ей должно было быть лет семнадцать. И не похоже, что они так уж привязаны друг к другу.
— Хотел бы я тебе верить, — пожал плечами Дикштейн. Но не проявил того интереса, которого можно было бы от него ожидать. — Давай глянем на сад.
Они прошли через высокие французские двери. Солнце основательно нагрело воздух, и жгучий холодок исчез. Коричневато-зеленые заросли тянулись вплоть до реки. Они пошли гулять, оставив дом за спиной.
— Тебе не очень понравилось это сборище, — заметил Дикштейн.
— Война завершена. И мы с тобой теперь обосновались в разных мирах.
— Алан…
— Слушай, какого черта! Скорее всего, связи между нами не будет — я не большой мастер писать письма. Но я никогда не забуду, что обязан тебе жизнью. В один прекрасный день ты можешь попросить отдать долг. И ты знаешь, где найти меня.
— О. нет… только не здесь, не сейчас… — раздался женский голос.
— Да! — Мужской.
Дикштейн с Кортоне стояли у высокой заросли кустов, которая закрывала угол сада: кто-то начал посадку лабиринта из кустов и не завершил его. В нескольких шагах от них открывался проем, потом изгородь под углом поворачивала вправо и тянулась вдоль берега реки. Голоса отчетливо доносились с той стороны зарослей.
Женщина снова заговорила низким горловым голосом.
— Не надо, черт бы тебя побрал, или я закричу.
Дикштейн и Кортоне миновали проем в зарослях. Кортоне никогда не забудет то, что он увидел. Перед ним предстали двое, а потом, пораженный, он взглянул на Дикштейна, лицо которого посерело от потрясения, и выглядел он так, словно вот-вот свалится: рот его приоткрылся, когда он с ужасом и отчаянием смотрел на открывшуюся картину. Кортоне перевел взгляд на пару.
Женщиной была Эйла Эшфорд. Юбка её была задрана до пояса, лицо пылало от наслаждения, и она страстно целовала Ясифа Хассана.

Глава первая

Динамики системы оповещения в Каирском аэропорту издали звук, напоминающий дребезжание колокольчика, и на арабском, итальянском, французском и английском языках сообщили о прибытии рейса «Алиталии» из Милана. Тофик эль-Массири оставил свой столик в буфете и отправился на галерею, с которой можно наблюдать за прибывшими.
Тофик был здесь потому, что получил телеграмму. Она пришла утром от его «дяди» в Риме и содержала в себе кодовое послание. В любом бизнесе пользуются кодом для международных телеграмм, главным образом, чтобы сэкономить деньги — длинные фразы сводятся до одного слова, и для сокрытия секретов. Телеграмма от «дяди» Тофика, расшифрованная в соответствии с кодовой книгой, сообщала подробности о завещании покойной тети. Тем не менее, у Тофика был ещё один ключ, и, пустив его в ход, он прочел следующее: «Найдите и следуйте за профессором Фридрихом Шульцем, прибывающим из Милана в Каир в среду 28 февраля 1968 года на несколько дней. Возраст 51, рост 180, вес 150 футов, волосы белые, глаза голубые, по национальности австриец, сопровождает только жена».
Пассажиры уже начали спускаться по трапу, и Тофик почти сразу же определил этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100